Смит имитирует поведение человека. Эту тактику он избрал для того, чтобы склонить Морфеуса к сотрудничеству. Поскольку допрос Морфеуса заходит в тупик, Браун высказывает следующее предположение: «Возможно, мы задаем не те вопросы». Так что Смит всего лишь делает вид, что беседует с Морфеусом по-человечески, с целью завоевать сочувствие последнего. Надо ли говорить о том, что его тактика терпит сокрушительное поражение.
Джеймс Л. Форд
БУДДИЗМ, МИФОЛОГИЯ И «МАТРИЦА»
Не Будда ли Нео? Действительно ли ложки нет? И не является ли совпадением то, что Киану Ривзу однажды уже довелось играть роль принца Сиддхартхи в «Маленьком Будде»? Профессор и специалист по буддизму Джеймс Форд исследует сложные взаимоотношения между буддизмом и фильмом «Матрица».
Люди — это существа, сочиняющие мифы. Можно было бы даже сказать, что люди «создают мир». Мы слагаем эпические тексты, чтобы выразить понимание нами самих себя и внести свой вклад в оформление смысла нашей жизни. В этом контексте миф является не просто «волшебной сказкой» или выдуманной историей. Скорее, он становится самым глубоким выражением наших страхов, заветных желаний и символического понимания жизни и окружающего нас мира. Библейские предания, легенды о сотворении мира, бытующие чуть ли ни во всех древних культурах, биографии основателей государств и даже современные кинофильмы, наподобие «Звездных войн», причисляются к мифам. Отчасти мифы построены на исторических фактам, отчасти — на выдумках, а порой это абсолютный вымысел. Мифологические сказания в различной степени повествуют о том, каким образом мы видим окружающий мир и интерпретируем свой опыт в пределах этого мира. Однако мифы крайне изменчивы и взаимосвязаны. Автор(ы) нового мифа чаще всего создает(ют) какую-либо историю не на пустом месте. Он или она зачастую заимствуют определенные мифологические символы или повествовательные мотивы из сопутствующего контекста и, подходя к этому процессу творчески, придают старому смыслу новое звучание. К примеру, из научных исследований нам известно, что рассказ о потопе, встречающийся в Книге Бытия, во многом заимствован из вавилонской истории об Утнапиштиме, входящей в «Эпос о Гильгамеше». Однако создатели Библии радикально изменили сказание о всемирном потопе, введя в него еврейского бога Яхве. А Джордж Лукас охотно признает, что он многое перенял из обретшей характер парадигмы «странствий героя», авторство которой принадлежит известному исследователю мифов Джозефу Кэмпбеллу. Лукас просто поместил исходное повествование в фантастические декорации и на первый план вывел потенциальную угрозу человеческому состраданию и бытию со стороны технологии.
Точно так же и «Матрицу» можно рассматривать в качестве современного примера процесса мифотворчества. В интервью журналу Time братья Вачовски прямо выразили свои мифологические намерения:
«Мы интересуемся мифологией, теологией и, в некоторой степени, высшей математикой. Все это способы, при помощи которых человек пытается ответить на важные вопросы, равно как и на Самый Главный Вопрос. Если вы собираетесь сочинять эпические истории, вы вынуждены обратиться к этим вопросам. Люди могут и не понять все имеющиеся в фильме намеки, но они понимают основные идеи. Мы хотели заставить людей думать, немного пошевелить мозгами».[100]
Смешивая метафоры христианства, буддизма, греческой мифологии и даже кибертехнологии, «Матрица» предлагает мифологический рассказ об условиях человеческого существования. В данной статье я буду разбирать этот ставший классикой жанра фильм с позиций буддизма. Каким образом «Матрица» отражает буддистское «мировоззрение» и анализирует основные человеческие проблемы? Я не претендую на фундаментальное знание буддизма со стороны читателя, поэтому начну с краткого рассказа о буддизме и его важнейших исторических и научных достижениях, знание которых необходимо для понимания моей трактовки «Матрицы».
