Отношения Америки с Пакистаном в период с 2009 по 2011 год шли по двум путям. В первом случае ЦРУ и Пентагон жестко продавливали Пакистан, чтобы он оказывал нам больше поддержки, которую мы могли бы использовать против Аль-Каиды и Талибана. У ЦРУ была одна цель: защитить Америку от новой атаки со стороны Аль-Каиды. В этом плане Пакистан представлял большую головную боль, особенно когда провалился замысел подрыва джипа 1 мая 2010 года на нью-йоркской Таймс-сквер, нити от которого вели в эту страну. Террорист с взрывным устройством, Файзал Шахзад, был гражданином США пакистанского происхождения, получившим подготовку по террористической деятельности в ФУГП. Арестовали его в аэропорту имени Дж. Ф. Кеннеди в самолете, который направлялся в Исламабад. Пентагон со своей стороны рассчитывал выиграть войну и хотел, чтобы Пакистан прекратил оказывать поддержку Талибану. Во втором случае государственный департамент медленно восстанавливал подорванные отношения между Америкой и Пакистаном.
Но эти два пути не были взаимно дополняющими. ЦРУ и Пентагон решали стоявшие перед Америкой задачи напрямую с Пакистаном. Они были предсказуемо узкими по своим масштабам и все сконцентрированы только на борьбе с терроризмом. ЦРУ и Пентагон получали выгоду от создаваемого госдепартаментом климата, но их постоянное давление на Исламабад всегда грозило разрывом отношений. Будь то на встречах один на один с пакистанцами или во время обсуждения политики в Вашингтоне, они занимали боксерскую позицию и выбирали такой же тон на переговорах Америки с Пакистаном, но не несли при этом никакой ответственности за их исход. Помню, как Холбрук, покачав головой, сказал: «Смотри, как они (ЦРУ) портят отношения. А когда они будут окончательно испорчены, они скажут: «Мы же предупреждали, что с Пакистаном работать невозможно!» Мы ничему не учимся».
Холбрук знал, что при таких обстоятельствах любой, кто будет ратовать за использование дипломатических методов, должен будет бороться за то, чтобы его услышали в Белом доме. Он пытался достучаться до Обамы, но тщетно. Обама оставался выше этой схватки. Судя по всему, президенту казалось, что никто не обвинит его за то, что он занял по отношению к Пакистану позицию «крутого парня». Если подход не сработает (что и произошло на самом деле), то виноваты во всем будут нечестивые двуличные пакистанцы (так и оказалось).
После Абботтабада Вашингтон не был настроен преуменьшать то, что он расценил как пакистанское двуличие. На Пакистан начали давить. Прекратились обещания помощи и поддержки, стратегического партнерства, глубоких и долгосрочных уз. Пентагон и ЦРУ признали, что не испытывали намерения строить отношения с Пакистаном, им нужно было лишь сотрудничество со стороны Пакистана. Администрация пригрозила прекратить оказание помощи и пристыдила смущенный Пакистан при помощи критики со стороны общественности и утечек в СМИ. В некоторых разоблачениях прямо пересказывались известные сказки о нежелании Пакистана идти на сотрудничество в борьбе с терроризмом или о вставляемых им палках в колеса машины американского преследования Аль-Каиды. В других сообщениях раскрывалась страшная правда о том, как пакистанская разведка манипулировала общественным мнением и даже заходила так далеко, что зажимала рот журналистам.
Пакистанские высокопоставленные военные восприняли эту линию нападения как нацеливание на их ослабление и подбивание клиньев между военными и пакистанской общественностью. Генералы, вполне очевидно, думали, что она была предназначена для объединения СМИ и продемократических сил, которые подвели Мушаррафа к идее о том, чтобы вновь поставить под сомнение мощь властной хватки военных, – по существу, продвигая мысль о смене режима. Каяни и его коллеги, командиры корпусов, считали, что, почувствовав их слабость после унизительного налета на бен Ладена, Америка собралась ударить по уязвимым местам военных. Одно время имевшие очень близкие связи, военные Пакистана и США сейчас оказались, со всей очевидностью, во враждебных отношениях.
Обвинения, сделанные адмиралом Малленом в ходе слушаний в сенате в сентябре 2011 года, давали ясно понять: мы прекращаем деликатничать в делах, касающихся Пакистана68. Настало время относиться к нему как к настоящему противнику и искать пути сдерживания наиболее опасных форм его непокорности69. Встречи в Белом доме превратились теперь в заунывное перечисление жалоб, а высокопоставленные официальные лица соревновались в цветистости и образности выражений для описания своих представлений о вероломстве и подозрительности пакистанских руководителей. Чаще всего звучало такое заявление: «Мы сыты по горло этими ребятами».
