По Женевской конвенции военнопленные либо предстают перед судом, либо отправляются на родину. Они не обязаны на допросах не только давать показания, но и называть свое имя, звание и личный номер. Однако представители администрации США многократно делали заявление, что спецслужбы США успешно допрашивают пленных и получают ценную информацию, "могущую предотвратить новые теракты". Логика Пентагона такова: пленники под определение военнопленных не попадают, так как будучи членами незаконных формирований ("Аль-Каиды", в первую очередь), они совершали атаки на мирных людей и не носили единой военной формы. Но тогда возникает вопрос о законности их депортации в США: если они преступники, то судить их необходимо в той стране, где эти преступления были совершены, то есть в Афганистане, который обрел, с точки зрения США, законное правительство. Нюрнбергский и Токийский трибуналы являются прецедентами таких процессов. Лондон, Париж, а также Берлин (в лице главы МИДа Йошки Фишера) ставят под сомнение наличие юридической базы под депортацией захваченных боевиков. Жестокость в отношении пленных многими наблюдателями объясняется и тем фактом, что главные враги — Мулла Омар и Бен Ладен, прочно связанные пропагандистской промывкой мозгов с гибелью 3 тысяч нью-йоркцев, так и не пойманы, несмотря на тысячи бомб, сброшенных на головы афганцев. Цели США уже настолько сместились, что в мире не находится ни одного внятного голоса, способного распутать хитросплетения лжи, пропаганды и дезинформации.
В Европе медленно раскручивается череда встречных исков, возбуждаемых людьми, арестованными в связи с событиями 11 сентября и выпущенными на свободу за отсутствием каких-либо доказательств их причастности. И совершенно очевидно, что глобальное поражение нанесено самим принципам либеральных и демократических установок "цивилизации".
Александр Григорьев
СПРАВКА
И США, и Афганистан являются участниками Женевских конвенций 1949 г. Обязывающими для них являются также общепризнанные международные обычаи. Многие из стран-членов НАТО и других потенциальных участников коалиции являются также участниками Дополнительного протокола № 1 к Женевским конвенциям. Притом, что ни США, ни Афганистан не являются участниками Первого протокола, США признают многие его положения как отражающие международные обычаи. Помимо этого, как государство, подписавшее (но не ратифицировавшее) Протокол № 1, США приняли на себя международно-правовое обязательство воздерживаться от действий, которые могли бы привести к подрыву данного международного договора.
США несут прямую ответственность за действия любых сил, находящихся под их эффективным контролем. Помимо этого, Human Rights Watch уже давно ставит вопрос о недопустимости предоставления помощи в области безопасности тем силам, в действиях которых просматривается устойчивая практика грубых нарушений прав человека и норм гуманитарного права. В частности, Human Rights Watch настаивает на том, что такая помощь не должна оказываться никакой группе или коалиции, в состав которой входят командиры, допускавшие серьезные нарушения гуманитарного права и не понесшие за это наказания. К ним, среди прочих, относятся: генерал Абдурашид Дустум, командующий узбекскими силами; Хаджи Мухаммад Мухаккик, один из командиров формирований хазарейцев-шиитов (партия "Хизб-и-Вахдат"); Абдул Расул Сайяф, лидер не действующей ныне суннитской партии "Иттихад-и-Ислами"; Абдул Малик Пахлаван, в прошлом один из командиров узбекских сил. Мы также настоятельно призываем к созданию механизмов привлечения виновных к ответственности, что должно послужить делу торжества справедливости и недопущению этих лиц в будущем к руководству Афганистаном.
М. Ковров
11 марта 2002 2 0
11(434)
Date: 12-03-2002
Author: М. Ковров
ПО РУССКОМУ КАНОНУ (“Униженные и оскорбленные”. Спектакль Художественного театра)
По-видимому, со времен горьковских "Мещан" в постановке Кедрова в 1949 году во МХАТе не было спектакля с таким количеством первоклассных работ молодых актеров (Иван Петрович — Максим Дахненко, Наташа — Нина Гогаева, Нелли — Ольга Глушко, Алеша — Андрей Чубченко, Катерина Федоровна — Лариса Голубина). А ведь многим казалось, произошли необратимые изменения и чистота и тонкость чувств на сцене уже невозможны.
Появились даже театральные школы, их возглавляют известные люди, всю жизнь занимающиеся искусством и ничего не понимающие в искусстве (классический персонаж — профессор Серебряков в "Дяде Ване" Чехова).
