Можно ли найти что-нибудь кислое в Большом Кисловском переулке, живут ли коньки в Конькове и тепло ли сегодня в Тёплом Стане, чем занимались люди, жившие и обустраивающие столицу несколько столетий назад, какова история тех или иных названий нашего города - ответы на эти, и не только, вопросы можно найти на страницах книги "Вся Москва от А до Я", авторы которой известные москвоведы М.И. Вострышев и С.Ю. Шокарев собрали в ней информацию не только обо всех улицах, переулках, шоссе, тупиках, набережных, площадях, проездах и проспектах города - в издании можно найти историю домов, садов, парков, памятников, станций метро, церквей и монастырей, прудов и рек и даже островов, оврагов и лесничеств, и это замечательно - такой многогранный взгляд может соединить воедино нити настоящего и прошлого и дать наиболее полную картину московской жизни - улиц, домов, горожан.
Изучать Москву можно бесконечно, и эта книга сможет стать полезной как для людей, серьёзно занимающихся изучением столичной истории, так и для тех, кто просто любит теряться в московских переулках, радоваться стареньким особнячкам, улыбаться крышам, крестам и облакам, ведь, имея под рукой энциклопедию "Вся Москва от А до Я", можно будет не только почтительно замирать перед памятью древних стен, но и разделить с ними тайну о прошлом столицы России.
Светлана ХРОМОВА
Сон, вызванный полётом Дункан
Сон, вызванный полётом Дункан
КНИЖНЫЙ
РЯД
Сироткина И. Свободное движение и пластический танец в России . - М.: Новое литературное обозрение, 2012. - 328 с.: ил. - 1000 экз.
Дункан не летала даже на сцене, но на небосводе Серебряного века след оставила. Не идеями - телесностью, соответствием демонстрируемых форм декларируемому содержанию, "сладким сном", окрылившим тысячи адептов.
Конкуренты были. Они спорят до сих пор, но Дункан вне диспутов.
Кто вспомнит Рудольфа Штайнера, слушая Sweet Dreams? А нужно: в нашей стране с его именем связана не только антропософия, но и двигательно-духовная практика "эвритмия". Однако англоязычные ресурсы скажут, что eurythmics (так называется и дуэт, спевший упомянутую песню) числит в своих создателях Эмиля Жака-Далькроза.
Обычная история обычных ересей и схизматических толков.
Которую с жаром излагает автор "Свободного движения".
Труд Ирины Сироткиной опирается на множество источников, потому он - исследование; основан на собственном опыте пляски, поэтому - протокол визионерских экстазов; объективен, значит - наука.
Автор не скрывает ангажированности: поклонница пластики вовлечена в процесс и захвачена им, она любит неистовую пляску и проповедует своё мировоззрение. Сироткина знает о стиле, связанном с ограничениями, насилием и муштрой, но относится к нему отрицательно. Словосочетание "репрессивная культура" ставит всё по местам. Проповедница ищет и находит Диониса там же, где ранее поэты Серебряного века или "агитаторы, горланы, главари" диктатуры пролетариата: в хилиазме "единого человечьего общежитья", в раскрепощённой женской похоти, в новой антропологии.
Распущенность под видом религии, эксгибиционизм под маской "натуризма", беспорядочные половые связи и сексуальный комфорт без борьбы за самку - вот что питает слёзы о революции. В экранизации "1984" Eurythmics исполняет песню Sex Crime. Преступление - покушение на общественное секс-имущество. Возвращение отчуждённого. Атака на репрессивный эдем.
Аристократизм яснее и демократичнее: он интегрирует правонарушителя, наказывая, но не лишая деликвента онтологического статуса. Не зря консервативный Честертон раз за разом замечал, что вор лучше, чем нигилист, поскольку своим воровством подтверждает право собственности, укрепляет порядок вещей. Традиционная культура не репрессивна даже для институционализированного криминала. Насильственный рай - вот настоящая беда!
