19 часов переговоров и докладная записка не вызвали немедленной реакции со стороны Вашингтона. Но три месяца спустя, в октябре, Том Донилон, Марк Гроссман и главный «регулировщик» Белого дома по «Аф-Паку» генерал Льют вновь отправились в Абу-Даби на встречу с Каяни. Отношения не улучшились, и Донилон хотел сгладить проблемы с Пакистаном. Каяни, в свою очередь, рассчитывал услышать реакцию на свой документ и узнать больше о понимании Америкой ситуации в регионе – в чем была ее стратегия?
Очередная встреча была намного короче, и вскоре стало ясно, что было у Донилона в повестке дня: вынести Пакистану строгое предупреждение за его поддержку сети Хаккани. Донилон не ссылался на представленные Каяни материалы или на дорожную карту, разработанную им с Керри. Вместо этого он передал Каяни перечень проступков Пакистана, подкрепленный доказательствами, предоставленными разведкой. Пакистану предлагалось закрыть свою лавочку и все свои спецоперации в Афганистане, отказаться от стратегических целей и ликвидировать Талибан, а не то будет плохо. Нас больше всего волновали мероприятия по зачистке местности в Афганистане. И мы рассчитывали на помощь Пакистана.
В своем детальнейшем отчете о встрече между Донилоном и Каяни (который стал ударом для Каяни после появления в печати – он отказался от продолжения встречи с высокопоставленными сотрудниками Белого дома) корреспондент «Нью-Йорк таймс» Дэвид Сэнгер говорил о том, что в течение первых пяти с половиной часов встречи Каяни только и делал, что курил «изысканные» сигареты «Данхилл» и пускал дым в лицо своим американским собеседникам72. Но это происходило, вероятно, потому, что генерал был в замешательстве от того, что миссия Керри превратилась в пустой звук. Он мог рассуждать таким образом: «Коль скоро вы уходите из Афганистана, то сеть Хаккани может понадобиться мне еще больше. К тому же вы забываете, что вам нужны наши дороги для того, чтобы убраться восвояси».
В последующие месяцы политика Вашингтона, в основе которой лежало одно только давление, отбросила отношения далеко вниз по спирали, что поставило нас в очень рискованное положение. Америка быстро узнала, что Пакистан может быть еще менее кооперабельным, и, к нашему удивлению, мы не могли с этим примириться. Политика ухудшения отношений для их улучшения – получать больше от Пакистана, давая ему меньше, – была непродуктивна. Пакистан не пошел на сотрудничество из-за оказания на него давления. Напротив, Исламабад начал закрывать пути снабжения, сократил сотрудничество в области разведки и в конце концов в марте 2012 года потребовал «перезагрузки» в отношениях с Вашингтоном, начав с закрытия американской программы БПЛА (хотя этого и не случилось). Головная боль, какую все это означало для наших усилий в не имеющем выходов к морю Афганистане, была налицо. Если Пакистан сократит свое сотрудничество, утверждения президента о достигнутом на сегодняшний день успехе и его надежда на завершение войны в 2014 году окажутся под угрозой срыва. Когда Обама объявил, что ситуация в Афганистане улучшилась настолько, что позволяет начать отправку американских войск домой, он исходил из того, что Пакистан будет продолжать сотрудничество на прежнем уровне, на котором оно осуществлялось в первые два года его пребывания у власти. В противном случае могло бы вспыхнуть насилие, что поставило бы под угрозу планы вывода американских войск.
Отношения достигли самой низкой точки во время инцидента в Салале. 26 ноября 2011 года американские войска выступили в качестве сил поддержки афганской армии в ожесточенной погоне за талибами недалеко от пограничных постов в районе Салала на афгано-пакистанской границе. В какой-то момент в ходе перестрелки пакистанские солдаты включились в нее и начали стрелять по американским и афганским войскам. Американские вертолеты и истребители ответили, обрушив огонь на пакистанские блокпосты, в результате чего было убито 24 пакистанских солдата.
Американское расследование показало, что пакистанские военнослужащие знали, что стреляли по американским войскам. Пакистан же заявил, что американские войска не выполнили необходимых процедур и не проинформировали пакистанскую сторону о том, что афганские сухопутные силы при огневой поддержке сил США находятся в этом районе. Таким образом, когда предполагаемые силы Талибана в этом районе подверглись обстрелу со стороны сил Афганистана и НАТО, пакистанские солдаты отреагировали, полагая, что талибы или афганские солдаты стреляют по ним. Последовавший далее американский обстрел был безжалостным и длился несколько часов – пакистанцы утверждают, что даже после того, как американское командование узнало о том, что они стреляют по пакистанцам, огонь не был прекращен.
