Первая ситуация - это ситуация с русским языком за пределами России, т.е. его состояние и развитие, так сказать, "вне". Эта ситуация существовала всегда (и в Российской империи, и в Советском Союзе). Совершенно очевидно, что сегодня проблема языка русских диаспор приобретает всё большую остроту и в собственно лингвистическом плане, и в плане политическом (вспомним, например, только что прошедший в Латвии референдум о статусе русского языка). Понятно, что в данном случае речь идёт в первую очередь о языке русскоговорящего населения бывших советских республик (хотя есть большие русские диаспоры и в других странах: США, Германии и др.). Вряд ли кто-то возьмётся отрицать тот факт, что в силу тех или иных причин русский язык диаспор имеет определённые отличия от того языка, на котором говорят в метрополии (безусловно, есть некоторые исключения, но они, скорее, лишь подтверждают общую тенденцию). Эти отличия осознаются многими, в том числе теми, кто живёт на территории других государств, как носителями языка, так и профессионалами-лингвистами. Изучение и выявление различий между языком диаспоры и языком метрополии украинскими коллегами привело, например, к возникновению так называемой геолингвистики, основополагающая идея которой сводится к следующему: если есть американский английский, то почему не может быть украинского русского? Можно по-разному относиться к такой постановке вопроса, но в этой позиции есть свой резон. Хотя вопросов в целом от этого всё равно не становится меньше.
Вторая ситуация - это ситуация внутри России. И вот тут есть серьёзная опасность, если занимать позицию "абсолютной терпимости", доведённой до логического конца (т.е. до полного абсурда). Дело в том, что если подходить к проблемам русского языка внутри страны так же, как к проблемам русского языка за рубежом, то мы рано или поздно окажемся в ситуации действительно "за рубежом". Ведь речь идёт о разрушении единого "языкового" пространства страны.
То же справедливо и по отношению к культуре. И тут не помогут 100 книг, обязательных для прочтения, ибо каждый будет читать их глазами представителя своей культуры и оценивать сквозь призму своей культуры. Подумайте, как в республиках, где традиционно сильны позиции ислама, будет оцениваться "поведение" Анны Карениной или Маргариты? Как будут восприниматься вызывающие слёзы не только у детей судьбы Муму или Белого Бима (не самых, замечу, "чистых" животных)? Какое впечатление произведёт сюжет "Дамы с собачкой"? Сразу скажу, что это не пустые домыслы, а некоторые выводы из проведённых исследований и из личного опыта. Разумеется, я никоим образом не хочу сказать, что одна культура лучше другой, что представители одной культуры более жестокосердны, чем другие. Ни в коем случае! Но есть разные культурные ценности, есть разные ценностные установки, есть разные паттерны поведения, санкционированные и одобряемые обществом (а значит, культурой), есть разные представления о том, что достойно, что нет, и т.д., и т.п. И не учитывать этого нельзя. В данном случае мой пафос сводится к следующему: просто обязать всех прочитать книги из назначенного списка - это значит сделать колоссальную ошибку. Необходимо многое объяснять, прояснять, разъяснять в той культуре, которая не является первой родной для конкретного человека. Показывать, что, несмотря на подчас многие внешние различия, мы во многом похожи и что у нас есть основа для взаимного понимания и уважения, было бы желание. А это желание надо формировать.
К сожалению, у нас ныне нет единого образовательного пространства, о чём уже не один год говорят многие учителя. Сейчас идёт процесс разрушения единого культурного и языкового пространства (вернее - культурно-языкового, если помнить неразрывную связь языка и культуры), полифония превращается в какофонию. Не хочу никого пугать, но если этот процесс завершится, то это приведёт к краху страны как единого целого. Как целостного историко-социо-культурно-языкового образования, имя которому Россия.
Вакансий – нет
МОСКОВСКИЙ
ВЕСТНИК
Профессия учителя в столице становится престижной
Совсем недавно казалось, что вернуть педагогов в класс невозможно. Даже опытные учителя, не говоря уже о выпускниках педагогических вузов, обивали пороги всевозможных офисов, соглашаясь на любую, даже далеко не квалифицированную работу, лишь бы сбежать из школы. В какой-то момент дефицит кадров в образовании стал просто катастрофическим, и скептики утверждали, что вернуть престиж профессии уже невозможно, подними зарплату хоть в десятки раз. Но оказалось, что размер вознаграждения за труд играет всё же далеко не последнюю роль.
