деревню,
разбирают коровник и клуб…
Кто там по миру ходит?
Деревья,
Что когда-то пошли на сруб…
И ни скрипа,
ни вздоха,
ни стона.
Это лес, он не слышим никем.
Там, вдали колокольного звона,
пропадает деревня совсем…
И откуда тут стук колотушки,
заповеданный, умерший звук?
Резко смолкший,
как голос кукушки,
на лесной
на забытой опушке,
где вчера ещё слышался стук…
* * *
Пославший Сына миру во спасенье,
Ты этот мир заранее простил.
Вконец он испытал Твоё терпенье,
Никто ж Твоей пощады не просил.
Лукавый раб, посмел я возгордиться
Своим подобием Ему, молись! –
Ты вынудил Бессмертного родиться,
И крест принять, и в небо вознестись!
И что бы ни шептал Змей-искуситель,
Не он рабам свободу даровал, –
Из нас никто сюда его не звал,
Сюда, откуда Ты ушёл, Спаситель!..
Ласточка
Где вчера ты ещё щебетала –
Чья-то пела душа и летала!
Неужели здесь ангел живёт,
Вместо ласточки песню поёт?..
Где теперь ты – небесная птичка,
А собою-то вся невеличка,
Но для Бога всегда хороша –
На два голоса пела душа…
* * *
Памяти детства, реки…
Не узнать. Стала узкой такой.
Заросла камышами, осокой,
Пересохла совсем, испарилась…
И назвать даже трудно рекой.
А когда-то была синеокой…
И смотрю я – куда ж она скрылась?
Вот мелькнула лесною тропой.
И как в детстве – прозрачно-глубокой
В чистом небе совсем растворилась…
* * *
Время года, души…
Наконец-то постигну
Эту смену времён,
Вслед за осенью стихну…
Чтобы как-то понять,
Что нас вовремя старит,
Что нас хочет отнять –
И к чему-то прибавит…
1976
* * *
Всё от прожитой жизни осталось!
Даже ветер в пространстве ночном,
И на вздох о далёко родном
Чьё-то эхо в ответ отозвалось.
Тот же ветер сквозь сон завывает,
Та же ночь за осенним окном,
Будто жизнь мою кто вспоминает
И моим забывается сном…
1976
Апрель
Снег оттаял до первого снега,
До озимых, грядущих лесов,
До воды, отражённого неба,
До некошеных трав и цветов.
Это осень в апреле вернулась
И, казалось, подходит к концу.
«Неужели зима?» – обернулась –
Время года прочёл по лицу.
Это мы. Наш бульвар. Переулок.
Место встречи в пустом декабре.
И следы наших вечных прогулок
Нам навстречу плывут по воде.
1978
* * *
Когда прошу я сына:
«Улыбнись!» –
улыбкою он слово повторяет
и тянется ко мне – и так сияет,
что кажется –
то прожитая жизнь
меня забытым светом озаряет…
1985
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
МХАТ– любимый и единственный
Панорама
МХАТ– любимый и единственный
МОСКОВСКИЙ
ВЕСТНИК
Девочка мечтала стать балериной. Страстно, отчаянно. И родители уступили. Они не были людьми театра: папа – авиаконструктор, мама занималась воспитанием дочери, хорошо рисовала, прекрасно играла на фортепьяно, но не больше. Для своей любимицы они стремились сделать всё возможное, чтобы личность ребёнка развивалась гармонично, и, уступив настояниям ещё совсем маленькой дочки, отвели её в балетное училище. Однако умные педагоги подсказали: вырастет – будут проблемы. Из училища девочку забрали. Но ничто не могло заставить её отказаться от мечты стать артисткой. И она стала ею.
В 1958 году окончила Школу-студию им. Вл. И. Немировича-Данченко и 1 июля того же года Генриэтта Ромодина стала актрисой МХАТ им. М. Горького.
…«Без вины виноватые» – старинная, бесконечно любимая на Руси пьеса великого национального драматурга А.Н. Островского. Спектакль – любимый в репертуаре заслуженной артистки РФ Г.В. Ромодиной. Она – одна из ведущих партнёров Татьяны Дорониной, которая выступает здесь в двух ипостасях: режиссёра и исполнительницы главной роли.
Именно идее воплотить силу и красоту нравственной чистоты, бескорыстие любви, определяющей смысл жизни цельной натуры, служит спектакль Дорониной. И каждый персонаж, соприкоснувшийся с ней в спектакле, озарён внутренним светом этой идеи.