Применение огня стало мощным сигналом того, что возглавляемые США силы НАТО, проводившие действия в районе афгано-пакистанской границы, являются прямой угрозой для Пакистана. Пакистанцы отнеслись к этому событию как означающему, по их мнению, что дела отныне будут обстоять так: «Мы придем к вам как резерв афганской армии».
То была последняя капля. Пакистанская общественность была возмущена, а односторонний обстрел вновь поставил пакистанских военных в унизительное положение перед лицом того, что выглядело как еще одно нарушение Америкой суверенитета страны. Пакистан требовал официальных извинений. Таковых не поступило. Мнение в Пентагоне было однозначным: пакистанцы получили по заслугам за поддержку талибов и им лучше быть готовыми к тому, что такое может повториться, и не один раз. Обама со своей стороны волновался, что извинения могли бы дать повод его оппонентам-республиканцам попрекать его «извинениями от имени Америки» в адрес страны, которую сама администрация определила как враждебную американским интересам. В Белом доме приняли решение: никаких извинений. Для того чтобы дать это четко понять, высокопоставленное официальное лицо заявило послу Пакистана: «Мы никогда не станем извиняться, этого никогда не будет. Смиритесь с этим».
И все-таки для того, чтобы охладить накал страстей, Америка была вынуждена отложить на целых два месяца удары беспилотников. Печальным итогом всего этого был тот факт, что демонстрация силы вдоль линии Дюрана привела к сокращению масштабов борьбы с терроризмом, и Вашингтон был озабочен тем, что затишье в атаках беспилотников давало Аль-Каиде пространство для перегруппировки73. Поэтому в начале 2012 года обеспокоенные американские чиновники стали названивать своим пакистанским коллегам. Звонки содержали угрозы, суть которых была проста и сводилась к следующему: «Соединенные Штаты оставляют за собой право атаковать любого, кого они определят как несущего прямую угрозу национальной безопасности США в любой части мира»74. То была «красная черта» в борьбе администрации с терроризмом, она означала конец прекращения огня беспилотников, также имелось в виду, что Америка хочет от Пакистана разрешения на возобновление атак беспилотников. В прошлом Пакистан побурчал бы, но уступил американским просьбам. На этот раз пакистанцы отказались идти на уступки. Беспилотники возобновили свои полеты над Пакистаном и стрельбу ракетами по целям, однако Пакистан открыто выступал против этой программы и был близок к тому, чтобы при помощи силы реализовать свое возражение.
Помню, как я встречался с высокопоставленными членами администрации сразу после этих звонков. Каждый спрашивал, как будто это была тема дискуссии в зале оперативных совещаний: «Какие рычаги воздействия на Пакистан у нас есть?» Мне не надо было слишком много думать, чтобы ответить на этот вопрос. «Никаких», – отвечал я. Мы очень хорошо поработали, чтобы у нас не осталось никаких рычагов воздействия. Мы сократили нашу помощь и практически прекратили те программы, при содействии которых мы рассчитывали строить наши двусторонние отношения, и мы также сняли с повестки дня наше обещание долгосрочных стратегических взаимоотношений. Мы полагали, что угрозы и давление сделают то, что проделали в свое время помощь и дипломатия. Стратегия Америки в отношении Пакистана заключалась не в «трех чашках чая»[12], то есть в благотворительной деятельности, а в «трех ударах по столу», то есть в грубом давлении. Позиция Пакистана состояла в следующем: вы не можете угрожать прекратить отношения, которых в принципе не было. А угрозы военных действий против Пакистана не воспринимались серьезно, особенно с учетом того, что мы едва справлялись со своими делами в Афганистане и, что еще хуже, объявили громко и четко о своем намерении уйти.
В ответ я спрашивал тех, кто интересовался рычагами: «В чем, по вашему мнению, заключаются рычаги Пакистана в отношении нас?» Мне самому на память приходило сразу несколько рычагов. Мы зависели от Пакистана в деле снабжения наших войск в Афганистане буквально во всем, начиная с горючего и кончая питьевой водой. Нам нужно было сотрудничество Пакистана в сборе разведывательной информации, необходимой для того, чтобы удары БПЛА были эффективными. И, что важнее всего, Пакистан был нужен нам для того, чтобы работала наша стратегия по Афганистану. При наличии этих зависимостей мы сослужили себе плохую службу, нанеся удар по нашим взаимоотношениям. Бесцеремонное вмешательство никогда не приносило хороших результатов.
