лет, одновременно с переселением человечества в города, постоянным обитателем научных лабораторий стала серая крыса. В результате тщательной селекции на протяжении трехсот поколений она превратилась в более послушное и менее пугливое существо, хотя почти единственная ее функция теперь – переносить стресс, бегать по лабиринтам, нажимать кнопки, чтобы избежать удара током, и выживать после ампутации разных частей тела. Таким образом было доказано, что страх можно уменьшить, даже если опасности стали еще ужаснее.
Однако в результате того, что крыса стала меньше пугаться, у нее произошли заметные физические изменения. Теперь она спаривается в любое время года, чего не наблюдалось раньше, когда она была дикой и агрессивной. Борьбу с опасностью заменило совокупление. Ее надпочечники сморщились до половины или четверти прежнего размера, и их функции взяли на себя половые железы. Заменять сексуальной активностью борьбу с опасностями свойственно не только крысам, это наблюдается и у некоторых обезьян, причем у них в таком случае не происходит эякуляция – это практически эквивалент защищенного секса у человека. Но учащение сексуальных контактов, очевидно, не сделало крысу счастливее. Чем больше у нее потомства и чем больше заселена клетка, тем труднее становится ее жизнь. Самкам значительно лучше удалось избавиться от страха, чем самцы, потому что последние по-прежнему поддерживают высококонкурентную среду и соблюдают иерархическую структуру. Самки в этом не участвуют, они редко дерутся с самцами или с другими самками. Крыса-самец по-прежнему жертва крысиных бегов, он стремится доминировать, но почти всегда вынужден подчиняться и бояться того, кто побеждает.
Кошки, напротив, одиночки, не имеют иерархии, и никакой разницы в боязливости между самцами и самками не наблюдается. Только когда в иерархии участвуют представители обоих полов, как в случае с шимпанзе и людьми, самки становятся такими же боязливыми, как самцы, а то и больше. Серая крыса живет в лаборатории, как в отеле, получает регулярное питание и, казалось бы, сама открыла для себя принцип: «Занимайтесь любовью, а не войной», но не смогла отказаться от своих социальных претензий и поэтому не нашла формулу жизни без стресса.
Раньше считалось, что эмоции возникают в желудке. Но то, что на самом деле происходит в желудке, когда человек чувствует страх, – рвота, бабочки в животе или любое из многих затрудняющих движения ощущений, которые может вызвать желудок, – стало ясно только в 1950-х годах. В истории осталось только имя героя этого открытия – Том (пациенты тоже заслуживают, чтобы их помнили за храбрость). Он был американцем ирландского происхождения и в 1895 году, в возрасте девяти лет, выпил миску похлебки из моллюсков, настолько обжигающе горячей, что сжег себе пищевод. Он не мог глотать, и ему проделали дыру в животе, куда можно было вливать еду. Он жевал пищу ради удовольствия, а потом выплевывал ее в воронку, вставленную в этот «свищ». Если не считать того, что он не мог есть в общественных местах, он жил обычной жизнью, был режиссером, сантехником, механиком и канализационным мастером. А потом ему предложил работу в больнице профессор Стюарт Вольф из Оклахомы, много лет смотревший в эту дыру. Подобные исследования, особенно раненых солдат, проводили уже более ста лет, но впервые речь шла об изучении взаимосвязи желудка и эмоций. Вольф следил за всеми подробностями личной жизни Тома и обсуждал каждую его мысль, и желудок оказался гораздо интереснее сердца, предполагаемого вместилища эмоций, в монотонном биении которого нет ничего особенного.
В животе Тома сразу же были видны все следы страха. Например, когда его дочь установила телефон, беспокойство по поводу затрат, которые это повлечет за собой, вызвало у него кровотечение в желудке. Раздражали желудок или заставляли его бастовать, отказываться работать не только пугающие события, но и простой разговор о чем-то неприятном и даже смутное воспоминание. Желудок показывает, что люди скрывают великое множество эмоций, бурлящих у них внутри. Он нередко пытается покончить жизнь самоубийством, позволяя своим кислотам сжигать стенки. Есть наблюдения, что эмоции нейтрализуют действие лекарств, которые желудок не желает поглощать, когда раздражен. «Самостоятельность» и чувствительность желудка с тех пор подтвердили и другие случаи с похожими «свищами». Взять хотя бы такой пример: один итальянский сборщик налогов с завидным постоянством переживал взлеты и падения в личной жизни, испытывая раздражение, возбуждение и ужас, а его желудок выдавал водопады кислоты. Желудок следит за тем, чтобы люди поняли, когда им страшно.
