Павел Кузьменко - Самые скандальные треугольники русской истории

Когда началась Первая мировая война, Ленин неуклонно и последовательно желал своей родине потерпеть в ней поражение. Всегда придерживавшийся левых взглядов Маяковский поначалу был проникнут патриотизмом. И ужасом начавшейся бойни. Он разразился целым циклом стихотворений «Война объявлена», «Мама и убитый немцами вечер», «Я и Наполеон», «Вам!». Он даже отправился записываться добровольцем на фронт. Но не взяли из-за социалистического прошлого — политически не благонадежен. Тогда же он задумал поэму «Война и мир».

«В рассуждении, чего б покушать», как вспоминал поэт, он открыл в себе сатирика и начал печататься в «Новом сатириконе». Разного рода саркастические гимны и легкое вроде «По морям, играя, носится/ с миноносцем миноносица». Все приближалось к главному знакомству его жизни. Для чего природа наградила Владимира нужным поэту качеством — он был влюбчив.

Из его первых увлечений наиболее известны две Марии. Одна из них сестра лучшего друга Давида Бурлюка. Другая носила фамилию Денисова. И уже с ней трагедия неразделенной любви привела к прекрасным последствиям, поэме «Облако в штанах».

Поэтам вообще свойственно страдать. Если в любви у него хорошо, то это может привести разве что к легкомысленной песенке. А если следует отказ, отлуп, душевная боль должна разрастаться до вселенских масштабов, порождать великолепную звукопись, вроде этой из «Облака»:

Весной 1915 года у Маяковского разгорается новый роман с окончившей 8-й класс гимназии Эльзой Каган. Познакомились они на каком-то поэтическом вечере еще за два года до этого. Юная девица покорила Владимира способностью сразу запоминать большие стихотворные куски текста и его сочинения в том числе. Кстати говоря, сам он в молодости обладал уникальной памятью, записывал свои стихи на каких-то клочках бумаги, папиросных коробках, практически не имел черновиков, все помнил. И не только себя. Он вроде бы знал наизусть почти всего «Евгения Онегина».

Неискушенная, в отличие от старшей сестры, Эльза искренне полюбила поэта. Несмотря ни на что, теплые чувства к нему сохранились у нее на всю жизнь. А он тогда милостиво позволил перерасти их роману из платонического в сексуальный. Он старался произвести на девушку впечатление — брал напрокат визитку, цилиндр, трость из дешевого магазина на Сретенке. Маяковский никогда не страдал болезнями ног, тем не менее с определенного возраста все время ходил с тростью, а то и с большой тяжелой палкой. Это было модно. Обещал сводить Эльзочку в хороший ресторан, но по бедности водил только на прогулки. Обещал прокатить в Сокольники на извозчике, но катал на трамвае по Тверской, проезжали и площадь, которая будет носить его имя. Родители Эльзы его не жаловали, и он старался не попадаться им на глаза. То есть Маяковский о Лиле и Лиля о нем через Эльзу знали, но вот познакомиться целых два года не могли.

В июне 1915 года Маяковский выиграл в карты 65 рублей и решил съездить в популярное у интеллигенции местечко Куоккала на берегу Финского залива. Там находилась дача хорошего знакомого поэта Корнея Чуковского. Там он познакомился еще с некоторыми интересными людьми вроде Ильи Ефимовича Репина.

В Куоккале была дописана начатая ранее первая поэма «Облако в штанах». По воспоминаниям Чуковского, Владимир целыми днями бродил по пляжу или прыгал с валуна на валун на мелководье и бубнил себе под нос, ища нужные слова и рифмы. А по вечерам читал Корнею Ивановичу и его домашним «Облако», каждый раз с самого начала, добавляя написанное за день. Читал, энергично размахивая руками, громко, поражая своим странным голосом — басом, иногда срывающимся в фальцет. Эта мука продолжалась недели две. Даже восьмилетняя Лидочка Чуковская чуть не выучила поэму наизусть.

Правда, бывали и перерывы. Из «Я сам»: «Поехал в Мустамяки. М. Горький. Читал ему части „Облака“. Расчувствовавшийся Горький обплакал мне всю жилетку. Расстроил стихами. Я чуть загордился. Скоро выяснилось, что Горький рыдает на каждом поэтическом жилете».

