В 2001 году, по официальной статистике, численность населения в Норильске составляла примерно 235 000 человек. Там же, как сообщалось, проживали 35 000 дополнительных «неофициальных» (не зарегистрированных) постоянных жителей5*. Наплыв новых мигрантов был так велик, что в марте 2001 года мэр города Олег Бударгин и генеральный директор «Норильского никеля» Джонсон Хагажеев обратились к российскому министру по чрезвычайным ситуациям Сергею Шойгу с просьбой ограничить миграцию путем восстановления ограничений советских времен (Норильск был зоной, запрещенной для заселения, до 1990 года). Они утверждали, что это необходимо для предотвращения приезда в город «преступников и террористов». Их апелляция, однако, в первую очередь имела в виду ту нагрузку, которую накладывает приток мигрантов «на эффективность государственных и местных социальных программ и на предприятие»6*. Мэр позднее посетовал на то, что (как и повсюду на Севере) «содержание неработающих людей здесь вчетверо дороже, чем на «материке»7*. Просьбу Норильска об ограничении миграции российское правительство удовлетворило. С 25 ноября 2001 года ограничения на въезд туда были введены. От потенциальных посетителей города при покупке авиабилета стали требовать приглашение и специальное разрешение8*.
В соответствии с условиями проекта «Реструктуризация Севера» и другими инициативами, Норильск намерен к 2010 году уменьшить численность своих жителей на 160 000 человек. «Норильский никель» уже уменьшил численность своих рабочих со 125 000 в 1996 году до 60 000 человек и хотел бы снизить ее до 50 000 человек, чтобы повысить доходность9*. Однако компания продолжает оказывать поддержку не только городу, но и большей части окрестного региона. Один западный журналист, посетивший Норильск в августе 2001 года, сказал: «В советские годы развитие Крайнего Севера происходило организованно, и чувствовалось, что на государство можно было положиться, но за последнее десятилетие, когда государству, похоже, пришлось следовать марксистскому принципу постепенного отмирания государства, «Норильский никель» заполнил вакуум, оказывая региону такую большую поддержку, о какой и не мечталось никакому советскому партийному боссу»10*.
1* См.: Geoffrey York. Even Prosperous Russian Towns Yearn for Soviet Rule. Noril’k Could Have Barred Fortune-Seekers under the Old System // Globe and Mail (Canada). 24 July. P. 43.
2* Российский географ Владимир Каганский утверждал, что порядка 3000 заключенных из местных тюрем работали на комбинате «Норильский никель» в 1997 году. См.: Что такое «Норильский никель» // Каганский В. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство. М., 2001. С. 238.
3* Colin McMahon. Siberian City Balks at Reform: Old-Style Subsides Keep Town Alive, To Russia’s Dismay // Chicago Tribune. 20 July 2001. P. 3.
4* Sharon LaFraniere. A City Built by Stalin Chooses to Stay Frozen in Time // Washington Post. 25 May 2003. P. 429.
5* Russia Closes Its Nothernmost Industrial Center for Foreigners // BBC Monitoring. 24 November 2001.
6* Noril’sk Asks for Travel Restrictions // Moscow Times. 14 March 2001. P. 4.
7* Тарасов А. Свои и чужие. Норильский промрайон закрывают для иностранцев // Известия. 2001. 26 апреля. С. 2.
8* Robin Dicxon. Russian City to Ban ’Outsiders’: Authorities in Noril’sk Say Decree is Aimed at Curbing Crime and Drug Problems // Los Angeles Times. 9 November 2001. P. 308.
9* Colin McMahon. Siberian City Balks at Reform; Sharon LaFraniere. A City Built by Stalin Chooses to Stay Frozen in Time; Robert Kaiser. Siberia Dioary: Noril’sk, Stalin’s Siberian Hell, Thrives in Spite of Hideous Legacy // Washington Post. 29 August 2001. P. 91.
10* Тага Warner. Building a Home in Russia’s Far North: Subsidies and High Wages Lure Some to Harsh Arctic Land // Russian Journal. 24–30 August 2001.
«Крепостничество» для мигрантов
Норильск стал привлекательным для мигрантов не из-за наличия новых рабочих мест и не из-за достоинств самого города, но из-за щедрых социальных субсидий «Норильского никеля». Так куда же еще люди хотят переехать в России? В большинстве случаев не туда, куда направило бы их российское правительство, — в центральные регионы Европейской России, страдающие от демографического спада и сталкивающиеся с нехваткой рабочей силы. Бывший российский премьер-министр Михаил Касьянов на презентации по поводу разработки специальной правительственной программы для детей, проживающих на Севере, отмечал: «Многие из тех, кто пожил здесь, на Севере, просто не хотят переезжать в центральные районы России. Некоторые из них поговаривают о том, что хотели бы жить на Юге страны, или в южных районах северных регионов (где располагаются крупные города)»15.