Однако политика сдерживания имеет свою высокую цену. Это значит, что американские войска должны будут оставаться в Афганистане не для того, чтобы сражаться с талибами, а прежде всего, чтобы присматривать за Пакистаном. Это будет не что иное, как поражение нашей региональной стратегии. В конечном счете все, чего мы смогли бы достичь, так это укрепить свое военное присутствие в регионе.
После смерти Холбрука Белый дом держал Клинтон и государственный департамент на расстоянии от политики «Аф-Пак». Но их внимание к Пакистану было спорадическим; страна попадала в поле зрения Белого дома каждый раз, когда там возникал кризис, в других случаях отношение передавалось на усмотрение основателя.
Общественная кампания против Пакистана оказалась обреченной на провал. Пристыженные генералы заняли оборону. Привыкшие думать о себе, как о щите и цементирующей силе нации, они опасались, что Америка поставила для себя цель ликвидировать их, поэтому они и мысли не допускали о сотрудничестве и сворачивались в клубок, как выкрашенные в цвет хаки ежи.
Как я уже отмечал, Усама бен Ладен скрывался в Абботтабаде при обстоятельствах, при которых трудно не обвинить пакистанских военных в том, что они укрывали его70; но нам не удалось бы найти его и многих других боевиков, обозначенных в качестве цели для атак беспилотников в Пакистане, если бы не усиливавшееся сотрудничество со стороны Пакистана по сбору разведданных и разрешение на въезд оперативников ЦРУ в Пакистан71. Пакистанцы не хотели выдавать так много виз оперативникам ЦРУ, как им пришлось выдать, но с учетом развития по восходящей линии американо-пакистанских отношений в 2009-м и 2010 годах они считали себя обязанными так поступить.
Я сбился со счета относительно того, сколько раз Холбрук говорил пакистанским официальным лицам: «Как вы можете отказывать в визах нашим людям, когда мы так хорошо сотрудничаем во время нашего стратегического диалога?» И каждый раз это срабатывало. Уверен, что пакистанские военные сожалели о той степени сотрудничества, до которой оно дошло, но Холбрук был прав: вы получаете от Пакистана больше в том случае, если придаете позитивную динамику двусторонним отношениям. Пакистан не давал нам всего, что нам хотелось бы получить от него, но все же мы получали хоть что-то; и даже если это было не самым оптимальным, не назовешь это совсем уж пустячным. Когда мы заменили обещания партнерства и помощи на грубое давление, оказалось, что даже та небольшая толика сотрудничества, которую мы получали как должную, полностью испарилась.
После того как отношения совсем разладились в 2011 году, многие в администрации и СМИ возложили вину на Пакистан. Они говорили, что именно Пакистан решил взорвать отношения, начиная с того, как он отреагировал на историю с Реймондом Дэвисом. Но причиной такой реакции со стороны Пакистана стало то, что наша политика сочетания давления с вовлечением и помощью была успешной и позволяла получать от них больше, чем им хотелось бы давать. Администрация совершила ошибку, отреагировав на действия Пакистана отказом от этой политики, которая приносила свои плоды. Нам следовало бы удвоить наши усилия на тех направлениях, которые давали результаты.
В июле 2011 года советник президента по вопросам национальной безопасности Том Донилон попросил сенатора Керри переговорить с генералом Каяни и посмотреть, удастся ли вернуть американо-пакистанские отношения на старый путь. Сенатор и высокопоставленный военный согласились на тайную встречу в Абу-Даби. Они встречались два дня подряд и провели в общей сложности 19 часов за переговорами. Это был самый обстоятельный и детальный разговор, который был у Америки с Пакистаном за последнее время. Каяни и Керри поработали над тем, чтобы облечь мысли Каяни в докладную записку Обаме, которую Керри привез в Вашингтон.
Каяни думал, что двухдневное мероприятие вовлечет Белый дом в значимую стратегическую дискуссию, которая сможет прояснить обстановку, восстановить отношения и определить курс их дальнейшего развития. С обеих сторон были предприняты усилия для того, чтобы вернуть отношения к уровню, на котором они находились на их более продуктивной фазе в 2009–2011 годах. Керри продолжил начатое Холбруком.