Однако иногда можно и принято молчать. Человечество впервые ощутило, что победа над желудком возможна, в VIII или VII веке до н. э. в «Мудрости великого леса» («Брихадараньяка Упанишад»), где говорилось: «Всякий страх беспочвен». Индийская война со страхом длилась почти 2000 лет, и в результате была досконально проработана уникальная тактика: в X–XII веках была изобретена хатха-йога. Она появилась в северном регионе, который позже прославился своими суровыми войсками гуркхов. Йога как система профилактической медицины, основанная на программе физических и умственных упражнений, позволила целенаправленно контролировать функции, которые обычно выполняются автоматически. Как духовная дисциплина, индуистская или буддийская, она готовит путь к исчезновению индивидуального самосознания. «Страх, – говорилось в книге, – возникает, когда есть другой человек». Значит, если в мире нет другого человека, не может быть и страха. Практикуя упражнения под руководством гуру, ученик постигает, что его индивидуальность – это иллюзия, а душа – часть вселенской души. Иными словами, цена изгнания страха – перестать быть личностью в обычном смысле этого слова. Истинный последователь йоги отказывается от всего, что имеет, часто выживает в состоянии полуголода, побеждая желудок, увеличивая паузу между каждым вдохом, между выдохом и вдохом до пяти минут, концентрируясь на одном объекте медитации, пока разум не «растворится». Йога не для слабых, но миллионы людей успокаивают свои нервы и желудок с помощью более мягких и упрощенных ее версий. Облегчение симптомов страха помогает определить, чего именно следует бояться.
Импорту этих идей на Запад препятствовала их ассоциация с мистицизмом и доктринами вроде реинкарнации, а чрезмерное их упрощение в 1960-е годы дискредитировало их. Но теперь, когда их применяют при реабилитации парализованных, обучая людей изменять частоту сердечных сокращений и кровяное давление по своему желанию, чтобы они могли снова научиться двигаться, взаимоотношения разума и тела, страха и желудка уже не кажутся чем-то неизменным, как считалось когда-то.
Мнение о том, что страх – это естественная реакция животных, с которой ничего нельзя поделать, несправедливо по отношению к животным: у многих из них порой на удивление отсутствует страх. Вполне возможно, что одни люди рождаются более пугливыми, другие – менее, или что темперамент младенцев закладывается в очень раннем возрасте. Новейшие исследования, например, утверждают, что у голубоглазых детей особая склонность к «сдержанности, что может быть связано с более высоким уровнем норэпинефрина в пренатальный период», и что они остаются сдержанными в более взрослом возрасте, «с беспричинными приступами тревоги». Но это не повод для отчаяния, во всяком случае, не более, чем открытие, сделанное столетие назад, что одни дети лучше справляются с тестами на интеллект, чем другие. Потребовалось некоторое время, чтобы понять, что одних только коэффициентов интеллекта недостаточно и успех зависит от того, как используются «разведданные». Точно так же за делением человечества на интровертов и экстравертов последовало осознание того, что творческое начало ни тем ни другим не гарантировано, что для этого нужны оба качества и их сочетание не обязательно должно присутствовать в одном и том же человеке: две личности, встретившись, чаще проявляли оригинальность, чем гениальность. Снова и снова случайные встречи и мельчайшие детали придавали судьбам людей, во многом схожих, совершенно разные направления.
«За последние несколько лет, – пишет один психолог, – достигнуты значительные успехи в нашем умении купировать человеческие страхи. В контролируемых условиях теперь можно в течение получаса добиться существенного и длительного снижения укоренившихся страхов, даже тех, что преследуют человека всю жизнь». Но современная медицина не может прийти к единому мнению о том, какое лекарство от страха самое лучшее, колеблясь между медицинскими препаратами, выработкой новых привычек и разрешением бессознательных конфликтов. И она, несомненно, никогда не сможет справиться со страхом так, как с оспой: часто она способна уменьшить страхи, но каждому человеку нужно свое решение,
