них раньше крутили гайки в паровозном депо, и, хоть привычные были к тонкому искусству техники, удивлялись:
— Как это паровоз снуёт туда-сюда по земной поверхности, а тут он поставлен на торец и делает дыру в земле?
Карлсон демонстрировал свою шведскую науку рабочим:
— Глядите, будет и вам такой пропеллер в спине, если будете по чертежам, а не народным размышлением действовать. Я поэтому и могу направить пар в нужную трубку, и он застучит долотом в землю. Вот у меня в Швеции десять тысяч паровых машин, и все они работают как швейцарские часы, а у вас время исчезает в пустоту разговоров и самодельного спирта.
Про часы слышали многие, но особого доверия к Карлсону не было — по смерти жены он стал неряшлив, питался сухой учёностью, а запасную рубашку сжёг угольным утюгом.
Всю жизнь Карлсон боролся с пустотой, и даже Скважина для него была не просто дырой в земле, а культурным сооружением, в стальных границах которого потечёт нужная прогрессу нефть или горючий газ. Пустоты Карлсон не любил и часто говорил председателю поссовета, прозванного за кривые ноги и эпилептические пузыри на губах Малышом, о её вредоносности.
Малыш согласно кивал, но его дело было сторона — раз в день он писал отчёты о сохранности общественного имущества и казённой машины. Отчёты он складывал в ржавый почтовый ящик на главной площади.
Ящик висел на двери заколоченного собора и другим безответственным людям был без надобности. Только воробьи свили там себе гнездо, изгадив и изорвав всю находящуюся в ящике бумагу.
Так прошло много скучного времени, но однажды утром паровая машина вздохнула, ухнула и просела вниз.
Тут же понизился и уровень Иванова озера, покосились избушки на берегу, а из них четырнадцать и вовсе развалились. Погасла контрреволюционным образом лампочка Ильича в поселковом совете, а движение воды вовсе не окончилось. Она, бросив мирное созерцание, шла внутрь земли.
Наконец она всхлипнула и вся ушла в дырку под паровой машиной.
Рабочие задумчиво бродили по илистому дну и собирали бесхозных рыб. Карлсон летал над озером, осматривая изменившуюся конфигурацию земли.
К вечеру подпорки машины разогнулись, и вся она провалилась в дыру. Многие заглядывали туда и говорили, что внутри дыры виден свет и чужое небо над противоположными странами.
Убежав от одной бабы и потеряв всякое понятие о жизни, в дырку свалился мясистый частный кролик. Необразованная баба, перекрестясь, прыгнула в эту дыру за своим мещанским кроликом, обняв для храбрости банку с вареньем кулацкого приготовления. Дыра выбросила обратно пустую банку, а вот бабу никто с тех пор больше не видел.
Малыш предлагал использовать дыру на благо трудящихся, а также для влияния революцией на ту сторону земного шара, но случившееся с бабой пугало рабочих. Исследования дыры прекратились, и лишь самые отчаянные норовили плюнуть с её края.
От избытка непроизводительной силы Карлсон занялся составлением географической карты путём воздушных съемок.
— Дурачок, — сказал Карлсону Малыш, — ты мог выше солнца взлететь, а теперь тебе по шапке дадут. Сюда эшелоны сотнями гнали, тобою Советская страна гордилась бы, миллионы человеческого народа. А теперь превратят тебя в биологический матерьял, и если мы сообща будем воскрешать мертвецов, никто о Карлсонихе твоей не позаботится.
Малыш оказался прав в своём революционном чутье.
За Карлсоном приехали из города три человека на автомобиле. Автомобиль не снёс надругательства дорогой и повяз в грязи, не доехав четыре версты до посёлка.
Потеряв один сапог и замазавшись, три военнослужащих человека добрели до рабочего посёлка к утру и постучались в дом Карлсона.
— Шведский подданный Карлсон, объявляем тебе волю всего трудового народа и его особых органов. За превращение в пустоту материального ресурса Советской власти и бездумное парение над землёй лишаешься ты теперь двойной продуктовой нормы. Так как затруднительно доставить тебя в город для разбирательства, ты подвергаешься высшей мере социальной защиты прямо на месте.
Карлсон представил себе, как его фотографическая карточка будет храниться на его шведской полке среди запылённых книг. На карточке он был молод, в инженерской форме с погонами Королевской горной академии… И от этого рассуждения пустота поднялась снизу и высосала его сердце.
В этот момент три военнослужащих человека в мокрых шинелях прислонили Карлсона к избяной стене и прицелились.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
12 октября 2017
Малыш был хороший мальчик. Более того, он был сын хороших родителей.
Он хорошо учился и хорошо вёл себя.
Поэтому он поступил в один московский институт, где готовили дипломатов. Там готовили ещё много кого, но сложность заключалась в том, что нужно было ещё найти хорошую работу в хорошей стране. Одно дело — бродить по Елисейским полям, а другое — жить посреди каменистой пустыни, экономя воду. Одно дело пить пиво в Бонне, а совсем другое — сидеть в заложниках внутри бамбуковой клетки.
Малыш по-прежнему хорошо вёл себя и в результате попал в Швецию.
Жизнь его катилась медленно, как фрикаделька в соусе.
Однажды он познакомился со старым Карлсоном, бывшим поверенным в делах Швеции в Бразилии.
Бывший поверенный говорил по-русски, и это немного насторожило молодого человека. Но он написал докладную записку об этих встречах и успокоился.
Карлсон был алкоголик, но Малыш, как и полагается дипломату, был устойчив к алкоголю. Одним словом, в этих встречах не нашли ничего страшного.
За бутылкой настоящей шведской водки он рассказывал Малышу о делах прошлого. Они сидели на крыше дома Карлсона в креслах-качалках и курили. Карлсон рассказывал о паровых машинах, абстрактной живописи, спутниках-шпионах, шведском телевидении и шведских жуликах и, разумеется, о королях и капусте. Ведь, всё-таки, он был бывшим поверенным в делах Швеции в Бразилии.
Как-то они курили, глядя на шведские крыши, и Карлсон упрекнул Малыша, что тот слишком хорошо ведёт себя.
— Ты жизнь проживёшь свою, и сожалеть будешь о том, — сказал Карлсон. Он, конечно, не очень хорошо говорил по-русски, и порядок слов казался Малышу непривычным.
— Но можно весть себя дурно, и потом всё равно пожалеть, — возразил Малыш.
— Если дурно вести себя совсем, то ты пожалеть не успеешь, мой молодой друг, — парировал Карлсон.
— Не хотелось бы жить слишком быстро и молодым умереть, — не сдавался Малыш.
— Жизнь устроена так, — отвечал старик. — Но жалеть всё равно будешь. Не упускай мечты.
И он сказал, что в Бразилии видел одного русского, что следовал
