Иная модель многополярности предполагает дробление и самого натовского стратегического пространства, вывода Европы и Тихоокеанского региона из-под прямого американского контроля. Эти две версии могут рассматриваться параллельно.
Есть и еще одна — самая вызывающая — версия многополярности, основанная на концепции стратегического вхождения России в клуб стран-парий — Ирак, Северная Корея, Ливия, Туркменистан и т.д.
В любом случае — и в самом умеренном и в самом жестком — тезис многополярности имеет ярко выраженный антиамериканский подтекст. Его основная направленность заключается в стремлении на новом уровне и на новом этапе сформулировать стратегическую и концептуальную альтернативу однополярности и "новому мировому порядку".
Причем в основе всех версий многополярности лежит идея асимметричности. Речь идет не о создании прямого и открыто симметричного второго полюса, но о стремлении самыми разными путями оттенить или ограничить, деконструировать сложившуюся однополярность, не входя с ней в прямое формальное противостояние (которое, помимо всего прочего, еще и невозможно).
5. Россия как ядро потенциальной альтернативы
Какой бы ни была возможная асимметричная альтернатива однополярному миру, Россия по геополитическим, культурным, историческим и, главное, стратегическим соображениям с необходмостью должна стать не просто ее участником, но ее ядром. Это соображение почти не зависит от субъективного настроя конкретных политических ее руководителей — даже самые "прозападные" правители России логикой геополитических процессов будут вынуждены двигаться только в этом направлении. Это прекрасно понимают ответственные американские стратеги — такие, как Збигнев Бжезинский, утверждающие, что залогом укрепления американской доминации является не просто ослабленная, но расчлененная Россия, не способная ни при каких обстоятельствах сплотить вокруг себя другие державы.
По этой причине Евразия как потенциальный плацдарм для организации грядущей альтернативы американской глобальной доминации лежит в центре интересов американской стратегии. Бывшие советологические центры времен “холодной войны” сегодня переименовываются в центры "Евразийских исследований".
Евразия и есть общее название для всей совокупности "новых вызовов" на стратегическом уровне, ядро вероятной асимметрии.
Параллельно этому "евразийство" (или, в некоторых редакциях, "неоевразийство") выступает как мировоззренческий, идеологический коррелят стратегического фактора, претендует на роль "философии многополярности".
6. Реальное содержание СНВ-2 и договора по ПРО
Именно в таком контексте следует рассматривать недавние события по ратификации Думой третьего созыва Договора по СНВ-2, стремление США выйти из договора по ПРО и ответные инициативы российского руководства и некоторых европейских стран.
Договор СНВ-2 является концептуальным документом, который подтверждает, что формальное и относительно симметричное противостояние двух вчерашних сверхдержав заканчивается. Нынешняя Россия не способна поддерживать ядерный паритет на уровне стандартов холодной войны и отказывается от продолжения такой симметричной линии. При этом Договор по СНВ-2 сопровождается внешней демагогической риторикой "о мире и дружбе", которая, похоже, не действует больше даже на самые наивные и деполитизированные слои.
Но здесь стратегический диктат США ослабшему вчерашнему противнику, продолжающему представлять собой потенциальную угрозу и в новом асимметричном качестве, не заканчивается. Не считаясь более с позицией Россией формально, Сенат США настаивает на одностороннем выходе США из договора по ПРО. Президента РФ не просто просят согласиться на это (визит Клинтона в Москву), его скорее информируют по факту. США намерено выйти из Договора по ПРО в одностороннем порядке, так как второй субъект этого договора утратил стратегические позиции, которые наличествовали в то время, когда договор был заключен.
Теперь самое главное: против кого направлена система противоракетной обороны, которую в ХХI веке намерены создавать США в ситуации, когда формального противника в лице социалистического лагеря нет? Против Евразии, против асимметричного вызова, против многополярной модели, против тех, кто мог бы захотеть оспорить однополярную реальность. Иными словами, создание ПРО направлено против России и остальных возможных соучастников потенциального многополярного ансамбля.
