Ознакомительная версия.
От самого момента Крещения Руси вплоть до октябрьской революции, доказывали противники декларации, церковная политика в Русской Церкви оставалась одной и той же. Когда же к управлению пришла власть советов, отделившая Церковь от государства, тогда Поместный Собор постановлением от 2(15) августа 1918 года упразднил общеобязательную церковную политику и предоставил на волю каждого — заниматься ему церковной политикой или нет, но с обязательством, чтобы никто не занимался ей от имени Церкви, не переносил на нее ответственности за свою или чужую политическую деятельность и не стремился нанести таковой деятельностью вред.
Исходя из этого, они утверждали, что митр. Сергий и его Синод проводят частную, хотя и групповую политику и, якобы вопреки постановлению Поместного Собора, стремятся силой заставить всех следовать их взглядам и отлучить от Церкви тех, кто им не последует. [98]
Беспокойство клириков и мирян было вызвано и еще одним соблазном: в православной среде распространились слухи, что послание направлено на уничтожение Патриаршества.
“Неужели и митр. Сергий, более других обязанный своей присягой блюсти в целости Патриаршество Всероссийской Церкви, как оплот ее в наши бурные дни, тоже решается торговать Патриаршеством и продать его за разные обещания, - спрашивали себя встревоженные люди. - Неужели митр. Сергий будет такой же клятвопреступник и предатель, как и ВВЦС?” [98]
Волнения на этот счет были столь велики, что побудили некоторых епископов обратиться непосредственно к митр. Сергию.
“Мы просим, - писал неизвестный архиерей, — ради блага Церкви, ради сохранения доверия к митр. Сергию и его Синоду, просим митр. Сергия и его Временный Священный Синод безотлагательно издать и опубликовать яснее не допускающее никаких двойных пониманий и толкований разъяснение, что они в своем послании от 16/29 июля 1927 года разумели не что иное, а именно свои старания о сохранении Патриаршества, этого нашего оплота, что, в частности, арзамасец митр. Сергий Страгородский не собирается походить в оберегании Патриаршества на современного Петру Первому Патриаршего Местоблюстителя украинца Стефана Яворского, трусливо продавшего Патриаршество за спокойное богатое житие и севшего президентом в петровский Синод. Необходимость разъяснения для блага и мира Православной нашей Церкви крайняя”. [98]
Но если одни архипастыри ждали от митр. Сергия необходимых разъяснений, успокаивавших совесть смущенных, то другие, не желая более ничего слушать, подготавливали почву к отходу. И задавая вопрос:
“Может ли Церковь, которая есть “столп и утверждение истины”... и ее иерархия при каких угодно случаях, для каких угодно целей становиться на путь лжи и человеко-угодничества?” - ответили: “Нет, ибо это воспрещается Словом Божиим (Деян. 4:19; Иез. 3 :18)” [99], — отождествляя путь лжи с именем митр. Сергия. “Все, что говорят от лица Церкви, - проповедывали они, - должно дышать истиной Христовой, исходить из нее, быть собразно ей, и всякое отклонение от истины, какими бы соображениями оно ни оправдывалось, является оплеванием Пречистого Лика Христова и для Церкви, в конечном счете, оказывается всегда позорным и вредным”. [99]
Не соглашаясь с декларационным утверждением митр. Сергия, что напряженные отношения между Церковью и государством вызывались исключительно контрреволюционным настроением церковной иерархии, они настаивали на том, что причина таких отношений кроется в разности философских систем: материалистической и идеалистической, — и потому таковое противостояние неизбежно даже при отсутствии каких-либо политических выпадов со стороны отдельных церковных представителей.[99]
Позиция крайнего направления противников митр. Сергия наиболее полно была выражена в “Киевском воззвании”. [100] Его авторы ставили перед Заместителем Патриаршего Местоблюстителя вопрос:
“Мог ли бы он пред Крестом и Евангелием присягнуть, что то, что он пишет в декларации, включительно до “благодарности”, есть действительно голос его убеждений, свидетельство его неустрашимой и чистой пастырской совести?” И отвечали: “Мы убеждены и утверждаем, что митр. Сергий и его собратия не могли бы сделать этого без клятвопреступления. А может ли кто-нибудь от лица Церкви с высоты церковного амвона возвещать то, в чем он не мог бы присягнуть, как в совершенной истине?” [100]
Мало-помалу среди противников митр. Сергия поднимался вопрос об отделении. И если бы не боязнь ответственности за произведенный раскол — разрыв произошел бы тогда же. Но те из жаждущих отделения, кто руководствовался не только чувствами, но и разумом, советовали другим не торопиться, ожидая момента, когда отрицательные, по их мнению, плоды деятельности митр. Сергия дадут им полное основание к отделению. А в появлении таких плодов они не сомневались и со дня на день ожидали, что станут свидетелями: 1) прекращения поминания Патриаршего Местоблюстителя митр. Петра; 2) созыва Собора без участия митр. Петра, митр. Кирилла и прочих исповедников; 3) отмены Патриаршества[101] и т. п. Ожидание “созревания” этих плодов и отодвинуло на время возникновение раскола.