Как сообщил на недавней пресс-конференции, посвящённой итогам прошедшего учебного года и задачам на будущий, министр правительства Москвы, руководитель Департамента образования города Москвы Исаак Калина, сегодня вакансий в столичных школах нет и проблема привлечения молодых больше не стоит. Скорее, появилась другая - "отпускания", как элегант[?]но выразился Исаак Иосифович, немолодых. Ещё год назад средняя зарплата учителя в Москве была чуть выше 37 тысяч рублей, ныне она колеблется в пределах 52-56 тысяч, а директор школы при соблюдении ряда условий может получать в три раза больше. То есть умножьте 50 на 3 и поймёте, почему нет дефицита в директорах школ, несмотря на огромную ответственность, налагаемую на человека, занимающего эту должность. Молодые педагоги сегодня также могут зарабатывать по 50 тысяч, причём не благодаря несколько обидной компенсационной доплате за то, что ты молодой, а благодаря стимулирующей надбавке за качество труда. Отчасти поэтому выпускники педагогических вузов больше не мечтают стать "офисным планктоном", а заранее подыскивают место в школе.
Одновременно, рассказал руководитель департамента, резко уменьшилось количество обращений родителей по поводу поборов. Правда, здесь свою роль сыграл не только "пряник" в виде повышения зарплат, но и "кнут" в виде увольнений проштрафившихся. "Боюсь, - признал Исаак Иосифович, - это не конец борьбы с поборами. Но то, что их количество резко снизилось, это факт". Кстати, в этом году, судя по информации в Интернете, и на подарки учителям родители выпускников собирали гораздо меньше, чем раньше, и гораздо меньше, чем в провинции.
Впрочем, конечно, не только зар[?]плата сказалась на уменьшении поборов и повышении престижа профессии учителя. Началась массовая поставка компьютеров в школы, всех учителей-предметников за счёт бюджета города обеспечили персональными ноутбуками, появились электронные дневники, журналы, то есть технологии, соответствующие сегодняшнему дню. И, как следствие, изменилось и отношение педагогов к своему труду. Если раньше любое вмешательство в дела школы вызывало бурную негативную реакцию, то в прошедшем учебном году в 5,5 раза увеличилось число заявок на проведение независимой городской диагностики. То есть самим образовательным учреждениям стало интересно, как они выглядят на фоне других. Впервые практически все учебные заведения участвовали во всероссийских олимпиадах, в полтора раза возросло количество столичных школ, ученики которых стали победителями или призёрами заключительных этапов.
Новая система финансирования, мотивирующая образовательные учреждения не отказываться от учеников, помогла решить ещё одну на первый взгляд к школе отношения не имеющую задачу - сокращения количества правонарушений среди не обучающихся несовершеннолетних. Так вот, их число сократилось в[?] 33 раза. При чём здесь школа? Она перестала избавляться от нерадивых учеников, и необучающихся стало гораздо меньше. Ещё один приятный факт: несмотря на увеличение контингента, среди обучающихся количество правонарушений не только не увеличилось, а даже немного уменьшилось. Пожалуй, впервые за последние годы без происшествий прошли и выпускные вечера. Бал на Красной площади, например, продолжался до 7 утра, и никаких ЧП. Разве что дождик хотел попортить праздник, но ему это не удалось - у каждого выпускника был персональный дождевик.
В общем, прошедший учебный год для московской системы образования можно считать удачным. Хотя не обошлось, конечно, и без ложки дёгтя. Это технический сбой при проверке работ девятиклассников. Извинившись ещё раз перед ребятами, излишне переволновавшимися из-за перепутанных оценок ГИА, участники пресс-конференции пояснили: ошибок при проверке работ не было, ошибочной оказалась промежуточная информация, переданная в школы. То есть служебная информация, которая в принципе не должна была доводиться до учеников. "Москва - единственный город, который взял на себя задачу именно технологично обеспечивать результатами, - рассказал Исаак Калина. - Во всех городах это чисто бумажная работа. И мы не откажемся из-за произошедшего сбоя от этой технологии".
