На самом деле неверны обе точки зрения. Деньги важны для образования, иначе разве стали бы родители столько платить, чтобы жить в хорошо финансируемых пригородных школьных округах? Множество городских и сельских школ страдают от переполненных классов, устаревших книг, допотопного оборудования, а учителя вынуждены на свои деньги покупать простейшие учебные пособия. Но нельзя отрицать, что управляются государственные школы так же из рук вон плохо, как и финансируются.
Словом, наша задача — такие реформы, которые повысят уровень образования, обеспечат его финансирование на должном уровне и избавятся от программ, которые не приносят ожидаемых результатов. Мы, собственно, уже становимся свидетелями реформ в действии: более строгая и усложненная программа с упором на математику, естественные науки, навыки грамотности; увеличение количества учебных часов; раннее дошкольное образование для каждого ребенка, так что в школу он приходит уже подготовленным; более объективная оценка достижений каждого ученика, основанная на его успеваемости; приглашение на работу и обучение более прогрессивных директоров и более профессиональных учителей.
Этот последний пункт — профессиональная подготовка учителей — требует особого внимания. Недавние исследования показали, что хороший учитель, и только он, определяет успеваемость ученика. Цвет кожи и происхождение тут совершенно ни при чем. Увы, множество наших школ страдают от учительского непрофессионализма, когда педагог толком не может объяснить свой предмет; это настоящий бич и без того проблемных школ. Самое опасное, что эта ситуация отнюдь не улучшается: каждый год все больше учителей поколения «бума рождаемости» выходят на пенсию, и, чтобы заполнить их места, в следующем десятилетии понадобится два миллиона педагогов.
Дело не в том, что работа учителя вышла из моды; я знаю множество молодых людей, которые, окончив свои высшие учебные заведения, записывались на курсы «Учить для Америки» и потом отрабатывали два года в самых бедных школах. Работать им очень нравилось, да и детям шли на пользу молодость и энергия их новых учителей. Но к концу двухлетнего срока большинство или меняли работу, или уходили в школы получше — их не устраивала низкая зарплата, изматывала борьба со школьной бюрократией, угнетало чувство изоляции.
Если мы хотим построить образовательную систему, достойную двадцать первого века, мы просто обязаны пересмотреть свое отношение к профессии учителя. Надо изменить систему сертификации, чтобы выпускник химического факультета, который хочет работать в школе, не оплачивал дорогие курсы дополнительного обучения; надо, чтобы молодые учителя работали бок о бок с более опытными коллегами и не чувствовали себя в изоляции; надо, чтобы хорошие учителя могли лучше контролировать то, что творится в их классах.
Нужно платить учителям по их труду. Непонятно, почему опытный, квалифицированный, хороший педагог на пике своей карьеры не может получать сто тысяч долларов в год. Преподаватели таких основных предметов, как математика и естественные науки, а также те, кто хочет работать в лучших школах своего округа, могут и должны получать значительно больше.
Здесь есть только одно «но». Зарабатывая больше, учителя должны нести большую ответственность за качество своей работы, а школьные округа должны иметь возможность избавляться от нерадивых педагогов.
Пока профсоюзы учителей сопротивляются идее оплаты по труду, ведь здесь многое может зависеть от директора. Профсоюзы утверждают — и в этом, по-моему, они правы, — что школьные округа оценивают результативность работы учителя исключительно по результатам тестов, но учитель далеко не всегда может повлиять на эти результаты, так же как, скажем, от него не зависит, сколько в классе учеников из бедных семей или детей с задержкой развития.
Все эти проблемы можно решить. В сотрудничестве с учительскими профсоюзами, с руководством школьных округов можно выработать более совершенные методы оценки труда учителей, в которых тесты будут совмещены с экспертной оценкой (в любой школе учителя сойдутся во мнении, кто из их коллег работает хорошо, а кто из рук вон плохо). Нужно сделать все, чтобы горе-педагоги перестали вредить детям, которые хотят учиться.
Да-да, чтобы вкладывать в возрождение нашей школы, мы должны вспомнить давно известную истину, что учиться может каждый. Недавно я побывал в одной из начальных школ чикагского Уэстсайда, которая некогда опустилась ниже всякой критики, а теперь числится среди крепких середняков. Когда я говорил с педагогами той школы об их проблемах, одна молодая учительница заметила, что есть такое выражение — «эти дети». Общество готово предложить миллион объяснений, почему «эти дети» не могут учиться, ведь «эти дети» живут в бедных районах и они безнадежно отстали от всех других.
— Когда я слышу такое, то просто выхожу из себя, — сказала мне та учительница. — Что еще за «эти дети»? Они наши!
Нужно всем сердцем принять эту мудрость, чтобы обеспечить перспективы экономического роста Америки в ближайшие годы.
Наши вложения в образование не могут ограничиваться только начальными и средними школами. В экономике, основанной на знаниях, когда восемь из девяти самых популярных профессий нашего десятилетия требуют специальных навыков и умений, большинству работников необходима та или иная форма повышения уровня образования, чтобы со временем заполнить рабочие места. И точно так же, как в свое время, на заре двадцатого века, правительство создало сеть бесплатных обязательных средних школ, чтобы дать рабочим знания, необходимые в век индустриализации, наше правительство должно помочь современным рабочим приспособиться к реалиям двадцать первого века.
Вообще-то мы находимся в лучшем положении, чем наши предшественники сто лет назад. Ведь у нас уже существует множество университетов и колледжей, достаточно хорошо оснащенных, чтобы принимать все больше студентов. И бесспорно, американцев не нужно убеждать в ценности высшего образования — количество молодых людей, получающих степень бакалавра, стабильно растет с каждым десятилетием. В 1980 году их было шестнадцать процентов, а сейчас — уже почти тридцать три.
Вот в чем американцам нужна скорая помощь, так это в борьбе со все растущей стоимостью обучения — мы с Мишель испытали это на себе (в первые десять лет нашего брака сумма преддипломного обучения и полного курса юридического факультета значительно превысила размер взятого нами кредита). За последние пять лет средний размер платы за обучение в четырехлетних государственных колледжах с учетом инфляции возросла примерно на сорок процентов. Для того чтобы найти деньги, студенты вынуждены залезать в долги, и понятно, что немногие выпускники решатся заняться таким низкооплачиваемым деом, как преподавание. И еще примерно двести тысяч человек каждый год уходят из колледжей, потому что просто не могут позволить себе платить за обучение.
Мы можем сделать многое, чтобы взять цены под контроль и сделать образование более доступным. Штаты могут ограничить рост платы за обучение в своих государственных университетах. Средние учебные заведения и заочные курсы могут предложить выгодные варианты программ переобучения в условиях стремительно меняющейся экономики. Сами студенты могут потребовать, чтобы деньги, которыми распоряжается институтское руководство, направлялись на улучшение качества обучения, а не на строительство новых футбольных стадионов.
Но, что бы мы ни делали, пытаясь держать раскручивающуюся спираль цен под контролем, мы должны предоставить студентам и их родителям конкретную помощь в оплате обучения — гранты, ссуды под низкие проценты, освобождение сберегательных счетов на образование от налогов или же полный вывод обучения из-под налогообложения. Пока что Конгресс предпринимает совершенно противоположные шаги, поднимая процентные ставки по федерально гарантированным студенческим займам и отказываясь увеличить размер грантов для малообеспеченных студентов так, чтобы эти гранты соответствовали росту инфляции. Этой политике нет никакого оправдания — если только мы хотим оставить большие возможности и мобильность отличительными чертами американской экономики.
Есть и еще одна сторона образовательной системы, которая заслуживает самого пристального внимания и тесно связана с американским духом соревновательности. С тех пор как Линкольн подписал закон Моррилла и создал систему колледжей на дарованной земле, учреждения высшего образования стали основными научно-исследовательскими лабораториями нашего государства. Именно там мы подготовили всех будущих новаторов, когда федеральное правительство предоставляло всю инфраструктуру — от химических лабораторий до ускорителей элементарных частиц — и финансировало проекты, которые, может быть, и не имели моментального коммерческого эффекта, но подготавливали серьезные прорывы в фундаментальных науках.
