Энергетический кризис в Приморье лишь утверждает ядерщиков в их правоте. Если бы вовремя были введены в строй спланированные еще в СССР Билибинская и Приморская АЭС, никакого бы кризиса не было. Атомные энергоблоки способны обеспечить энергией всю вымирающую страну. Тем не менее финансовые трудности Минатома отнюдь не эфемерны. Каждый энергоблок стоит порядка одного миллиарда. При всех стараниях атомщиков России еще долгое время суждено быть в энергетических сетях Чубайса и РАО ЕЭС.
Атомный проект только разгоняется неимоверными усилиями русских ядерщиков. Со стапелей Ижорского завода постепенно начинают сходить новые реакторы. Но лишь один из них в год идет на подъем русской энергетики. Реакторы идут в Иран, готовятся поставки реакторов в Китай и, может быть, в Индию. Эти поставки помогают заводу выжить в тисках грефовской экономической политики, не утерять мастерство и тайное знание, позволяющие ваять реакторы, как точеные статуи или удивительные храмы. Благодаря этим поставкам теплится жизнь на заводе, вдыхается живой дух в русскую ядерную энергетику. Жесткая конкуренция со стороны "Сименс" и Дженерал Электрик, проявляющаяся в политическом давлении Запада на русских атомщиков, — еще одна проблема на пути становления Атомной Руси.
Запущенная Ростовская АЭС и готовящиеся энергоблоки Калининской и Курской станций — мерцающие звезды на пути глобального проекта ядерной энергетики России. Начатое еще в советские времена дело сегодня начинается вновь. С очень большим трудом, кровью и нервами, атомная энергетика возрождается. Открытие Ростовской АЭС — один из первых шагов России на этом пути.
Александр БРЕЖНЕВ
ДАГЕСТАН — ОПЛОТ РОССИИ (Беседа Александра ПРОХАНОВА с Муху АЛИЕВЫМ, председателем Народного собрания республики Дагестан, членом Совета Федерации Российской Федерации)
Александр ПРОХАНОВ. Сегодня очевидно, что Дагестан — этот небольшой фрагмент Российской территории — является замком Кавказа. Вклад Дагестана в судьбу российского государства, на мой взгляд, колоссальный. Хотелось бы спросить у вас, какая была обстановка перед началом басаевского вторжения в Дагестан в канун второй чеченской войны, каково было состояние общества. И почему все-таки народ Дагестана, власть сделали выбор в пользу России?
Муху АЛИЕВ. Соглашусь с вами, что Дагестан играет если не решающую роль на Кавказе, то одну из ключевых. И не только потому, что это самая большая республика и по территории, и по площади, но и в силу целого рядя других обстоятельств. В частности, потому, что это самая многонациональная республика в России, где проживают 14 коренных народов, 16 этнических групп, представители 60 других народов Российской Федерации и бывшего Союза. Поэтому на протяжении всей истории существования Дагестана внимание к нему было повышенное. Предпринималось много попыток проверить Дагестан на зрелость, прощупывали: нельзя ли оторвать Дагестан от России. Эти попытки случались не только в 1999 году, но и раньше — в период гражданской войны, Великой Отечественной. До сих пор в различных странах земного шара существуют какие-то осколки так называемых дагестанских правительств, которые в свое время унесли туда ноги по разным причинам.
Хотя надо сказать, что российско-дагестанские отношения были вообще сложными, противоречивыми. Случалось всякое: трагедии, репрессии, взлеты и падения, но при всех обстоятельствах сам факт вхождения Дагестана в Россию никогда не подвергался сомнению. И все без исключения поколения дагестанских руководителей старались показать, что в целом это был фактор, который способствовал и дальше будет способствовать сохранению государственности Дагестана, безопасности и возрождению.
Но у тех людей, которые говорят противоположное, есть тоже свои аргументы, от которых просто так не отмахнуться.
Вот вы спрашиваете, какая была обстановка до нападения бандитов с чеченской территории на Дагестан. Она была исключительно сложная, в народе бродило недовольство. Во-первых, всколыхнулись давние обиды на советский период нашей истории, связанный с репрессиями, с депортациями народов, с несправедливым отношением к религии, национализацией земли... Еще больше обид народилось в связи с реформами последних лет, которые в Дагестане не воспринимают как реформы. До прихода Путина государство просто уничтожалось. Поэтому к реформам было крайне негативное отношение. У нас и сейчас значительная часть народа живет хуже, чем в среднем даже на Северном Кавказе. И тогда уже была сплошная безработица. То есть для вторжения почва была подходящая. Вперед! Там нас ждут! Там недовольны местной властью. Недовольны порядками.