Но вернемся к деятельности Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. Издавая послание, он имел в виду единственную цель — открыто засвидетельствовать правительству о полной аполитичности Церкви и через готовность повиновения гражданским властям получить право на легализацию. Митр. Сергий предполагал установить такие взаимоотношения между Церковью и государством, при которых государство получало бы от Церкви признание и подчинение законам, а Церковь от государства — признание и свободу. При этом подразумевалось, что ни Церковь, ни государство не станут вмешиваться в дела друг друга.
То, что сделал Заместитель, вполне согласуется с Евангелием и церковной историей. Сам Господь Иисус Христос Своим примером освятил союз верующих с государством, когда повелел Петру уплатить пошлину за него и за Себя (Мф.1:24 — 27). И на вопрос искусителей, подавать ли подать кесарю, Он ответил повелением: “Воздайте кесарево кесареви” (Мф. 22:16 — 22). При этом власть, которой повелел повиноваться Христос, была языческой, богоборческой, ненавистной для благочестивых почитателей Бога Истинного.
Апостол Павел, испытавший гонения языческой власти, писал: “Всяка душа властям предержащим да повинуется” (Рим. 13:1). Его последователи, христиане Древней Церкви времен мучеников, тяготясь бесправным положением, стремились к тому, чтобы убедить нехристианские власти прекратить гонения на Церковь и даровать ей свободу, свидетельствуя о своем лояльном отношении к иноверческим правительствам.
Да и во все времена, неизменно сохраняя верность Христу, Церковь всегда покорялась тому государству, в котором она находилась. Когда, например, Византией овладели турки, греческая Церковь сразу же постаралась войти в соглашение с турецким правительством и до сего дня получает от него свои права.
В сущности декларация митр. Сергия являла собой лишь новую апологию Церкви в защиту ее прав на устроение канонической жизни под покровом гражданской законности. Христова Церковь не может существовать на земле иначе, как только во взаимодействии с государством. Бесправное положение неминуемо ведет к утере канонического преемства, утрате чистоты вероисповедания, расколам, смутам и исчезновению единого церковного организма. Оказавшись в атеистическом государстве, Церковь должна либо страдать от бесправия и подвергаться вечным гонениям, либо добиться от властей юридического признания своего права на существование. Что же лучше? Несомненно, второе. И вот это меньшее среди двух зол и избрал митр. Сергий, издав декларацию.
Необходимо также отметить, что митр. Сергий фактически завершил дело, начатое еще Патриархом Тихоном, который всеми силами стремился достигнуть мирного устроения церковной жизни в атеистическом государстве.
Читателю будет небесполезно ознакомиться с письмом одного православного епископа, который писал Заместителю Патриаршего Местоблюстителя:
“Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивый архипастырь и отец.
Вчера от духовного Вашего сына, моего господина и отца благостнейшего архипастыря архиепископа Аверкия получил я письмо, с содержанием которого в некоторой части считаю своим нравственным долгом познакомить и Ваше Высокопреосвященство. В Холжении на собрании епископата 24 сентября ст.ст. (трое мне близко известных — Аверкий Кедрову Валериан Рудич, Герман Ряшенцев и двоих не знаю) постановлено: легализацию-регистрацию — приветствуем. Послание митр. Сергия принимаем. Если для легализации потребовалось бы кому-либо вообще и кому-нибудь из нас в частности уйти на покоит согласиться и на это, лишь бы легализация все же прошла. Про себя архиеп. Аверкий в письме пишет, что у него лично таковое отношение было с самого начала, Я всегда был готов сказать с Григорием Богословом: “Если я Иона — бросьте меня в море”. И теперь владыка Аверкий радуется, что достигнуто соглашение , что его собратия приняли его формулу отношения. Отрадно и приятно было читать эти слова владыки Аверкия, в них чувствовалось что-то свое, родное. Мой господин и я верили в честность и мудрость Вашего Высокопреосвященства. Верим, что Вы лучше других можете вывести церковный корабль на свежую воду в открытое море для плавания.
Ознакомительная версия.