Тем временем жившие в Петербурге Брики предпочитали на лето снимать дачу в Подмосковье поближе к родственникам. Тем временем преуспевающий Осип Максимович занимался не только юридическими делами. Он разнообразил свой бизнес, в частности, военными поставками. Шла Первая мировая, и на этом можно было сделать хорошие деньги. А заработанное благородно было потратить на что-нибудь культурное. Скажем, на издательство. Небольшое, но яркое. Почему бы и не издать скандальных футуристов? Они пророчествуют революцию. Бездарность царского правительства и командования уже ясно показывает, что революция в скором времени не исключена. На футуристах тоже можно заработать. В июле Маяковский вернулся в Москву. Так к двум углам фатально и неуклонно притягивался третий, чтобы образовать треугольник.

Одним несчастным для себя июльским днем Эльза Каган имела неосторожность привести наконец Маяковского на дачу в Малаховке, которую снимала ее старшая сестра с мужем. Все произошло в мгновение, которое длилось всего пару часов. Познакомились. Брик сказал, что хочет издавать футуристов. Маяковский предложил свою только что законченную поэму. Он занял эффектную позицию в дверном проеме, отчего стал казаться еще больше. И прочитал «Облако в штанах», вернее, тогда еще «Тринадцатый апостол», с первых же строчек поглядывая на сидевшую прямо напротив Лилю и больше ни на кого.

Для Лили это было необычно. Несомненно, очень талантливый, огромный, нахальный поэт. Какой-то новый поэтический сленг с неправильным, но выразительным применением приставок «вы» и «из». Он ей понравился. Она впечатлилась. А он сразу и без памяти влюбился. Невысокая рыжеватая сексапильная еврейка. Выдыхаемые ею флюиды соблазнения — ему не требовалось много и долго их вдыхать. Влюбчивый и ветреный поэт сразу забыл Эльзу. Но никто и представить себе не мог такой сумасшедшей любви с его стороны.

Закончив читать, он вдруг подошел к Лиле и сказал: «Можно я вам посвящу эту поэму?» И поцеловал ей руку. Осип Брик потер ладоши и объявил, что обязательно издаст эту гениальную поэму, хотя уверен, что с цензурой будут проблемы.

Через несколько дней Маяковский в московской гостинице целовал уже все тело чужой жены Лили Брик. И впал в оторопь, когда она сообщила ему, что муж в курсе их отношений, что он в принципе не против. Только не надо делать далеко идущих выводов и строить планы.

В течение июля и августа бедному Владимиру Маяковскому пришлось испытать главную психологическую травму своей жизни и найти относительно разумное продолжение своего дальнейшего существования. Как безумно влюбленный, он сделался и безумно ревнивым. Одна мысль о том, что его женщина ложится в постель со своим мужем, возможно даже предается с ним страсти, вызывала в нем острое желание убить Осипа. Вполне естественно. Но с другой стороны, Осип не только не ревновал, не только отнесся к сопернику вполне дружески, но и стал для него благодетелем. Брик отныне покупал все стихи Маяковского, платил за них по 50 копеек за строку. Прогресс за четыре года фантастический. Бурлюк платил 50 копеек в день, Брик — за строчку. А на эту сумму в те годы вполне можно было пообедать.

И Маяковский сделал правильный выбор. Свое любовное бешенство он стал выражать в стихах, а в быту, в жизни Ося Брик стал его лучшим другом. Но бешенство было ярким, плодотворным. Уже осенью Маяковский довольно быстро сочиняет поэму «Флейта-позвоночник». Немного меньше столетия спустя Александр Цекало написал слова к смешной песенке, которую исполнял с Лолитой Милявской:

Как ни кощунственно прозвучит, но эти слова и есть суть «Флейты-позвоночник». Но обида, ревность, всепрощающая и всеразрушающая любовь гиперболизированы до вселенских масштабов в лучшей, по мнению многих, поэме Маяковского.

Писал он и об Осипе Брике во «Флейте» и других стихах: