Ознакомительная версия.
Такую пеструю картину представляло из себя иосифлянское движение.
Казалось, что после отхода от митр. Сергия раскольники должны были бы в первую очередь озаботиться организацией центрального управления, которое бы руководило всеми сторонами жизни нового общества. Однако никаких шагов в этом направлении они не сделали, посчитав, что перед ними стоят совершенно иные цели. Своим отходом они намеревались сохранить свободу Церкви и оградить паству от якобы пагубных действий первоиерарха, который, как они считали, учинил раскол, в то время как они остались в самых недрах Православной Церкви. Думая так, они не поднимали вопрос управления в широком масштабе, а о том управлении, которое принадлежало по праву каждому епископу, мыслили так: во главе Ленинградской епархии стоит митр. Иосиф, ему-то и подчинены все викарные епископы, пастыри и миряне. Церковная область управляется самостоятельно на правах автономии.
Вероятно, иосифляне предполагали и далее сохранять в таком виде управление, однако церковные события заставили их расширить епископские полномочия. Незаметно для себя они восхитили права первоиерарха, т. к. простерли свою власть за пределы епархии и превратились из областных архиереев во всероссийских. Правда, они не создавали, подобно григорианам, специального центрального, хотя бы и временного, управления, но всеми своими действиями демонстрировали, что церковная власть находится в их руках и что от них должно исходить всякое распоряжение, имеющее общецерковное значение.
Иосифляне стремились объединить под главенством митр. Иосифа даже ярославскую оппозицию[156], упрочив тем самым свое первенствующее значение в церковном управлении. И хотя это им не удалось, все же сами попытки говорят об их желании сосредоточить в своих руках церковно-административную власть.
С того момента, как митр. Иосиф официально встал во главе раскола, ленинградские викарии и, в частности, еп. Димитрий преступили свои полномочия. Они обращались с архипастырскими посланиями в другие епархии, пытаясь склонить на свою сторону духовенство и мирян, они рукополагали священников, посылая их в чужие епархии (Вятку, Краснодарский край и др.) и даже поставили своего епископа в Серпухов, зная, что там есть законный православный еп. Сергий (Гришин). Подобные действия претендовали на полномочия высшей церковной власти.
Как, с точки зрения церковных правил, можно рассматривать действия иосифлянских епископов? Не говоря уже о том, что их отделение от митр. Сергия и служение в состоянии запрещения, в соответствиями с правилами 31 Апостолов, 14 Константинопольского Двукратного Собора, 14 Сардикийского Собора, 28 и 38 Карфаненского Собора, были противоканоничны, — действия и форма правления также шли в полный разрез с церковными постановлениями.
2-е правило Второго Вселенского Собора определенно говорит, что “областные епископы да не простирают своея власти на церкви, за пределами своея области... Не быв приглашены, епископы да не приходят за пределы своея области для рукоположения или какого-либо другого церковного распоряжения...”
То же подтверждает и 8-е правило III Вселенского Собора: “Дабы никто из боголюбезнейших епископов не простирал власти на иную епархию, которая прежде и сначала не была под рукою его, или его предшественников: но аще кто простер, и насильственно какую епархию себе подчинил, да отдаст оную: не преступаются правила отец...”
“Епископ, — говорится в 45-м Апостольском правиле, — да не дерзает вне пределов своея епархии творити рукоположения во градех и селех ему не подчиненных. Аще же обличен будет, яко сотвори сие без согласия имеющих в подчинении грады оные, или села: да будет извержен и он, и поставлении от него”.
По точному смыслу приведенных правил ни митрополит, ни епископ области не имеют власти вторгаться в дела другой епархии, и если отделившиеся епископы распространяли архипастырские послания и рукополагали священников и архиерея для других епархий, то тем самым они явно нарушали церковные правила. В соответствии с этим и правление отколовшихся имело антиканоничный характер.
В устроении церковного управления имеет значение собор православных епископов, от которого оно и получает свое утверждение. Управление же иосифлян было самовольным, дерзким и преступным. Правда, они заявляли, что признают своим церковным главой митр. Петра, но, во-первых, митр. Петр ничего не знал о деятельности ленинградских раскольников и никакой санкции на устроение ими своего управления не давал, а во-вторых, они и Патриаршего Местоблюстителя признавали постольку, поскольку предполагали видеть в нем своего единомышленника. Достаточно им было услышать, что митр. Петр одобряет действия своего Заместителя, как они с презрением отвергли бы и его власть над собой. За митр. Петра они только прятались, скрывая свои антиканоничные стремления и действия. Фактически они были разобщены не только с митр. Сергием и единомышленным ему епископатом, но и с Патриаршим Местоблюстителем, и если они установили свои формы правления, то установили их самочинно, и не к созиданию, а к разрушению церковного единства.