Например, Юрий Любимов, любимый ученик Бертольда Брехта. Впрочем, лучше пусть сам скажет ("Петербургский театральный журнал", № 8):
— Это легенда, что наши артисты самые хорошие, это глупость. Квасной патриотизм... А мы пронизаны чушью всякой... Какими-то мифами, главное, ерундовыми, и профессионально мы слабы...
— А вы были влюблены в своих актеров?
— Нет, Боже сохрани...Господь с вами, чего в них влюбляться? Половина вообще полууголовники.
— Вы утверждаете, что у русских актеров нет индивидуальности... И Высоцкий мог быть в любой другой стране, и Славина, Демидова, Золотухин?
— Безусловно, и даже лучше Демидовой.
— А индивидуальность, то, что мы называем национальным характером,— разве это не присуще русским актерам, не накладывает отпечаток?
— Это больше выдумки.
— Что вас волнует?
— Да я не по волнениям ставлю. Во-первых, я должен придумать, как поставить.
А вот что во времена “холодной войны” писали во французском еженедельнике, считающемся крайне реакционным, во время гастролей МХАТа в Париже: "Прежде всего отбросим ложный стыд и не будем скрывать своего волнения перед тем, что принес нам Московский Художественный театр: осуществление одной из самых великих возможностей мирового драматического искусства. О чем-то подобном мы до этого могли только мечтать".
"Да я не по волнениям ставлю" — поразительно! Поистине Брехт прав: "глупость становится незаметной, приобретая огромные масштабы".
Толстой: "Искусство начинается тогда, когда человек с целью передать другим людям испытанное им чувство снова вызывает его в себе". Придумать, как поставить — главный признак поддельного искусства. Неудивительно поэтому, что постоянно изображая неиспытанные ими чувства, актеры Любимова превратили театр на Таганке в коллектив затейников из кондукторского резерва. Органы чувств у них, за неупотреблением, уменьшились, и произошла атрофия чувства стыда.
Когда в конце пятидесятых годов прошли триумфальные гастроли МХАТа в Европе и Японии, что их так поразило? Самым необычным было то, что актеры МХАТа относятся к героям, как к человеческим существам, оказавшимся в запутанном положении, а не как к уродам, загнанным в трагический тупик. Нет бледных Офелий; диалогов, доходящих до надрыва. В Японии писали: степень искренности в выражении своих чувств актерами МХАТа стала событием, которое по своему характеру напоминает революцию.
— Я вас люблю... я не гордая. Вы сказали вчера, что я гордая. Нет, нет... я не такая... я вас люблю. Вы только один меня любите... — интонации, с которыми актриса Ольга Глушко сегодня произносит текст Достоевского, возможны только во МХАТе. В ее голосе нет истерии, "достоевщины", а только чувство вот этой единственной нити, связывающей людей: "пока я люблю и могу любить, не может быть, чтобы плохо было на свете, да и не будет плохо". Тяга к другому человеку. Потому что другой надежды нет.
— Искусство не есть проявление какой-то таинственной идеи, красоты, бога; не есть игра, в которой человек выпускает излишек накопившейся энергии; не есть проявление эмоций внешними признаками; не есть производство приятных предметов, не есть наслаждение, а есть необходимое средство общения людей, единственный способ понять другого человека, жившего в далекие прошлые времена, живущего в другой стране, говорящего на чужом языке; и единственный способ передачи своих чувств потомкам и другим незнакомым людям.
Не будь этой способности человека заражаться искусством, люди бы до сих пор были более разрозненными и враждебными.
Из разговора мальчиков, лет тринадцати, после окончания спектакля "Униженные и оскорбленные", стоявших за мной на вешалке:
— Этого Алешу я сразу разгадал.
Они говорили: "Наташа", "Катя", как о своих подружках; уважительно, и с полным пониманием сложности ситуации.
— Просто ты тогда любил меня больше, — как Наташа сказала, так я все и понял.
Лучшей оценки работы Нины Гогаевой, исполнительницы роли Наташи, не существует.
В этом спектакле (постановка Татьяны Дорониной, режиссер Анатолий Семенов) женщины прекрасны, как им и положено быть, и чего уже не может быть в театре у Любимова; или у Марка Захарова; или у Юрия Погребнички; у Райкина. Там, где актеры — пешки в руках режиссера. Пешка она и есть пешка и, в отличие, скажем, от шахмат, королевой не будет никогда.
