Поезд "Саратов-Москва" показался вдали, и вся разноликая блистательная толпа торжественного кортежа, немедленно нарушив ряды, с воплями и грохотом ринулась на нужную платформу, заволокла ее всю, потекла к предполагаемому месту пятнадцатого вагона. "Наше имя — Эдуард Лимонов!!! Наше имя — Эдуард Лимонов!!! Наше имя — Эдуард Лимонов!.." — рванула звуковая бомба в центре Москвы. Тесно было, как на перроне, с зонтами здесь делать было нечего, развернутые флаги и транспарант, как переборки, сдерживали людское давление, не давая кортежу разлететься в клочья. Поезд уже близко, последние лихорадочные приготовления, кто-то страдает над предательской оберткой "шампанского", кто-то потерял очки — их уже раздавили, кто-то решил, пользуясь случаем, сигануть под колеса… Несчастные репортеры с нелепыми складными лесенками в руках рьяно пытались продраться сквозь живой лес туловищ и конечностей, чтобы исполнить свой профессиональный долг и первыми обосрать вождя в новостной передаче родного канала — но их не пускали и скидывали за борт. Наконец, под всеобщий гул и стук сердец, поезд подплывает и замирает. Тихо… Дверь открывается… Выпорхнула спешащая домой москвичка… Тишина… Вот он! Вождь! Выходит! Свободен! "Здравствуй, Василий Иванович!" — произнес с правильной интонацией Вождь и, словно муравьиная царица, влился во всеобщую жизнь и ликование, не растворяясь, однако, в нем.
Нацболовский хаос, обретший, наконец, свое истинное солнце, ринулся прочь из вокзала, поскорее на простор Москвы, на ходу обретая порядок и стройность. Во всеобщей спешке трудно было разобрать детали. Мелькали знамена, фотокамеры, лесенки, сломанные зонты. Ошеломленные лица прибывших вместе с Лимоновым пассажиров проносились в окнах замершего поезда. Дождь из "шампанского" был сладок. Кто-то на бегу орал в мегафон, но его звук не поспевал за нацболами. Кажется, к Лимонову подводили белого коня, но он сам, в окружении своей партии, быстрее всех скакунов очутился бы на воле. Очень быстро, вопя лозунги, сотрясая стены и души зевак, процессия вылетала из-под вокзального павильона. Злая бабулька была задавлена, бомж был подхвачен и унесен на территорию конкурентов, мороженщица за полминуты сделала дневную выручку и побежала вступать в НБП. Вот процессия, скандируя "Лимонов! Лимонов!", преодолела последний вокзальный зал с высокими сводами — казалось, что ты просунул голову в звонящий колокол, и перепонки вот-вот лопнут. Двери, лестница, площадь, Москва, ура! Толпа вытряхнулась из Павелецкого вокзала и оказалась вдруг посреди необъятного города. С разбегу остановилась. Оглянулась по сторонам — разгоряченная, радостная, очутившаяся в лакомых угодьях славы и долгой борьбы. Подтянулась, поправила повязки, бережно свернула, до поры, знамена. И, заговорщицки улыбаясь, отправилась заниматься делом — кто к репортерам, кто на заводы, институты, подвалы — растекаясь по мегаполису тонкими солнечными струйками.
Андрей Смирнов
8 июля 2003 0
28(503)
Date: 08-07-2003
Author: Андрей Смирнов
ЭДУАРД ТРЕТИЙ
"Мы живём в свободной стране? Не знаю! Но сегодня приятная новость прошла все новостные каналы — освобождён из тюрьмы моего города Энгельса Эдуард Лимонов. Можно по-разному относиться к нему как к писателю, политическому деятелю, человеку, но сажать в тюрьму по политическим мотивам — извините, как-то неСвободой попахивает. Не кажется? Но я за него рад, он еще покажет кузькину мать…" (цитата с одного интернет-форума)
Словно былинный персонаж, Эдуард Лимонов приехал в третий раз покорять Москву. Вообще, в Эдуарде Вениаминовиче всегда был заметен эпический размах, подлинный трагизм героя. Неукротимого борца со всеми проявлениями вселенского зла, мировой неправды, несправедливости — от американского империализма до нынешнего полицейского режима Российской Федерации.
Первый раз молодой талантливый поэт отправился в столицу в поисках признания и аудитории, и нашел себя в среде московского культурного андеграунда. Лимоновский нонконформизм привел его к конфликту с властью и обществом. Но это было не диссидентское, политико-экономическое неприятие режима, но иное, эстетическое. Лимонов был обречен вариться в яркой, но узкой среде, на официальную культурную сцену выход был закрыт. — Скучно,— констатировал Лимонов и оказался на долгие годы на Западе.
