Под звон трамваев
"Завтра". Евгения, в юности вы учились в Музыкальном училище Ленинграда по классу фортепиано. Вы воспринимали тогда этот город как западный?
Евгения Смольянинова. Вы знаете, я не воспринимала Ленинград как западный город. Я воспринимала его как какой-то бесконечной красоты, сказочный, весь неожиданный город. В юности у меня очень рано родился сын, я еще сама была девочкой. И тогда я оказалась в плену своего страха. Меня почему-то очень сильно мучило, что сын вырастет в песочнице. Что для него Петербург будет двором с песочницей, и он, наверное, не понимал, что я от него хотела. Я брала сына на руки, мы ехали с ним на Невский, и ходили по городу пешком до изнеможения. Улицы, проспекты, набережные, мосты. Наверное, это было нелепо и глупо. Видимо, мне самой требовалось вот это хождение, а я как-то так на сына всё переложила. Думала, что это ему нужно. Может быть, это ему и пригодилось Думаю, это как-то расширило его душу и сердце. Думаю, да Вот я пытаюсь сформулировать сейчас чем же был для меня Питер тогда? Возможностью, постоянно осуществляющейся на глазах мечтой.
"Завтра". Были ли личности, кто символизировал тогда для вас этот город?
Е.С. Я была знакома с какими-то необыкновенными, очень интересными обитателями города. Среди моих знакомых были люди, которые помнили революции, им было в то время лет по 10-17. Я разговаривала с ними, вернее, не разговаривала, а слушала их рассказы, личные впечатления. И эти рассказы чудесным образом связывались, переплетались для меня с городом. И еще я любила и люблю Анну Андреевну Ахматову. Как образ, как явление. Я узнала ее поэзию в 10 лет абсолютно таинственным образом. И вот эти стихи Ахматовой оказывались для меня узнаванием, слушанием города. Город Ахматовой был для меня особенным городом. А совершенно потрясающий звон питерских трамваев звучал отголоском музыки Шостаковича.
"Завтра". Вам нравилась авангардная в ту пору музыка Шостаковича?
Е.С. Шостакович гениален. Гениальность можно назвать как угодно. Можно сказать, что он авангарден, а я бы сказала, что он - классичен. Шостакович гениален, потому что он слышал Вселенную. Вы знаете, его музыка - это какое-то собеседование такой простоты, такой открытости. Он прост, он по-настоящему прям.
"Завтра". Евгения, тем более загадочным становится: Шостакович, Ахматова, фортепиано и вдруг ваш интерес к русской народной песне.
Е.С. Я услышала по радио Ольгу Сергееву, крестьянскую певицу. И как-то всё перевернулось. Как будто бы я перенеслась на другую планету. Как будто бы никогда до того не слышала никакой музыки. Как будто бы до того никогда не слышала никаких голосов. Как будто бы вообще впервые узнала, что такое пение. Это было моим вторым рождением для мира, для красоты, для пения. Для всего.
"Завтра". Какая она была, Ольга Сергеева?
Е.С. Она была очень умная женщина. Мудрая, талантливая, необыкновенно одаренная и голосом, но главное - сердечностью. Не случайно голос Ольги Сергеевой звучит в картине Тарковского "Ностальгия". Не случайно Тарковский выбрал именно её голос, а не чей-либо ещё. Ольга Сергеева пела трепетом сердца. Звучал трепет ее сердца. Высочайшая вибрация сердца, высочайшие колебания сердца на грани слёз и в то же время радости. Её пение было как жертва. Эта жертвенность в голосе, эта не боязнь перейти, как будто за черту жизни, ощущалась невероятно. Она отдавала себя каждому слову, звуку, который она извлекала, чувству, которое она переживала. Это было такое высокое служение. По-настоящему исполненная русская народна песня. Я такого просто не встречала. Я настолько глубоко полюбила то, что Ольга Сергеева делала, что ни секунды не сомневаясь, пошла за её песней.
"Завтра". Что был за мир, в котором Ольга Сергеева жила?
Е.С. Она жила в деревне Церковище Усвятского района Псковской области. Это древнейшее поселение. Река Усвяча упоминается впервые в летописях VIII-IX веков. Такие исконные псковские земли. Церковище находится под Великими Луками в сторону Белоруссии. Есть разные варианты деревень, Церковище - это настоящая деревня. Там Ольгу Сергееву знали, говорили о ней "наша певунья". Люди не могли не чувствовать в ней красоту, её одаренность. Ольгу Сергееву приглашали петь на свадьбы. Жила в небольшом доме, работала на масловом комбинате, в деревне была маслобойня. Потом в столовой работала, я не знаю кем. Наверное, надо было спросить, но мне это было совершенно не интересно, потому что мне казалось, что она в другом мире живет. И мне хотелось в этот мир. Я сидела, слушала и через её голос пыталась уйти куда-то туда, откуда она пела.