Европейские державы, которые не оставляют попыток мирно и тихо выползти из-под стратегической диктатуры США, на основании формальных факторов недоумевают, зачем ПРО нужно США? И видят, справедливо, в этом угрозу собственно европейским интересам. Отныне если Европа только решит сделать шаг в сторону Евразии, она сама попадает под угрозу со стороны заокеанского партнера. Об этом задумываться пока рано, но все же, все же… И поэтому европейцы осторожно выступили против этой американской инициативы.
Теперь две ответные инициативы президента Путина. Первая: предложение американцам создавать совместную ПРО. Это можно считать светской остротой. Создание ПРО направлено, в сознании американских стратегов, против Евразии и возможной многополярности, а тут сама Евразия, потенциальное ядро этой многополярности, заявляет, что непротив присоединиться к этому проекту против "общего врага". Такого "общего врага" не существует в природе, понятие "международного терроризма" — эвфемизм, служащий для того, чтобы дипломатично не называть своими именами наиболее острые эпизоды столкновений важнейших геополитических сил. ПРО делается против реальных ядерных сил. Они есть у России, немного у Европы. У Северной Кореи, Индии и Китая несущественный мизер. Поэтому общая с американцами ПРО — из разряда черного армейского юмора. Несколько лет назад в "Красной Звезде" была напечатана моя статья с тезисом "войти в НАТО, чтобы разрушить НАТО". Предложение Путина из того же разряда.
Второе предложение Путина о совместной системе ПРО с Европой совершенно иного сорта. Это авангардный стратегический проект революционно-евразийского содержания. Он настолько серьезен и важен, что подробнее его импликации лучше не развивать. Это как раз пример организации нового асимметричного вызова.
Едва ли пока это получит серьезную поддержку в Европе, но сам факт такой инициативы — "крепость Европа", неоголлизм — обязательно значительно аффектирует стратегическое сознание ответственных европейских кругов. Разработчику этой концепции для президента РФ в Евразии надо будет в свое время поставить памятник.
7. Различные аспекты асимметрии
Вышеприведенный пример стратегической линии Москвы в отношении Европы подводит к важному обобщению: авангардные геополитические ходы становятся важнейшим фактором для создания серьезной стратегической альтернативы. Россия сегодня находится в уникальном положении: фактическая деполитизация власти открывает необозримые возможности для самой рискованной и дерзкой геополитической игры. Ирак, Китай, Германия, Япония, Франция, Италия, Индия, Туркмения, Белоруссия, Югославия, Израиль — любые геополитические партнеры сегодня возможны в том или ином конкретном случае. Геополитика асимметрии, неожиданное выстраивание самых причудливых комбинаций для выхода на реальные горизонты многополярности сегодня не сдерживается в случае Кремля никакими идеологическими, конфессиональными, политическими или социальными критериями.
Молодой энергичный президент с навыками спецслужб и огромной поддержкой как народа, так и всего политического класса, оказывается в исторически беспрецедентном положении для глобальной планетарной игры в асимметрию.
Простое выстраивание той или иной геополитической конфигурации уже может стать неотразимым вызовом однополярности. Недостающие компоненты для формального симметричного паритета могут быть извлечены из сложной и многоплановой геополитической комбинаторики.
Но это не единственный стратегический компонент асимметрии. В арсенале потенциальной многополярности есть и еще определенные средства. Во-первых, это сохранение в России достаточного количества ядерного потенциала, способного в крайнем случае остановить любые попытки США силой навязать свою волю России или нашим основным стратегическим партнерам по многополярности, а такими потенциально являются не только Китай, Индия и Иран, но и сама Европа и Тихоокеанский регион, в частности Япония. Стратегический потенциал России — это на некоторое время силовая ось многополярности, а значит важнейший фактор безопасности для народов и стран всего мира. Относительная, асимметричная, урезанная, но гарантия соблюдения хотя бы минимального паритета.