4. Противостояние расколу в недрах Церкви
В СВОЕМ БОЛЬШИНСТВЕ епископы и пресвитеры остались верными митр. Сергию. Правда, и среди них были архиереи и иереи, которые неодобрительно, а порой и осуждающе смотрели на некоторые действия Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, но тем не менее не считали этого достаточным для отделения. Они признавали, что полезнее снизойти к немощам своего первоепископа, нежели создавать раскол.
Мы остановим свое внимание на позиции тех епископов и пастырей, которые не только высказывали свое осуждение расколу, но и принимали то или иное участие в борьбе с ним. В этом отношении большое влияние на умиротворение паствы имел “соловецкий епископат”.
Внимательно наблюдая из неволи за церковной жизнью, “соловецкие” епископы живо реагировали на все более-менее значительные события. Твердо стояли на страже церковного единства архиеп. Иларион (Троицкий), архиеп. Прокопий (Титов), архиеп. Амвросий (Полянский), архиеп. Евгений (Зернов), еп. Глеб (Покровский) [93] еп. Мануил (Лемешевский), архиеп. Петр (Зверев) и другие. Их мнения разделяли некоторые лица духовного и светского звания: прот. Иоанн Шастов из Оренбурга и профессор Иван Васильевич Попов.
Мы располагаем письмом архиеп. Илариона (Троицкого) от 21 июля 1928 года, в котором он высказывается по поводу иосифлянского разделения. А поскольку мнение этого иерарха было доминирующим в среде “соловецкого епископата”, то мы не погрешим против истины, утверждая, что его письмо отражает взгляд и остальных “соловецких” архиереев.
“Что реку о всем, - писал архиеп. Иларион. — А то, что отделяющимся я до крайней степени не сочувствую. Считаю их дело совершенно неосновательным, вздорным и крайне вредным. Не напрасно каноны 13 — 15 Двукр. Собора определяют черту, после которой отделение даже похвально, а до этой черты отделение есть церковное преступление. А по условиям текущего момента преступление весьма тяжкое. То или другое административное распоряжение, хотя и явно ошибочное, вовсе не есть “казус белли”. [Повод] Точно так же и все касающееся внешнего права Церкви (т. е. касающееся отношения к государственной политике и под.) никогда не должно быть предметом раздора. Я ровно ничего не вижу в действиях митр. Сергия и Синода его, что бы превосходило меру снисхождения или терпения. Ну а возьмите деятельность хотя бы Синода с 1721 по 1917 г. Там, пожалуй, было больше сомнительного, и, однако, ведь не отделялись. А теперь будто смысл потеряли, удивительно, ничему не научились за последние годы, а пора, давно пора бы... Утверждаются часто на бабьих баснях... Что поделаешь. Ухищрения беса весьма разнообразны. Да, не имеем мы культуры и дисциплины. Это большая беда...”[157]
О самом митр. Иосифе архиеп. Иларион говорил, что тот, как допустивший грех отделения по злобе, останется при своих убеждениях до конца своих дней.
“Какую шутку выдумали, - писал он знакомым. — Он (митр. Сергий — авт.) мол отступник. И как пишут, будто без ума они. Сами в яму попадают и за собой других тащат. А Осиповы письма уж очень не понравились. Будто и не он пишет вовсе. У него будто злоба какая. И самый главный грех тот, что его на другую должность перевели. Значит и отступник... Что и других переводят, так что ж делать, поневоле делают, как им жить дома нельзя. А прежде по каким пустякам должность меняли и еще рады были, а теперь заскандалили. А теперь для пользы дела, не по интересу какому. Лучше дома жить, это что говорить, да от кого это зависит? С ним ничего не поделаешь, хоть об стенку лбом бейся, все то же будет. Значит, ругаются по пустякам и зря, вред себе и другим делают. Так-то, дорогой мой...” [158]
Ознакомительная версия.
