Біографія у этого человѣка пестрая. Лѣтъ пятнадцать тому назадъ онъ «рѣзко разошелся со своей партіей». Теперь снова рѣзко разошелся со своей партіей. Но тогда онъ основывалъ совѣты, теперь — общенаціональное правительство. Логически подойти къ этому трудно, не поймешь: не то Кремль, не то Сити, — разстояніе и для пятнадцати лѣтъ, въ зрѣломъ возрастѣ, немалое. Вообще эти странныя англійскія событія поставили политическую логику въ трудное положеніе. Лидеръ бросилъ партію или партія бросила лидера, — кажется, въ британской исторіи это примѣровъ, не имѣетъ. Люди, говорившіе съ возмущеніемъ о «попыткѣ незамѣтно вынуть изо рта у голоднаго человѣка его жалкій кусокъ хлѣба», очень замѣтно сами этотъ кусокъ вынули, — по словамъ сегодняшняго правительства Макдональда, подъ давле ніемъ необходимости, а по словамъ вчерашняго правительства Макдональда, подъ давленіемъ «циничнаго иностраннаго» (или, по устарѣлой терминологіи, «дружественнаго французскаго») капитала. Съ другой стороны, люди, «всосавшіе фритредерство съ молокомъ матери», вдругъ оцѣнили преимущества протекціонизма. Гендерсонъ (и не онъ одинъ) на седьмомъ десяткѣ лѣтъ жизни неожиданно пришелъ къ мысли, что пошлины на иностранные товары, въ самомъ дѣлѣ, могутъ способствовать борьбѣ съ бюджетнымъ дефицитомъ и росту отечественной промышленности. Были въ убогихъ преніяхъ англійскаго парламента и очень забавныя сцены. Такъ, напримѣръ, Сноуденъ укоризненно заявилъ, что Англія въ послѣдніе два года жила много выше своихъ средствъ. Кто же былъ эти два года британскимъ министромъ финансовъ? Мы давно знаемъ, что времена Гладстона и Дизраэли кончились. Но, все-таки, трудно читать безъ недоумѣнія, какъ Сноуденъ изобличаетъ Сноудена, и какъ Макдональдъ спасаетъ Англію отъ Макдональда. Въ заключительной рѣчи Уинстонъ Черчилль ругалъ соціализмъ и соціалистовъ, — отчетъ же отмѣчаетъ въ этомъ мѣстѣ бурныя рукоплесканія на правительственныхъ скамьяхъ. Если принять во вниманіе, что на первой изъ этихъ скамей сидятъ Макдональдъ и Сноуденъ, то ужъ совсѣмъ трудно постигнуть преимущества перехода къ новымъ нравамъ и спасенія Англіи по новымъ способамъ. Все это происходитъ въ государствѣ, которое, безспорно, является первымъ въ мірѣ по своей политической культурѣ. Можно, конечно, сослаться на новые факты, на обстановку «текущаго момента», на го, что измѣнилась только тактика, а не принципы англійскихъ государственныхъ дѣятелей. Вѣдь «текущій моментъ» на то и течетъ, чтобы мѣняться, — а съ какимъ абстрактнымъ «текущимъ моментомъ» связываются принципы, это дѣло темное. Примѣръ самыхъ передовыхъ идейныхъ политиковъ показываетъ, какъ легко идеи склоняются передъ политикой.
Добавлю, что Рамзай Макдональдъ прожилъ на свѣтѣ лѣтъ пятьдесятъ съ репутаціей «фанатика»!
_________________
Англійскій парламентъ не то самый старый, не то второй по возрасту въ мірѣ (кажется, большинство историковъ признаетъ, что венгерскій нѣсколько старше). Жаль, что вѣковому учрежденію не соотвѣтствуетъ вѣковой дворецъ: нынѣшнее зданіе парламента моложе и Таврическаго Дворца, и Бурбонскаго. Ему всего лѣтъ восемьдесятъ. Старое зданіе сгорѣло въ 1834 году.