Второй приезд — возвращение в период страшных испытаний, выпавших на долю Империи. Немногие ожидали увидеть Лимонова в качестве пламенного трибуна, радикального публициста, оппозиционного политического деятеля. Либеральная "элита" была в истерике. Автор скандальных романов оказался на стороне тех, кто боролся против установления либерально-капиталистического режима в России. Хотя для внимательных читателей и подлинных его поклонников все было очевидно: иную позицию Лимонов занять и не мог. Затем создание Национал-большевистской партии, ставшей бесспорным феноменом политической и культурной жизни страны, центром притяжения независимых умов и сердец.
И вот он — третий приезд в Москву. Приезд после двух с лишним лет тюрьмы, политического заключения. Все это время общество настороженно прислушивалось к голосу, доносившемуся из "Лефортово", а потом из Саратова. Смолкли даже дебильные невинно-ернические комментарии со стороны части прессы, долгое время сопровождавшие каждый шаг Лимонова. Переломлен оказался мощный негатив или высокомерное ехидство об "Эдичке" и его "маргиналах". Традиционно либерально настроенная пресса давала в последнее время вполне пронацбольские отклики, например, на скандальное дело Николаева-Голубовича, просвидетельствовавшее о новом этапе ужесточения политической власти.
На Павелецком вокзале был аншлаг. Помимо партийцев и журналистов, Лимонова встречали улыбающийся Шандыбин и анпиловские бабульки (пардон за штамп), футбольные фанаты и представители подлинной богемы — персонажи полусвета вроде Графа Хортицы, комсомольцы и писатели. НБПшники искренне ликовали, тем более, что за два года в партии выросло новое поколение, видевших своего лидера разве что по телевизору. Пресса с любопытством фиксировала первые шаги Лимонова на свободе. У штаб-квартиры НБП, знаменитого бункера, шли несанкционированные народные гуляния, пились шампанское и водка, и даже вечно недовольные экстремальными соседями местные жители и туземные менты, в целом отнеслись к празднованиям с пониманием. Лимонов вернулся из тюрьмы, этим все сказано.
Сегодня общество замерло, ожидая, что скажет Лимонов. Провозгласит своего рода июльские тезисы, позовет на штурм Кремля или начнет бороться за освобождение других политузников и в целом за либерализацию жестокой тюремной системы, где гробятся полтора миллиона людей, в массе своей здоровых умом и телом русских мужиков. Лимонов, пройдя через тяжелые испытания, получил легитимацию своим словам. Все, что сегодня он скажет — не будет восприниматься как треп профессионального политикана. Лимонов имеет право.
Лимонов сегодня для значительной части оппозиционно настроенной публики — безусловный лидер. Быть может, не единственный и не главный, но лидер. Мой приятель, издатель провинциальной национал-патриотической газеты во время привычной беседы о том, где найти лидера, вдруг недвусмысленно сказал: "Да вот выйдет из тюрьмы Лимонов — и будет лидером".
Думская оппозиция, за редким исключением,— молчит. Видимо, воспринимает ситуацию в свете грядущих выборов — конкурент приехал. Хотя тактическая гибкость Лимонова давно известна — на какие альянсы он только не готов был пойти, если того требовало дело, вплоть до бывших и давно оставленных соратников. Потенциальный электорат Лимонова — это те, кого наша официальная оппозиция регулярно и безуспешно пытается привлечь посредством "второй колонны". Это стихийные оппозиционеры, которых не очень устраивает умеренность КПРФ и НПСР, это националистический электорат, это "неформалы", это левые радикалы. Лимонов — точка притяжения всех униженных и оскорбленных. Как сказал Гейдар Джемаль на вечере, посвященном шестидесятилетию Эдуарда Вениаминовича: "Сегодня цивилизация является структурой античеловеческой, она принадлежит немногим, ею управляет небольшая кучка элит. Цивилизация является средством выкачивания ресурсов духа, души, пота, денег из огромного большинства человечества, и Лимонов — критическая точка, которая стала наперекор этому процессу. Он бросил огонь своего сердца, своей мысли в основы этой цивилизации. Его мысли не всегда те, с которыми можно или легко согласиться, но они являются проблемными мыслями. Выражаясь ленинским языком, наиболее слабое звено империалистической цепи — настоящая олигархическая Россия —именно с ним и решила расправится. Поэтому мы сегодня, отмечая шестидесятый день рождения Лимонова, должны помнить — Лимонов это критическая апостольская фигура. Мы сегодня находимся в критическом пункте. Либо победим мы, либо они. Но на нашей стороне все человечество, на стороне Лимонова, все человечество. Божественный промысел использует атеиста Лимонова как орудие поражения тиранов".