Я хорошо помню премьеру спектакля «Без вины виноватые», несу и сейчас в себе то ощущение потрясения, которое испытали зрители по окончании действия, помню, как говорили: «А какая Галчиха?!», «Боже, какая актриса!» Эту роль играла (и сейчас играет) заслуженная актриса РФ Г.В. Ромодина. Что же так покорило зрителей в образе полубезумной старухи, опустившейся попрошайки, даже при встрече через двадцать лет разлуки не сумевшей солгать, утаить правду о судьбе сына несчастной матери? Чем берёт зал актриса? Ответ лежит на поверхности: безусловной правдой характера, которая заставляет нас ощутить жизнь внутреннего мира персонажа спектакля. Покоряет та кажущаяся лёгкость, которая даётся силой мастерства и рождается в счастливом партнёрстве чудодеев сцены, живущих одним дыханием художественной правды. У каждого актёра своя судьба, свой путь в искусстве. Генриэтта Владимировна Ромодина – счастливица, судьба одарила её роскошью общения на сцене с великими мастерами.
Сама она говорит об этом так:
– Островский – потрясающий драматург. Летом часто отдыхаю в его имении Щелыково и там нашла фотографию О.В. Садовской в роли Галчихи, что-то взяла у неё для своего образа. А играть с Дорониной – наслаждение. Мне вообще очень повезло в жизни. Моим учителем был Алексей Николаевич Грибов. В спектакль «На всякого мудреца довольно простоты» взял меня Виктор Яковлевич Станицын. Он был великолепным мастером, учеником Вл. Ив. Немировича-Данченко, поставил много замечательных спектаклей, в том числе «Мудреца». Обратите внимание на состав исполнителей: Яншин, Прудкин, Станицын – Мамаев, Массальский играл Городулина, Комиссаров – Голутвина, Зуева – Манефу. А.К. Тарасова должна была играть Турусину. Они здорово работали с Прудкиным, вспоминали «Анну Каренину» и свой дуэт «Анна – Вронский». В «Мудреце» меня назначили на роль приживалки Турусиной, и я постоянно находилась рядом с ней на всех репетициях.
Как индивидуальность Ромодина заявила о себе в первых же работах. В Смоленск, в Пензу возили, например, премьерный спектакль «Лиса и виноград» по пьесе бразильского драматурга Гильерме Фигейредо, где одну из первых своих ролей играла Ромодина. Принимали восторженно, отклики на постановку были интересными, порой противоречивыми, но работу Ромодиной отмечали неизменно все. Актриса сегодня с гордостью говорит о том, что корифеи МХАТа А.П. Кторов и Б.Я. Петкер пригласили её, совсем незрелую актрису, в свой концертный номер. До этого с ними работала Ольга Николаевна Андровская, и «она сама указала на меня»: «Вот эту девочку возьмите».
– Я боготворила Андровскую, открыто подражала во всём, – рассказывает Ромодина. – Это было удивительное поколение. Когда речь шла о театре, всё личное отступало. Они хорошо понимали значение того, что создавали на сцене, как зеницу ока берегли то наследие, ту высоту в мировой культуре, которая была взята в своё время, завоевав мир, и которая была оставлена им основоположниками театра. Они чувствовали свою ответственность.
Их глубоко выношенное благоговейное отношение к своему театру, культура внутренних взаимоотношений были настолько важны, что теперь, когда дух этот испаряется, это ощущается во всём. Нет, они не читали морали, но мы знали, что допустимо за кулисами, а чего ни в коем случае нельзя. И даже когда тётя Настя Зуева отчитывала: «Что это ты вырядилась? – Или: – Это ты в сапогах на сцену заявилась?!», у нас хватало ума не обижаться, напротив, мы были благодарны за школу, за науку «трепетать» перед «святыми досками сцены». Спектакль «Школа злословия», недавняя премьера МХАТ им. М. Горького, где, точно бабочка, порхает ныне «светская дама обворожительная миссис Кэндэр», – значимое событие в жизни Генриэтты Ромодиной. Характер получился задорный, колючий, впечатляющий, с присущими образу чертами национальной неповторимости и социальной определённости. В ней словно открылось второе дыхание – так дорого всё то, что запомнилось из прошлых актёрских наработок и завоеваний и сегодня присутствует в твоей творческой лаборатории как эталон в новой современной работе.