Въ Англіи боготворятъ старину, однако, немного въ старину играютъ. Подлинныхъ историческихъ зданій въ Лондонѣ мало, неизмѣримо меньше, чѣмъ въ Парижѣ. А очень старыхъ и совсѣмъ почти нѣтъ. Во дворцѣ парламента отъ древнихъ временъ, съ 11 -го вѣка, сохранился только Вестминстеръ-Холлъ, огромный великолѣпный залъ, тѣсно связанный со всей англійской исторіей. На полу, въ разныхъ мѣстахъ, надписи: «На этомъ мѣстѣ Вестминстеръ-Холла стоялъ король Карлъ I во время своего процесса»... «На этомъ мѣстѣ»... и т. д. Точность и опредѣленность надписей вызываютъ улыбку: все время стоялъ на этой крошечной плиткѣ, и мѣсто ея было тщательно записано! Многое можно было бы разсказать о томъ, какъ создаются подобныя надписи. Отличная тема для диссертаціи трудолюбиваго приватъ-доцента: «трюкажъ» исторіи и исторія «трюкажа».
Къ сожалѣнію, не очень заслуживаютъ вѣры и болѣе важныя свѣдѣнія, относящіяся къ британскому парламенту. Такъ, записи преній въ Палатѣ Лордовъ ведутся съ 1509-го года, и въ Библіотекѣ Вестминстерскаго дворца показываютъ первыя тетради со справедливой гордостью. Мы знаемъ, однако, слѣдующее. Въ 18-мъ вѣкѣ записи преній въ парламентѣ составлялъ извѣстный писатель Самуэль Джонсонъ. Много лѣтъ спустя, пріятель Джонсона Франсисъ въ разговорѣ съ нимъ съ восторгомъ отозвался о давней рѣчи Питта-Старшаго, назвавъ ее лучшей изъ всѣхъ знаменитыхъ парламентскихъ рѣчей. Въ припадкѣ откровенности — это съ нимъ бывало — старикъ Джонсонъ сознался своему другу, что всю классическую рѣчь Питта онъ сочинилъ отъ перваго слова до послѣдняго: Джонсонъ не ходилъ на засѣданія, обычно наводилъ справки у приставовъ, — кто о чемъ говорилъ, — и потомъ у себя дома, въ мансардѣ на Экзетеръ-Стритъ, составлялъ всѣ рѣчи, отлично зная каждаго оратора и приблизительно догадываясь, что могъ сказать каждый. Ораторы оставались очень довольны: они и не думали, что такъ хорошо говорили. — «Вы, однако, сочиняли безпристрастно!» — сказалъ Франсисъ. — «Я соблюдалъ видимость безпристрастія, но всегда старался, чтобъ рѣчи собакъ-виговъ выходили похуже», — отвѣтилъ Джонсонъ, бывшій ревностнымъ тори. Англійскіе историки не очень любятъ вспоминать этотъ разговоръ. Нѣкоторые изъ нихъ доказывали, что Джонсонъ все-таки записывалъ довольно правильно. Можетъ быть, онъ самъ на себя налгалъ.
Кажется, знатоки архитектуры спорятъ о художественныхъ достоинствахъ Вестминстерскаго дворца. Есть въ немъ и техническіе недостатки: онъ выстроенъ изъ непрочнаго камня. Однако, по моему, трудно себѣ представить болѣе величественное и грандіозное зданіе парламента. Архитектурная идея дворца очень проста и ясна. На противоположныхъ его концахъ, по оси зданія, расположены Палата Лордовъ и Палата Общинъ. Ихъ соединяетъ длинная цѣпь залъ и галлерей. Если отворить всѣ двери, то съ кресла спикера въ Палатѣ Общинъ, на разстояніи пятидесяти саженъ, виденъ тронъ короля въ Палатѣ Лордовъ. Король и спикеръ никогда не занимаютъ одновременно своихъ мѣстъ, но мѣста эти устроены симметрично. По сторонамъ отъ этой основной цѣпи залъ, есть еще свыше тысячи комнатъ: отъ пожара удалось сохранить Вестминстеръ-Холлъ и остатки монастыря; все остальное нужно для жизни и для работы. Такова, пожалуй, и символика англійской конституціи, съ ея безчисленными наслоеніями на основномъ стержнѣ, съ ея одинаковымъ уваженіемъ къ прошлому и къ потребностямъ настоящаго.