Для любого значительного государства закономерен уход от сектантских экспериментов в область Большого стиля. Но кулак - это форма, а не обрубленные пальцы. Поэтому секты остаются. Их загоняют в подполье, глубокое или не очень, но господствующим учением этим разнородным взглядам не стать. Семинарист Джугашвили знал опасность оккультных кружков, когда загибал персты ересей. Босоножки, танец машин, биомеханика, художественная физкультура - всё было прибрано ради единственного: культом стал классический балет - прежняя собственность аристократии.
"Свободное движение" читается запоем. Книга умна и информативна. Сироткина рассматривает не только историю пляски в России - она рассуждает о концепциях телесности. Обширный материал, взгляд на предмет с разных сторон, чёткость изложения, не скрывающая аберраций авторской пристрастности, неявный призыв учитывать последнюю при чтении - всё это достоинства исследования, главным из которых нужно назвать позицию "изнутри", объективированную эпистемологической рефлексией. Книг, написанных в согласии с общей методологией науки, в так называемом балетоведении мало, ещё меньше авторов, которым можно оппонировать. Появление рецензируемого труда нужно приветствовать.
Евгений МАЛИКОВ
Две водки
ДРАМЫ "КЛУБА ДС"
Щуплый белобрысый подросток осторожно открыл дверь магазина и подошёл к прилавку.
- Тётенька, дайте мне, пожалуйста, две бутылки водки, - нерешительно попросил он и густо покраснел.
- Чего?! Водку?! - набычилась грузная продавщица и опёрлась на прилавок своими мощными руками. - А паспорт у тебя, молокосос, есть?
- Да, есть, - прошептал подросток и протянул продавщице потрёпанную книжицу. Та вытерла руки салфеткой и открыла паспорт.
- Только не говори, что это - ты! Ты будешь похож на этого типа только лет через сорок! - вынесла она свой вердикт. - К тому же тебе надо заиметь на лбу шрам и бородавку на носу[?] Ну что же ты, мальчик?! Рано начинаешь!
- Это паспорт моего отца, - уточнил паренёк.
- Вот пусть сам и приходит! - отрезала продавщица. - Проваливай отсюда, пока в школу не сообщила!
- Понимаете[?] - мальчик запнулся. Он выглядел растерянным. - Понимаете, мой отец не может передвигаться. Он - не ходячий, колясочник.
- А почему я должна тебе верить? - тон продавщицы стал чуть мягче. - Чем докажешь, что берёшь не себе?.. Учиться, дорогой, надо, ученье - свет[?]
- Я нормально учусь, - заверил подросток и достал из пакета свой школьный дневник. - Папа сказал, что, если в магазине не поверят, покажи[?]
Продавщица нацепила очки и пролистала несколько страниц. Повсюду виднелись пятёрки и четвёрки.
- Хорошо, я отпущу тебе две водки, - смягчилась она и потрепала паренька по волосам. - Пакет есть?
Получив деньги, продавщица огляделась по сторонам и положила в тёмный пакет две бутылки водки.
- Иди, - улыбнулась она, - и передай папе, чтобы выздоравливал[?]
В этот миг дверь магазина шумно распахнулась. На пороге оказался плохо стоящий на ногах мужчина с недельной щетиной на лице. Он подтянул на себе заляпанное пятнами трико и зычно рявкнул:
- Ну что, не даёт, зараза?
- Вот! - мальчик протянул мужчине пакет с водкой и повернулся к растерянной продавщице. - Это и есть мой папа[?]
- Эх ты, врун! - разочарованно покачала головой продавщица. - Не ходячий[?]
- Так он три дня пластом лежал, подняться не мог, - тихо сказал подросток. - Ползал только[?]
- А чего сказал, что он - колясочник? - вновь облокотилась на прилавок продавщица.
- Так папа пьёт в гараже, - всхлипнул мальчик. - Мотоцикл свой пропил. Осталась одна коляска[?]
Сергей ЖБАНКОВ, СМОЛЕНСК
Ироническая поэзия
***
Нас и телевиденье, и пресса
Убеждают всячески вдвоём:
Много разных санитаров леса
Водится в лесу, где мы живём.
Волчьи развивая аппетиты,
Душат и сосут нас, как нектар,
ЖКХ, гаишники, бандиты,
Государство - главный санитар.
