Беседовала
Арина АБРОСИМОВА
В погоне за реальностью
СОБЫТИЕ
Берлинале: 63-й сезон охоты на "Медведей" был горячим
Сначала о тех, кому "Медведи" не достались. Они не достались австрийцу Ульриху Зайдлю, который привёз в Берлин фильм "Рай: надежда", третью часть трилогии, снятой за год. Каждый из трёх фильмов стал событием на фестивалях в Канне, Венеции, теперь - Берлине. Но Зайдль - без "Медведя". Он не достался Жюльетт Бинош, сыгравшей, на мой вкус, одну из своих лучших ролей в фильме "Камилла Клодель.1915" Брюно Дюмона. И выдержавшей съёмки с реальными пациентами психиатрической клиники. Он не достался Катрин Денёв, которая в фильме "На моём пути" Эммануэль Берко сыграла приключения постаревшей красавицы, отправившейся к внуку и нашедшей новую любовь. "Медведь" не достался ни Билли Аугусту, ни Стивену Содербергу. Ни Борису Хлебникову, который привёз в Берлин фильм "Долгая счастливая жизнь". Что ж, бывает, "Медведи" убегают. Но Зайдль, Дюмон, Содерберг - не самая плохая компания промахнувшихся охотников. Я бы даже сказала - почётная.
"Иногда реальность обгоняет воображение", - заметил Дитер Косслик, директор Берлинале во вступительном слове. Он имел в виду споры уже и в немецком парламенте вокруг новой технологии добычи газа - fracking, после применения которой остаётся буквально мёртвая земля, где птицы не поют, рыбы не плавают, трава не растёт. Споры вокруг несущей экологическую катастрофу разработки недр оказываются в центре внимания нового фильма Гас Ван Сента "Земля обетованная". Но, похоже, отчасти именно потому, что дискуссии в немецком парламенте опередили споры в фильме, "Земле обетованной" ничего не досталось, кроме специального упоминания жюри. Берлинале предпочитает обгонять реальность. Более того, участвовать в создании новой реальности.
Кино из торта
Самый яркий тому пример - последовательная поддержка известнейшего иранского режиссёра Джафара Панахи, которому за "пропаганду против системы" запрещён выезд из Ирана на 20 лет, равно как и съёмки кино. Не прошло и двух лет, как пустое кресло, где должен был сидеть член жюри Джафар Панахи, украшало сцену фестивальной площадки Берлинале Паласт, а теперь в конкурсе появился его фильм "Закрытый занавес" ("Серебряный медведь" за лучший сценарий). Правда, у фильма два автора - Панахи и его друг сценарист и режиссёр Камбожия Партови. Естественно, их фильм "Закрытый занавес" оказался в центре внимания. Причём дотошных журналистов, кажется, больше картины интересовало, как её из Ирана вывезли. В одной из статей я прочитала, что её спрятали то ли в торте, то ли в пироге. "Закрытый занавес", в сущности, и есть такой домашний пирог, снятый на dvd-камеру двумя друзьями в доме Панахи на Каспии. В роли актёров - они же, плюс соседи, заглянувшие узнать, не нужна ли какая помощь, плюс знакомая актриса и[?] собака. Словом, трое в доме, не считая собаки. Камбожия Партови говорил на пресс-конференции, что друзья начали писать сценарий, "потому что работать тяжело, а не работать ещё тяжелее". Особенно когда сидишь фактически под домашним арестом.
Надо признать, пирог получился не просто съедобным, но и с изюминкой. Именно поэтическая интонация, которая пронизывает фильм, превращает его из умозрительного упражнения в пронзительное лирическое высказывание. Здесь печаль, юмор, страх опасности и горечь, шутка и домашний обед от соседей находят своё место в терпком воспоминании о настоящем.
Без страховки
Другой способ воспоминания о настоящем - его реконструкция. Реконструкцией событий увлекаются по зову сердца участники ролевых игр, которые в костюмах давних и не очень времён участвуют в судьбоносных для мира битвах, и по долгу службы - следователи, которые привозят пойманного преступника на место преступления, чтобы он в ходе следственного эксперимента рассказал, как было дело. Данис Танович занялся реконструкцией событий, описанных в газетной заметке, от безысходности и злости. Безысходности, потому что было понятно, что даже он, человек, у которого в бэкграунде фильм "Ничья земля" (2001), получивший 40 наград на международных фестивалях и "Оскара" в придачу, вряд ли сможет найти нормальные деньги на кино об истории, произошедшей в нищей румынской деревне, расположенной на территории Боснии и Герцеговины.
