и создания "стратегического нефтяного партнерства". Внутренние экономические потребности, возможно, изначально побуждали китайские компании "выходить" за энергоресурсами, но чувство зависимости от международных игроков (в основном западных) и, следовательно, ощущение, что они становятся заложниками их геостратегических игр, дали китайским лидерам четкое обоснование и заинтересованность в разработке энергетической политики во второй срок правления Ху Цзиньтао, которая была обусловлена скорее стратегическими интересами, чем потребностями рынка. Американская интервенция в Ирак в 2003 году, которая, по мнению китайцев, была вызвана жадностью американцев, стремившихся заполучить для себя обширные иракские нефтяные месторождения, усилила беспокойство китайцев. Китайцы работали над решением двух проблем - снижением зависимости путем прямых инвестиций в нефтяные месторождения и снижением риска транспортировки путем строительства физической инфраструктуры - портов, трубопроводов, перерабатывающих мощностей - для обеспечения бесперебойных поставок.
Вопрос в том, не было ли стремление Китая к энергоресурсам троянским конем для достижения более широких геостратегических целей. Следует признать, что Китай столкнулся с реальными энергетическими ограничениями в период экономического подъема после 1995 года. Добыча нефти в стране выросла менее чем на 40 процентов - со 138 миллионов метрических тонн в 1990 году до 190 миллионов метрических тонн к 2008 году, в то время как за тот же период спрос вырос на 230 процентов - со 100 миллионов метрических тонн в 1990 году до 376 миллионов метрических тонн к 2008 году. Таким образом, можно сказать, что экономика была основным фактором инвестиций в Ближний Восток, но не единственным. В 2005 году старший член "мозгового треста" президента Ху Цзиньтао, Чжэн Бицзянь, который придумал фразу "мирный подъем", в своем эссе "Подъем Китая" назвал нехватку энергии и ресурсов главной проблемой для Китая: Три стратегии борьбы с тремя вызовами" в газете People's Daily. В период с 1995 по 2006 год три китайские национальные нефтяные компании (CNPC, SINOPEC, CNOOC) уже инвестировали в нефтяные месторождения за рубежом. По одной из оценок, за этот десятилетний период они вложили более 27 миллиардов долларов США. Масштаб инвестиций позволяет предположить, что они были санкционированы китайским государством. В это же время китайское руководство начало искать пути обхода возможной блокады американцами морских путей сообщения, что впервые было сформулировано Ху Цзиньтао как "малаккская дилемма" (maliujia kunju). В то время как американцы наслаждались господством на морях и контролем над нефтью и газом, китайская неуверенность заставила их начать стратегическое планирование по ослаблению американского господства над морскими путями сообщения. Таким образом, нет никаких сомнений в том, что к середине 2000-х годов, несмотря на протесты Китая, энергетическая дипломатия Китая имела как стратегическую, так и коммерческую направленность. Тем не менее, тех, кто был склонен рассматривать деятельность китайских национальных нефтяных компаний как стратегические действия, в то время называли алармистами. В июне 2005 года CNOOC попыталась приобрести американскую нефтяную компанию UNOCAL, что натолкнулось на противодействие Конгресса, пока сделка не сорвалась. Когда CNOOC, чье предложение было на 2 миллиарда долларов больше, чем у Chevron, была вынуждена отказаться от сделки, реакцию Конгресса некоторые назвали "истеричной". Даже странные случаи подозрительности и сопротивления американцев стратегическим шагам Китая подвергались осуждению.
В Персидском заливе Китай сосредоточился на двух основных игроках - Саудовской Аравии и Иране. Несмотря на глубоко проблемные отношения между Саудовской Аравией и Ираном, Китай заключил "стратегические партнерства" с обеими странами в 1999 и 2000 годах соответственно. В случае с саудовцами речь шла о долгосрочных поставках и перекрестных инвестициях в нефтяные месторождения и нефтеперерабатывающие заводы, а в случае с Ираном, который находился под санкциями, удвоение импорта нефти в период с 2000 по 2009 год, китайские кредитные линии и инвестиции в нефтяные месторождения Ядараван и Гармсар закрепили эти отношения. Помогло и то, что к тому времени Китай сменил Россию в качестве основного поставщика оружия в Иран, помогал его ракетной программе, а также продавал оружие саудовцам. После 11 сентября Китай стал успокаивающим присутствием в Персидском заливе и надежной гаванью для саудовских инвестиций. В июле 2004 года шесть министров финансов Совета сотрудничества стран Персидского залива (шесть государств Персидского залива) подписали Рамочное соглашение об экономике, торговле, инвестициях и технологическом сотрудничестве и договорились о создании зоны свободной торговли. Кувейтские, саудовские и эмиратские фонды влились в строительство нефтеперерабатывающих и складских мощностей в Китае. Что касается Ирана, то китайский импорт иранской нефти вырос с 1 % от общего объема импорта в 1990 году до почти 16 % к 2006 году, а объем торговли увеличился с 1,2 млрд долларов США в 1998 году до 8 млрд долларов США в 2006 году. С одной стороны, китайцы присоединились к американцам, введя санкции против Ирана за его ядерную программу, а с другой - расширили двусторонние экономические связи и умело разыграли свои отношения с иранцами, чтобы добиться от американцев уступок, позволив им поверить, что они помогают Америке в решении ядерного вопроса и взамен обеспечивают свои нефтяные и политические интересы в Иране. Оглядываясь назад, удивительно, что в одном из исследований RAND Corporation был сделан вывод о том, что, хотя Пекин и придерживается государственно ориентированного взгляда на энергетическую безопасность, нет "доказательной базы" для заключения о том, что это были контролируемые государством геостратегические усилия, или что его вылазки в регион не обязательно являются причиной для американской тревоги. Было даже высказано предположение, что США могут рассмотреть возможность поощрения Китая к более активному участию в усилиях по укреплению региональной стабильности. Явные свидетельства стратегических намерений Китая, изложенные в письмах и заявлениях и подкрепленные решением направить флотилии НОАК на антипиратские операции в Персидском заливе с 2008 года, были отброшены, поскольку считалось, что Китай придерживается стратегии "настороженного дракона" - быть другом для всех, врагом для никого, тогда как его реальным намерением было подорвать американскую гегемонию над контролем над мировой энергетикой.
Помимо двусторонней дипломатии в Африке, на Ближнем Востоке, в Центральной и Юго-Восточной Азии, Китай в этот период активно использовал многостороннюю дипломатию. Это был период американской исключительности, проявившейся в односторонних военных действиях США в Сербии, Косово и Ираке, и это не нравилось многим странам, которые чувствовали себя уязвимыми. Китай почувствовал возможность заручиться их поддержкой, уравновесив американскую односторонность своей поддержкой многосторонности. Он создал или присоединился, в частности, к Азиатско-Тихоокеанской экономической конференции (1991), Региональному форуму АСЕАН (1994), Шанхайской организации сотрудничества (1996), Договору о всеобъемлющем запрещении испытаний (ДВЗЯИ) (1996), Диалогу АСЕАН+Китай (1996), Группе Россия-Индия-Китай (2001), известной как РИК, шестисторонним переговорам по Корее (2003), Саммиту Восточной Азии (2005) и БРИКС (2006). Китай вступил в переговоры о заключении соглашений о свободной торговле