Основатель буддизма известен под семью разными именами. При рождении ему дали родовое имя Сиддхартха Гаутама, но зачастую о нем говорят как о Шакьямуни, что в буквальном переводе означает «мудрец из рода Шакьев». Достигнув просветления, он получил имя Будды, или «пробужденного». Как в случае с обращениями «Христос» или «Мессия» по отношению к исторической личности Иисуса, «Будда» — это, скорее, титул, чем имя. Сиддхартха жил и распространял свое учение на севере Индии приблизительно в середине первого тысячелетия до нашей эры. Чаще всего годы его жизни датируют как 566–486 гг. до н. э. Согласно традиционным источникам, в возрасте около тридцати лет он отказался от безбедного удела состоятельного принца и вступил на путь духовных поисков способа преодоления страданий и смерти.
Подобное отречение от «мира» и привилегированной жизни совсем не было в новинку для того времени. Сиддхартха родился в эпоху великого социального напряжения. Для северной Индии это период перемен. Священные тексты, в частности «Упанишады», бросили вызов укоренившейся религии, главную роль в которой играли жрецы (иногда это религиозное течение называют брахманизмом). Действующая религия придавала особое значение чистоте веры, кастовым различиям и исполнению обрядов. Еще важнее то, что эта индийская религия понимала (и продолжает понимать) время как циклический процесс. Подобно тому как начинаются и заканчиваются времена года и год в целом, возникает и исчезает сам мир. Развивающийся циклами, которые измеряются непостижимыми отрезками времени, мир рождается, взрослеет, клонится к закату и в конце концов разрушается, чтобы после него тут же возник новый мир. В сущности, у этого циклического процесса нет ни начала, ни конца. Как и мир в целом, разумные существа проходят через бесконечную череду разнообразных воплощений (животное, человек, божество и т. д.).
Этот всеобщий цикл перерождений известен под названием сансара. Атман (понятие, во многих смыслах аналогичное «душе», как ее понимает религиозная традиция Запада) — это сущность разумных созданий, переходящая из одной жизни в другую. А карма каждого существа определяет статус жизни этого существа и его будущее возрождение. Карма, что в буквальном смысле значит «действие, поступок», — это нравственный закон причины и следствия, основывающийся на поступках каждого. Таким образом, добродетельные поступки ведут к счастью и благоприятному возрождению, тогда как недобродетельные грозят страданиями. Конечная цель этого концептуального мировоззрения, известная как мокша (освобождение), состоит в том, чтобы выйти из сансары и нескончаемого круга жизни и страданий. Пожалуй, самым эффективным способом достижения мокши в то время было отречение от мира и превращение в саньясина (странствующего аскета). Считалось, что через суровое отрицание телесного (то есть материального «я») и выполнение медитаций и упражнений йоги можно было достичь освобождения от сансары.
Следуя традиции, Сиддхартха стал саньясином и в течение шести лет после отказа от царской роскоши жил аскетом, обучаясь под руководством двух известных гуру. Образ жизни Сиддхартхи отличался крайним аскетизмом: большую часть дня он медитировал и ел так мало, что этого количества пищи едва хватало на поддержание сил. Целью медитации и ограничений в еде было отождествление человека со своей духовной сущностью (атманом), а не с материальным телом, которое было всего лишь временным сосудом. В конце концов Сиддхартха пришел к выводу, что этот путь чересчур экстремален, и оставил своих учителей, чтобы искать другой путь. Вновь обретя физическую силу, он решил посидеть под неким деревом. Пока Сиддхартха там сидел, ему открылась подлинная природа реальности и способ преодоления страданий. Когда он достиг порога понимания, ему встретился Мара — демон, управляющий сансарой. Мара попытался отвлечь Сиддхартху, наслав на него искушение, страх и сомнения, но в конечном итоге Сиддхартха все преодолел. Достигнув окончательного просветления, Будда отправился учить других людей тому, что понял сам. По сути дела, он странствовал по северной Индии около сорока пяти лет, основывая буддистскую монашескую общину (сангха) и обучая монахов, монахинь и мирян, которые собирались вокруг него, куда бы он ни шел.
Содержание просветления Будды раскрывается в Четырех Благородных Истинах, ставших основой его учения. Как мы увидим в дальнейшем, эти истины представляют собой прескриптивный анализ фундаментальной проблемы человеческого существования и способ разрешения этой проблемы. Иначе говоря, выражение этих истин напоминает диагноз, поставленный пациенту врачом. Первая истина фиксирует болезнь, вторая разбирает ее причины, третья истина описывает, что можно считать выздоровлением, а четвертая прописывает лекарство. Эти истины названы «благородными», потому что для человека действительно просветленного и мудрого (то есть «благородного») они очевидны и не требуют доказательств.
