Но это было потом, а в сентябре 1996 года вовремя давший правильные обещания Кох возглавил Госкомимущество уже на постоянной основе, — и затем его влияние при поддержке высоко ценящего его исполнительский талант Чубайса стало стремительно расширяться.
В декабре 1996 года Кох стал членом совета директоров ОРТ, в январе 1997 года — зампредом правительственной комиссии по обеспечению доходов бюджета за счет приватизации, в феврале — зампредом правительственной комиссией по контролю за управлением и приватизацией предприятий ВПК, в марте — вице–премьером (с сохранением руководства Госкомимуществом) реорганизованного правительства: уже не исполнителем, а формально полноправным членом «команды молодых реформаторов».
Но удержаться на этой позиции ему не удалось.
Крушение крестного отца
российской олигархии
Именно Кох стал непосредственным исполнителем скандальной сделки с блокирующим пакетом акций «Связьинвеста»: обещанный за бесценок Березовскому, он был передан структурам политически близкого тогда к Чубайсу Потанина. С точки зрения жесткого столкновения двух доминировавших тогда внутри «семибанкирщины» олигархических кланов — Березовского и Чубайса — это было вполне оправдано: усиливать основного противника не имело смысла.
Однако по–чубайсовски откровенное и неотвратимое в своей логичности нарушение договоренностей вызвало не просто обострение олигархической борьбы, но и сильнейший ответный удар Березовского, приведший к качественному ослаблению «команды молодых реформаторов».
Была предана гласности детская на фоне их остальных свершений, копеечная шалость: получение гонорара за еще не написанную книгу об истории приватизации (с претенциозным заголовком «распродажа советской империи»). Ничтожный на фоне активов, которыми с легкостью распоряжались либералы, гонорар за ненаписанную книгу — 90 тыс. долл, каждому из пяти «соавторов» — был головокружительным на фоне тогдашней кромешной нищеты (хорошая однокомнатная квартира в Москве стоила тогда порядка 20 тыс. долл.) и, самое главное, понятным для людей. Несколько лет спустя по аналогичной причине — именно из–за своей понятности и близости каждому — вызовет общественное негодование самая незначительная из предъявленных либеральному экс–премьеру Касьянову претензия (в приватизации за гроши роскошной дачи в черте Москвы).
Скандал развивался долго; насколько можно судить, даже Чубайс под его давлением уже осенью 1997 года попросился в отставку, мотивируя это желанием «поработать в крупной корпорации», и в итоге ушел с госслужбы в марте 1998 года, перед назначением премьером, а по сути — «козлом отпущения» за устроенный либеральными реформаторами социально–экономический кошмар мало кому известного и никем не воспринимавшегося всерьез Кириенко.
Однако одной из первой жертв скандала стал Кох, ушедший в отставку со всех постов в августе 1997 года. Он был так напуган, что накануне объявления об увольнении даже бежал с семьей в США, — якобы «в отпуск», из которого вернулся менее чем на день сдать дела. Винить его за это паническое бегство не стоит: хоть и член–корреспондент РАН, Березовский бывал иногда человеком весьма простым, и тому, кого он счел бы ответственным за свой непосредственный обман, стоило всерьез опасаться за физическую безопасность.
Не стоит забывать, что через несколько дней после бегства Коха в Санкт — Петербурге был убит глава городского Комитета по управлению госимугце- ством Маневич, причем убит с демонстрацией высокого профессионализма (киллер стрелял сверху через крышу машины, не видя цели), недоступного обычным тогдашним бандитским «бригадам». Говорят, именно по поводу смерти Маневича высокопоставленный правоохранитель, перечитывая его личное дело, меланхолически обронил сакраментальное: «Некоторым людям можно спасти жизнь, лишь вовремя посадив их».
Впрочем, без работы Кох оставался недолго: уже 1 сентября 1997 он возглавил Совет директоров американской управляющей компании «Montes Auri» («Златые горы»), которой руководил А. Евстафьев, бывший сотрудник внешней разведки КГБ из команды Чубайса, попавшийся во время выборов Ельцина на выносе из Белого дома полумиллиона долларов наличными. (Деньги вошли в фольклор в качестве «коробки из–под ксерокса» потому, что проводивший задержание заместитель Коржакова не знал английского и надписи на коробке «бумага фирмы Xerox» узнал лишь название фирмы).
