рублях, но даже не пошла забирать их, потому что мне показалось, что это слишком мало. Будем считать, что тогда я просто помогла родителям. Папа разозлился, потому что не увидел интереса и серьезного подхода к работе. Спустя много лет он мне признается, что часто недооценивал меня и все мои успехи сегодня показывают ему, что он ошибался. Для меня было важно это услышать. В целом мой папа довольно эмпатичный человек. Как-то в очередной мой приезд в Челябинск, когда я снова сидела в слезах из-за разговоров о моем теле и здоровье, он сказал мне: «Кать, прости нас. Прости, если мы тебя как-то ранили, нанесли травмы или причиняли боль. Мы никогда не хотели это сделать специально». – «Знаю», – ответила я сквозь всхлипы. Но если дело касается каких-то его взглядов, убеждений, жизненных принципов, то здесь отец будет непреклонен. История с моей первой работой была как раз про это: про его взгляды и принципы, поэтому он был мною недоволен. Родители знали, что если я не хочу чего-то делать, то заставить меня невозможно, и, когда я не захотела снова ехать на работу, они махнули рукой. Брат, наоборот, много лет проработал у родителей на предприятии: и как разнорабочий, и как дизайнер – и чем он только не занимался. Когда он начал делать сайты, к слову, после трагических событий, то первых клиентов он тоже находил через отца.
Брат сломал позвоночник осенью 2011 года, когда я только познакомилась с Димой. Незадолго до этого умерла наша собака Хаппи, а брат расстался с девушкой. К сожалению, их проблемы оказались неразрешимыми, как бы я ни пыталась в них влезть летом того же года. Какое-то время он лежал, пока полностью не восстановился, и все, что он мог делать, – это работать за компьютером. Родители сделали ему специальный стол, чтобы можно было программировать в горизонтальном положении. Так он и понял, что хочет заниматься сайтами.
Я долгие годы думала, что родители меня любили меньше, чем брата. Во-первых, потому что он мальчик, первенец, сын, а я женщина и всегда на вторых ролях, во-вторых, потому что с ним было проще найти общий язык. Сейчас я все больше склоняюсь к тому, что с ним просто было больше проблем. Когда один ребенок постоянно доставляет трудности, а второй – почти нет, разумеется, над первым ты будешь трястись, а второму больше доверять. Как это и получилось с нами.
Второй моей работой стала газета «Вечерний Челябинск», там вышло не так много моих статей, но, когда это произошло, я чувствовала себя настоящей рок-звездой. Однажды после школы я села на маршрутку и приехала в редакцию, которая находилась недалеко от «Детского мира» и классного сталинского дома, где когда-то жила моя прабабушка. Я дошла до обычной пятиэтажки во дворах, увидела вход в подвал, над которым висела вывеска с названием газеты, и спустилась вниз. Мне было жутко страшно, я не знала, к кому идти, что говорить, но назад пути уже не было. В конце концов, я планировала поступать на журфак, а на тот момент туда не принимали без публикаций (их отменили весной этого же года). Перед входом была курилка. Когда я открыла дверь, все курившие внутри журналисты обернулись. Я замерла, а потом решительно прошла вперед. Наверное, не каждый день они видели школьниц в своей редакции. Дальше передо мной открылся длинный коридор с белыми дверьми – ни надписи, ни таблички и ни одного человека. Казалось, будто все вышли на перекур. Я двинулась вперед, сама не зная, кого я ищу и что ему скажу. Как только моя растерянность начала нарастать, из одной комнаты вышла девушка. Недолго думая, я решила обратиться к ней:
– Здравствуйте!
Она остановилась и посмотрела на меня.
– Я заканчиваю школу в этом году и хочу поступать на журфак МГУ Мне для поступления нужны публикации, я думала, может, смогу что-то писать для вас…
Девушка смерила меня взглядом, а потом сказала: «Пойдемте».
Она завела меня в свой кабинет, мы познакомились, девушку звали Света, она окончила журфак ЮУрГУ (челябинский вуз), почти год работала в «Вечерке» и сказала, что они смогут мне помочь. Света спросила меня, о чем бы я хотела писать. Если честно, я не имела ни малейшего представления, о чем бы мне хотелось писать, но я сказала, что предложу темы. Мы обменялись контактами, я вышла из редакции и была самой счастливой на свете, но впереди ждало счастье еще больше…
Первая опубликованная статья! Я предложила им несколько тем, в частности о том, как я побывала в музее Джона Леннона в Санкт-Петербурге. Их почти все одобрили. Остальные темы были про то, почему школьники мало читают и почему в российских школах не введут свободное посещение уроков. Если погуглить мое имя на сайте «Вечернего Челябинска», там до сих пор можно найти все эти статьи. Первой вышла статья про музей Леннона, я об этом узнала из электронного письма Светы. Как только закончились уроки, я побежала в «Роспечать», купила газету, а потом поехала к родителям на работу.
– Меня опубликовали! – сказала я, ворвавшись в кабинет.
– О, Катюня! – Мама встала из-за стола и подошла ко мне.
Я ей протянула газету. Она взяла ее в руки, посмотрела статью, потом протянула разворот папе. Он взял его, тоже посмотрел и сказал:
– Какая ты молодец!
– Все сама сделала, без нашей помощи, – добавила мама.
Сказать, что я была счастлива в тот день, – ничего не сказать. Даже когда я подписала долгожданный контракт с крупным издательским холдингом на издание своих книг (а с момента написания до издания книги прошло почти шесть лет), я так не радовалась, как в тот самый первый раз, когда предъявила свой текст миру. Потом я всех обзвонила, заставила пойти купить газету, показывала в школе всем свою статью и еще несколько месяцев носила ее с собой в сумке на всякий случай.
До сих пор я вспоминаю этот опыт с теплотой, потому что он стал первым серьезным самостоятельным шагом в моей карьере. Я не лукавлю, когда говорю, что в палитре жизненных красок это событие намного ярче, чем подписание первого договора с издательством, – так оно и было.
Третья моя работа была уже в Москве, и в сравнении с предыдущими – это стало красивым падением после блестящего взлета. Незадолго до летней сессии на первом курсе я устроилась на работу промоутером: раздавала листовки с акциями суши-ресторана в костюме большого толстого японца. Не помню, как я нашла эту работу, но, когда рассказала