Даже если бы мигранты и согласились переехать в места, предлагаемые правительством, главным препятствием переезда остаются разрешения на поселение и жилье. Мигранты станут соперничать с теми, кто уже проживает там в течение длительного времени и кому уже впору самим бороться за доступ к скудным жилищным ресурсам. В июле 2002 года британский журналист Эндрю Джек (Andrew Jack) в статье в «Файненшнл таймс» писал, например, что жилье «предназначенное для приезжих с Севера, строится только для того, чтобы быть присвоенным местными властями, нуждающимися в нем для обеспечения собственного населения»16. Действительность, с которой сталкиваются многие мигранты в наиболее привлекательных местах России, хорошо просматривается на примере положения, в котором оказались люди, переселившиеся из Казахстана в окрестности Москвы и проживающие в старых или заброшенных строениях на правах беженцев (см. блок 8-3).
Блок 8-3. «Мигранты живут в южных пригородах Москвы как крепостные»
«Когда агроном Анна Самусенко два года тому назад приехала из Казахстана в Россию, она почувствовала облегчение. Теперь она будет жить среди своего собственного народа, говорить на своем родном языке и использовать свое умение во благо возрождающемуся сельскому хозяйству. Но ее мечты не осуществились. Хотя она и нашла работу в колхозе на юге от Москвы, с ней там обращались почти как с крепостной… Самусенко (52 года) и ее семья живут в заброшенной конторе захудалого колхоза «Ленинское знамя» в Шарапове. Она охраняет коровник и ухаживает за телятами, а это значит, что она каждый день перетаскивает на себе по 1,7 тонны кормов за зарплату в 83 копейки в час… Без российского гражданства и местной регистрации — колхоз говорит, что получение прописки для нее обойдется слишком дорого, — она не имеет никаких прав и никакой возможности пожаловаться властям и куда-нибудь обратиться…»
«По словам Лилии Макаровой, которая возглавляет региональную организацию мигрантов «Свет», только в одном Шарапове десятки семей, которые находятся в таком же положении, как Самусенко, и 700 — где-то еще в Чеховском районе. Организация была создана прошлой осенью и объединяет 1300 семей из Чеховского, Истринского и Подольского районов и городов Люберцы и Клин, все в Московской области. Она говорит, что каждую неделю к организации присоединяются по 5-10 новых членов… Мигранты, многие из них этнические русские, приехали в Московскую область из Молдовы, Казахстана, Киргизстана, Узбекистана и Таджикистана. Некоторые, по словам Макаровой, были приглашены директорами колхозов, поместившими объявления в газетах, обещавшими регистрацию, жилье и работу. Другие, подобно Самусенко, просто оставили все и бежали, надеясь на поддержку своей родины. Но большинство было обмануто, говорит Макарова. Те, кто их пригласил, поселили их в нежилых помещениях типа бань, заброшенных школ, прачечных или в зданиях контор. Зарегистрированы были лишь немногие. Они боятся выходить с территории колхоза, не могут получить бесплатную медицинскую помощь, не могут участвовать в выборах и как чужаки являются объектами регулярных оскорблений и унижений…»
«Информационное агентство «Миграция» подсчитало, что в России 8 миллионов мигрантов этнические русские. Только 800 000 человек получили статус «вынужденные переселенцы» от российских миграционных властей до своего приезда в Россию, что дало им право обратиться за местной регистрацией. Большинству же не удалось получить надлежащие бумаги, или они даже и не знали, как их получить…»
«Виктор Лопырев, бывший начальник Московского областного отделения Министерства по делам национальностей и федеративным отношениям, сообщил в телефонном интервью, что в области 12 000 официально зарегистрированных вынужденных мигрантов из бывших советских республик… Многие из мигрантов имеют высшее образование и профессиональные навыки, но они работают на самых низкооплачиваемых работах или получают мизерные пенсии, потому что у них нет документов».
Источник: Yevgenia Borisova. Migrants Live as Serfs Southof Moscow // The Moscow Times. 17 July 2001. P. 1.
За пределами Москвы нет процветающих городов
В случае, описанном в «Москоу таймс» (см. блок 8-3), мигранты нашли видимость работы под Москвой. Но подыскать себе альтернативу или новую работу в регионах-получателях оказалось делом весьма проблематичным для большинства потенциальных мигрантов. За пределами Москвы найдется очень немного городов с солидной или растущей базой занятости, потому аргументы Норильска представляются такими привлекательными. Понятно, что редко кто среди желающих уехать из Сибири или с Севера, какими бы сложными ни были их обстоятельства, готов столкнуться с безработицей в незнакомом месте в европейской части России без поддержки официальной сети социальной защиты.
