обнаружила, что значится умершей и похороненной рядом с близкими на Хованском кладбище.
…С новым своим, а на деле, неизвестно чьим паспортом Нина устроилась сиделкой. Получала неплохие деньги, почти всё отвозила прабабушке в деревню. Редкие встречи с дочерью помогали не отчаяться. Малышка всегда спрашивала про больницу и пациентов. Нина что-то несвязное отвечала — она очень скучала по своей работе, но с фальшивым паспортом диплом не восстановишь. Однако надежды, что удастся воскреснуть под собственным именем, она всё же не теряла. И вот в один прекрасный день, наконец, услышала на улице: «Гражданка, ваши документы… Это поддельный паспорт. Мы вынуждены вас задержать».
Знаете, что буквально шокировало полицейских? Задержанная несказанно обрадовалась. «Вот теперь, — внутренне ликовала она, — меня точно воскресят и паспорт выдадут!»
Следователь по её делу сделал что мог, по максимуму — и в ФСБ обращался, и портретную экспертизу провел. Всё подтверждало, что она — та самая Степанова. Судили её именно как человека, личность которого установлена, хоть документы и утрачены. Дали полгода колонии. При этом предполагалось, что паспорт ей оформят в месте отбывания наказания. Но там восстановить документ не сумели, и вот почему. Администрация колонии направила запрос, чтобы прислали форму № 1, необходимую для выдачи паспорта. Из столицы пришёл ответ, дескать, прислать не могут, поскольку Степанова, по их данным, умерла, а доказательств тому, что заключённая — именно та самая Степанова, нет.
Выходило, что сидеть за решёткой как Степанова она может, а получить паспорт — извините! Долгая мучительная переписка между колонией и паспортным столом закончилась ничем. Нина вышла на волю с одной лишь справкой об освобождении. Пошла с ней опять-таки в паспортный стол, посещала его исправно раз в неделю в надежде, что чиновники сжалятся, выдадут документ, и день этот всё же настал.
Но куда устроишься с судимостью? Вот так и вышло, что Нина с двумя своими медицинскими образованиями оказалась в маникюрном салоне.
«Как твои пациенты, мамочка? Как операции?» — спрашивала дочка, когда мать приезжала её навестить. «Они будут, милая, будут», — шептала Нина, целуя девочку.
Прошло четыре года. На западе Москвы открылась новая офтальмологическая клиника. Про главврача, молодую улыбчивую женщину, говорили, мол, уникальный специалист, делает фантастические операции, восстанавливает зрение в самых безнадёжных случаях…
Настал день, когда Нина, наконец, смогла показать свою клинику дочери. «Как много пациентов, мамочка!» — не в силах сдержать восторг твердила девочка, прижимаясь к матери — красивой сильной женщине, которая воскресла.
— Какой смысл в том, что мы делаем, если они всегда побеждают?! — обращалась к своему спутнику, лет примерно шестидесяти, расстроенная молодая женщина. Под «они» подразумевались силовики, как она оптом называла всех правоохранителей, фабриковавших уголовные дела.
Эти двое шли по усыпанной с обеих сторон жёлтыми головками одуванчиков дорожке, тянущейся от здания суда в сторону многоэтажек.
Оба были представителями редкой профессии — настоящими правозащитниками. Деловой костюм женщины контрастировал со странным, несколько комичным нарядом её спутника: рубашка с галстуком, шорты, сандалеты, на носу — квадратные очки. Полноватое тело венчала кучерявая голова, лицо излучало радостное спокойствие, и выглядел он (да и был на самом деле) добряком.
— Они всегда побеждают, — с отчаянием повторила женщина.
Сегодня она была просто раздавлена ощущением бессилия. Не удалось отстоять одного из тех, кому помогали чуть ли не всем миром. Он получил обвинительный вердикт, и да, суд назначил ровно столько, сколько обещал ещё на стадии задержания следователь, убеждая не сопротивляться.
Но они, правозащитники, сопротивлялись всегда. Иногда даже понимая, что подопечный, согласись он на сделку и не попытавшись с их помощью отстаивать свою невиновность, получит меньше. Сразу честно предупреждали об этом каждого, кто обращался за помощью, но когда, несмотря на большой риск, человек всё же выбирал путь борьбы за своё честное имя, становились рядом и держались до конца.
— Всё не так, как тебе кажется, — успокаивал женщину спутник.
— Вы о чём? Он получил шесть лет ни за что. А сколько раз только за этот год мы проиграли? Сколько раз они демонстрировали свою власть и то, что сила не в правде, а в административном ресурсе, которой есть только у них?
— Ну, право, дорогая, успокойся. Я тебя сейчас напою чаем. Точнее, нас напоит чаем один знакомый тебе человек.
Парочка зашла в уютное кафе, на двери которого позванивали десятки колокольчиков — словно зазывая всех добрых людей внутрь.
— Вы меня узнаёте? — хозяин протянул руку гостье.
— Вы… Игорь Сергеевич?
— Я! Собственной персоной. Простите, что раньше о себе не дал знать. Я уже полгода как тут. Вышел по УДО. Кафе это до ареста тоже было моим — смог его вернуть. Это долгая история. В общем, всегда жду вас на чай. Большая честь для меня!
Правозащитница была ошеломлена неожиданной встречей. Игорь Сергеевич — один из тех, кому она, как считала, не сумела помочь. Припомнила его историю. Гениальный экономист, создавший свой бизнес с нуля; написал много научных работ по банковской сфере, был соавтором ряда законов. А потом «тёмные силы», сфабриковав дело, бросили его за решётку, забрали всё. Руководитель следственной группы сказал нечто в духе: «Твою жизнь растопчу офицерским сапогом». И топтал. Казалось даже, растоптал.
Женщина вспомнила о том бесчувственном типе и невольно поморщилась. Игорь Сергеевич будто прочитал её мысли:
— А следователь мой, ну тот, что вам ещё всякие гадости говорил, он в переплёт попал. Не читали? Буквально несколько месяцев назад.
Задержали его во время перестрелки: напился и стал стрелять по своим же. Во время захвата ему отстрелили, по слухам, самое дорогое. Ну и срок теперь дадут немалый.
— Это они всегда побеждают, — кивнул в сторону Игоря Сергеевича кучерявый правозащитник и улыбнулся, глядя на свою коллегу.
— Безвинно пострадавшие? Праведники? — уточнила она.
— Да ну, какой я праведник? — возразил Игорь Сергеевич. — Я ещё ничего в своей жизни для людей не сделал. Только о себе и думал. Эгоист. Спасибо тюрьме — она научила многому. Вот хочу теперь построить кафе-аптеку для бездомных. Концепцию придумал, уже и проект готов, смотрите…
Правозащитница слушала, как он с увлечением рассказывал о своём будущем кафе, для которого уже и название придумал — «Радость моя», и вдруг вспомнила:
— Да ведь так встречал всех приходивших к нему преподобный Серафим Саровский! Сколько в этих словах силы!
Здесь и приветствие, и благословение одновременно!
— Да-да, именно такой смысл я и хотел вложить в название! Понимаете ли, я благодарен и этому следователю (думаю, кстати, как