"Завтра". Ольга Сергеева поставила вам голос?
Е.С. Она дала мне какой-то ключ, который открывал мне все двери. Не сразу. Я много пела. Я слушала и овладевала её приемами. Ольга Сергеева очень много для меня сделала. Она мое сердце настроила. Именно так. Она научила мое сердце трепетать, научила его гореть, а не сгорать в песне. Сиять научила пением. Я пытаюсь подобрать какие-то точные слова, но это не так легко. Она научила меня брать ту высокую, во внутреннем смысле, ноту. Научила такой "высокой высоте", что навсегда стала моим обязательством.
"Завтра". Евгения, ваш рассказ, как и ваше исполнение русской народной песни, трогает человека за душу. До такой степени, что подчас боишься слушать, травмировать себя. Вы владеете секретом профессии, чтобы исполнение песни не задевало вашу душу? Ведь невозможно себя бесконечно тратить.
Е.С. Нет, мою душу русские народные песни очень даже задевают. Только я не сказала бы слово "тратить", я сказала бы "отдавать". Я отдаю себя песне, не трачу. И отдаю - абсолютно добровольно. И в этом радость моей профессии. Не вообще - профессии певицы, я не знаю, как у других. Но то, чем я занимаюсь - это процесс отдачи.
"Завтра". Но ведь есть какой-то предел душевных сил.
Е.С. У души нет пределов. У тела есть, а душа имеет природу бесконечную.
"Завтра". Как вы компенсируете отдачу?
Е.С. А как любовь компенсируют? Если человек любит, как он может это компенсировать? Это же жертва! По-моему, большая радость ‒ жертвовать. И большая честь. Это награда, которой еще надо удостоиться. Я не случайно с любовью сравниваю, потому что полюбить - это тоже награда. Если человек рассуждает, что любя он тратится и ему нужна в ответ компенсация, значит - он ничего про любовь не знает. Если человек полюбит, то что еще надо? Пение ‒ это любовь. И ничто другое.
"Завтра". Евгения, что значит для вас северный говорок? Мне всегда казалось, что в этом северном говорке есть отдельная музыка.
Е.С. Вы говорите о том, что я окаю? Это связано с тем, что я читала на клиросе и читала на церковно-славянском языке. Безусловно, русская речь всегда была связана с церковно-славянским языком. Церковно-славянский язык ‒ тот самый неиссякаемый источник, который обогащает речь. Он является её бьющимся сердцем. Он даёт русскому языку ту самую животворность, которая и делает язык живым, очень полным и богоносным. Когда я пою "не обмани", мне очень важно спеть "не обмани". В слове так не скажешь, а в пении это будет очень красивая форма. Ведь буквы, звуки, они больше чем то, что написано на листочке. Это момент внутреннего выбора, вкуса. Я так чувствую.
"Завтра". Евгения, вы исполняете еще русские романсы, тогда как эта культура исчезает сегодня.
Е.С. Не то, чтобы русский романс исчезает на самом деле он давным-давно исчез. Коротко просуществовал с конца XVIII века до 20-х годов ХХ века. Романс - плоть от плоти от русской литературы, живописи и театра. Ведь все русские актеры пели романсы на сцене. Для меня русский романс связан прежде всего с XIX веком. Но я бы романсы никогда и не запела, если бы не фильм "Жизнь Клима Самгина".
"Завтра". Интересно, что за история?
Е.С. В 1986 году Виктор Титов, замечательный наш режиссер, снимал фильм "Жизнь Клима Самгина". Меня пригласили озвучивать героиню из народа Дуняшу, русский самородок, певицу. Я спела несколько романсов, и с этого все началось. Вспомнила, что в детстве хотела быть артисткой, играла в школьном театре. Я начала петь романсы. Романсы еще доступны были тогда для понимания, еще сохранились в памяти людей по старым фильмам, спектаклям. Кто-то слышал Надежду Андреевну Обухову, мою любимую певицу. Кто-то слышал Галину Кареву, Настю Полякову, кто-то Вяльцеву, Панину и так далее. Сейчас вкус к романсу, аромат романса утерян.
"Завтра". Вы много гастролируете. Что вы видите: интерес к вашему репертуару увеличивается или уменьшается?
Е.С. Я вижу стабильность интереса и его глубину. А это для меня дороже, чем увеличение. Мне дорого, что среди моих зрителей есть те, кто приходил ко мне на концерты, когда им было пять лет, десять лет, а сейчас уже кому-то пятнадцать, а кому-то двадцать. Мне кажется, ажиотаж не соответствует тому, что я делаю.