Для разъяснения складывающейся ситуации перед вторжением пришлось немало приложить усилий парламенту, государственному совету, правительству, органам местного самоуправления, нашей научной и творческой интеллигенции.
Политическая история Дагестана насчитывает более 2 тысяч лет, но мы не сомневаемся, что 80 последних лет были периодом самого мощного расцвета экономики, культуры, науки. Мы помнили об этом всегда, даже тогда, когда встречались с Дудаевым и другими. У нас было много дискуссий. Да, мы в XIX веке вместе воевали, участвовали в восстаниях против России. Но, говорили мы, теперь на дворе XXI век — и мы сделали свой выбор в пользу России. Мы не собираемся выходить из России, ничего не видим плохого сегодня в том, чтобы жить в составе России. Да, мы во многом не согласны с политикой Российского государства, но надо менять политику, а не государство. И вам не советуем, если вы нас спрашиваете. И вы в наши дела не лезьте, потому что мы отвечаем за свой народ, вы за свой.
К глубокому сожалению, они наши советы не воспринимали, у них в головах были другие идеи.
Бандиты, которые напали с территории Чеченской республики на Дагестан, должны были знать психологию нашего народа: даже когда на Дагестан нападали Иран, Турция, татаро-монголы, то и они получали достойный отпор. Хотя казалось бы, что там в наших горах защищать, где и земля-то одни камни. Но это наша земля, это наши камни.
Бандиты просчитались. Они не приняли во внимание, что сила любви народа к своей земле сильнее оружия любых калибров. Поэтому безоружные, можно сказать, дагестанцы стали грудью на защиту своей земли, своей республики, России. А ведь бандиты, казалось, просили у них немного: разрешите нам только мимо вас пройти туда, в центр республики, там мы разберемся с этой властью, и будет у нас исламское государство. В России вы ничего хорошего не увидите, а у нас будет рай, настоящая жизнь. Вы только пропустите, мы вас не тронем.
Но наши люди не дураки. Они видели, какой там рай в Чечне получился. И не дали пройти ценой своей жизни, пока солдаты не подошли. Три дня сдерживали натиск, дали достойный отпор, продемонстрировали силу духа. Причем молодежь, которая была по всей России разбросана в поисках работы, вся вернулась в Дагестан, сражалась и гибла за Родину. И это все воспринималось дагестанцами не как подвиг, а как тяжелое будничное дело. Когда их стали представлять по завершению войны к наградам, они отказывались. Говорили, мы не для наград сражались, а выполняли заветы своих отцов, дедов. Разве за награду защищают отчий дом? И Путин, когда нашу делегацию принимал, был потрясен духом народа, таким отношением к Родине. Люди ничего не просили. Раненые говорили, что скорей бы встать на ноги и вернуться в строй.
Сосед повел себя нагло. А ведь мы в первую чеченскую войну приняли 200 тысяч беженцев от них, и тогда никто в мире не говорил ни о какой гуманитарной катастрофе. Сегодня они в Ингушетии, и весь мир кричит о гуманитарной катастрофе. Я не хочу наводить тень на весь чеченский народ, они сами от этих бандитов страдают. Но все равно, они должны были удержать их, это такой позор — нападение на соседей, с которыми никаких споров не было: ни территориальных, ни религиозных, ни национальных.
Идеологией этой войны, если все называть своими именами, был ваххабизм. Идеологией этой войны был лозунг "Вырвать Дагестан из России", создать с Чечней какое-то другое государство, причем это все делалось под благовидными предлогами. Будет, мол, одно государство, даже назовем его Дагестан, вообще Чечня, мол, часть Дагестана, и мы должны жить вместе. Создали органы управления, Конгресс народов Дагестана и Чечни. Туда входили и некоторые дагестанцы. Сейчас одни из них в бегах, другие за рубежом.
А если речь вести о вере, то ведь ее не навязывают с оружием в руках. Свобода совести есть: хочешь — верь, хочешь — не верь. А у бандитов как было: сначала заманивают новой религией, потом боевая подготовка, лагеря, экзамены, зачеты — и человек в капкане.