В одной из румынских деревень беременной женщине срочно понадобилась операция, поскольку ребёнок в её животе перестал развиваться, умер. В ближайшем городке её отказались оперировать, потому что у неё не было страховки. 980 боснийских марок (почти 500 евро) за страховку для семьи с двумя маленькими детьми, которая живёт главным образом тем, что муж собирает и сдаёт металлолом, непосильная сумма. Её и занять-то не у кого. Поскольку почти вся деревня живёт примерно так же, можно сказать, на подножном корму. Работы нет, с образованием тоже плохо. На пресс-конференции было сказано, что только 10 процентов детей из румынских деревень заканчивают среднюю школу, поскольку учиться им приходится не на родном языке, а на боснийском. Соответственно 90 процентам "вылетевшим из школы" о более-менее нормальной работе и думать нечего. Короче, 10 дней муж то ездил в больницу, умоляя врачей, то обивал пороги разных общественных организаций. Кончилось тем, что дальняя родственница из деревни, где жена выросла, дала свою страховку. Хирург, делавший операцию, ахнул: ещё пару часов, и заражение крови было бы неизбежно. Словом, спасли человека. Вот такой хеппи-энд.
Как из этого сделать публицистическое ток-шок типа "Пусть говорят", в общем, понятно. Сделать кино труднее. Упёртый Танович, который начинал с того, что два года снимал войну в Сараеве как документалист, приехал к героям заметки и огорошил их предложением сыграть в кино самих себя. Назиф и Сенада, надо сказать, совсем не были в восторге от идеи, что у них в доме поселится человек с кинокамерой, но Танович успокоил их тем, что он и сам первый раз в такой ситуации. В худшем случае никто этого кино не увидит. Кино увидели в конкурсе Берлинале. Оно получило Гран-при жюри, а Назиф Муджич - "Серебряного медведя" за лучшую мужскую роль.
"Эпизод из жизни сборщика металлолома" сражает наповал с первых кадров подлинностью. Понятно, что толстуха с татуировкой сердца на руке, греющая воду, стирающая, пекущая пирог и между делом пытающаяся утихомирить носящихся по комнате маленьких дочек, требующих своего сериала, не актриса, а их печка, старый телевизор и диван - не реквизит. И муж, на пару с соседом превращающий старый автомобиль в металлолом, вряд ли актёр.
В сущности, Танович снял документальное кино. Или - если угодно, кинодокумент. Задокументировал, так сказать, случай из жизни. А попутно - заставил нас увидеть, почувствовать кожей эту жизнь, где будущее не простирается дальше текущего дня, где деньги на лекарства жены берутся за счёт "деконструкции" в утиль собственной старой машины. Он избегает публицистичности, вместо пафоса - последовательность событий. Но за нехитрой чередой привычных дел он смог показать взгляд, позицию, ощущения этих людей, не слишком грамотных, мягко говоря, небогатых, столкнувшихся лицом к лицу фактически со смертью. И обнаруживших, что их единственная жизнь не существует для системы, в данном случае - здравоохранения.
Фильм Даниса Тановича возвращает в зону видимости новых "отверженных", национальные меньшинства и маргиналов социума, которые оказались париями в центре Европы.
Новая волна:
от Румынии
до Казахстана?
Фильм 37-летнего румынского режиссёра Калина Петера Нетцера "Поза ребёнка" ("Золотой медведь" и приз ФИПРЕССИ), напротив, фокусирует внимание на тех, кто и так не обделён вниманием - на новых буржуа. Как и многие режиссёры новой румынской волны, Нетцер идёт от психологической драмы, используя её как инструмент для того, чтобы на микрохирургическом уровне (как выразилась продюсер фильма) вскрыть болезненные социальные нарывы. Нельзя также не заметить, что практически вся команда фильма, начиная со сценариста Ражвана Радулеску и кончая звукорежиссёром и монтажёром Даной Бунеску, участвовала в создании многих прозвучавших на фестивалях румынских фильмов (например, "Смерть господина Лазареску" Кристи Пую, "4 месяца, 3 недели, 2 дня" Кристиана Мунджу). Тем более это касается актёров, каждый из которых известен далеко за пределами Румынии. В данном случае, приглашая фильм на конкурс, Берлинале делало ставку отнюдь не на тёмных лошадок, а на команду с мировой известностью.