Самый великолѣпный залъ во дворцѣ — Палата Лордовъ. Въ художественномъ отношеніи здѣсь все прекрасно, отъ оконныхъ стеколъ до королевскаго трона. У короля есть троны и въ Бекингэмскомъ, и въ Сентъ-Джемскомъ, и въ Виндзорскомъ дворцахъ. Но по конституціи настоящимъ считается тронъ короля въ парламентѣ{41}. Рядомъ стоитъ тронъ королевы, поставленный по настоянію Эударда VII, — прежде въ парламентѣ былъ только тронъ короля. Кресло королевы на полтора дюйма ниже, — ибо королева «лишь жена своего короля и повелителя», — поясняетъ новѣйшій біографъ. И сбоку небольшой, почти дѣтскій, стулъ для принца Уэлльскаго.
Палата Общинъ гораздо проще Палаты Лордовъ. По сравненію съ залами засѣданій Французской Палаты Депутатовъ, Рейхстага или Государственной Думы, она кажется крошечной, — опять таки изъ-за игры въ старину: чтобъ было все, какъ прежде. Поэтому на шестьсотъ съ лишнимъ депутатовъ есть только триста мѣстъ. Очень тѣсны и трибуны для публики. Впрочемъ, оффиціально никакой публики въ Палатѣ Общинъ нѣтъ. Это интересная черта англійскаго парламентскаго быта. Въ старину засѣданія парламента не были доступны для постороннихъ. Отъ традиціи въ Англіи отступить трудно; между тѣмъ, допускать публику, разумѣется, необходимо. Поэтому принята фикція: публика есть, но ея въ то же время нѣтъ. Есть невидимыя тѣни. Правда, для тѣней отведены трибуны, вдобавокъ раздѣленныя перегородками: тѣни журналистовъ, тѣни почетныхъ иностранцевъ, тѣни обыкновенныхъ туристовъ. Но предполагается, что ни спикеръ, ни члены Палаты не видятъ изъ нихъ никого. Лѣтъ шестьдесятъ тому назадъ, консервативная партія травила республиканскаго депутата Герберта. И вотъ, всякій разъ когда Гербертъ требовалъ слова, одинъ изъ консерваторовъ вставалъ и, взволнованно показывая на трибуны, сообщалъ спикеру, что замѣтилъ въ залѣ постороннихъ: «Strangers are present». Спикеръ долженъ былъ прерывать засѣданіе. Эта шутка продолжалась довольно долго. Потомъ она надоѣла и, кажется, журналисты потребовали ея прекращенія.
Теперь на засѣданіе Палаты можетъ попасть кто угодно, за однимъ исключеніемъ. Это исключеніе — англійскій король: ему доступъ въ Палату Общинъ строжайше запрещенъ. Какъ извѣстно, появленіе Карла I въ Палатѣ въ 1642 году было одной изъ причинъ революціи, стоившей жизни королю. Въ обрядахъ Палаты до сихъ поръ есть забавная черта, свидѣтельствующая объ этомъ правилѣ: въ день открытія парламента, когда королевскій вѣстникъ, «Приставъ Чернаго Жезла», идетъ въ Палату Общинъ звать коммонеровъ въ Палату Лордовъ, сидящій у дверей Палаты Общинъ «Сержантъ съ Оружіемъ» обязанъ, увидѣвъ пристава, захлопнуть дверь передъ самымъ его носомъ. Послѣ этого королевскій вѣстникъ три раза смиренно стучитъ въ дверь, и лишь тогда получаетъ доступъ въ Палату{42}. Кажется, это единственный обрядъ въ Англіи, непочтительный въ отношеніи короля.