Компания «Montes Auri», в которой Чубайс держал свои деньги в качестве частного инвестора, была одним из ведущих операторов на рынке ценных бумаг, управляла паевым фондом «Краткосрочные взаимные инвестиции». По имеющимся свидетельствам, на эту должность Коха устроил лично Чубайс — в знак признательности и, возможно, в качестве извинения за проблемы, созданные исполнением его решения по «Связьинвесту».
Между тем «дело писателей» продолжало раскручиваться — медленно и неотвратимо. 11 сентября 1997 года генпрокурор Скуратов специально заявил о своем поручении проверить сообщения прессы о том, что Кох, возглавляя Госкомимущество, получил 100 тыс. долл, за другую ненаписанную книгу (да еще и о приватизации, которая прямо входила в круг его служебных обязанностей!) И уже с 1 октября прокуратура Москвы возбудила уголовное дело против Коха по признакам злоупотребления служебным положением.
А в ноябре журналист Минкин сообщил о сделанном в частном порядке признании Чубайса, что он с группой соавторов (М. Бойко, П. Мостовой, А. Кох и А. Казаков) намерен написать книгу о приватизации в России. Минкин заявил, что имеет документы, по которым все пять авторов должны получить по 90 тыс. долл. каждый, и расценил это как «скрытую форму взятки». Буквально на следующий же день «Независимая газета» уточнила: договор был заключен в мае 1997 года, а 60 % гонорара была выплачена уже в июне. Чубайс, защищаясь, заявил, что по договору 95 % гонорара должны быть пожертвованы авторами в организовавший финансирование фонд (и, насколько можно было понять, пойти на благотворительность), но столь нелогичные действия не вызвали доверия даже у его сторонников и в дальнейшем в публичной защите, насколько можно судить, не использовались. Получилось, что Чубайс публично солгал, — что, впрочем, ни у кого не вызвало ни малейшего удивления или возмущения.
Стремясь демонстрировать открытость и прозрачность, Кох представил налоговикам копию договора со швейцарской компанией о написании книги «Приватизация в России: экономика и политика» и копию платежного поручения на 100 тыс. долл. Защита была столь неуклюжей, что предоставила нападению все возможности для наращивания атак, ибо посредником между госслужащим Кохом и швейцарской компанией оказался зампред правления потанинского тогда ОНЭКСИМ-банка, победившего в борьбе за «Связьинвест», а владельцем столь щедрой швейцарской компании — сотрудник швейцарской «дочки» ОНЭКСИМа.
Нараставший политический скандал вокруг «дела писателей» был, насколько можно судить, не только средством вычищения чубайсовцев из госуправления, но и прикрытием уголовной атаки персонально на Коха. В его отношении совпали интересы Березовского, желавшего отомстить за «Связьинвест» хотя бы непосредственному исполнителю, и прокуратуры, стремившейся наказать за чудовищные злоупотребления хоть кого–то из реформаторов и вынужденной поэтому искать кого–то из них, не имевшего непробиваемой политической «крыши». Возможно, свою роль сыграла и предельная, демонстрирующая безграничный цинизм откровенность Коха, на фоне которой даже Чубайс выглядел сдержанным и корректным интеллигентом (возможно, в этом была еще одна причина симпатии Чубайса к Коху).
В мае 1998 года прокуратура предъявила Кох официальное обвинение в присвоении и растрате госимущества, но в связи не с навязшим к тому времени в зубах «делу писателей», а с его квартирными махинациями.
В 1993 году, став зампредом Госкомимущества и переехав в Москву из Санкт — Петербурга, Кох с семьей стал жить на казенный счет в гостинице «Арбат». (К слову сказать, высококвалифицированным специалистам, приглашавшимся в то время Минфином, это министерство предлагало лишь общежитие с весьма неопределенными перспективами получения даже служебного жилья).
В декабре 1993 года Кох получил из специального фонда Госкомимущества деньги на приобретение квартиры. И приобрел трехкомнатную квартиру тогдашней рыночной стоимостью более 100 тыс. долл. за… 2280 долл, (не за метр, а за всю квартиру!) В этой замечательной операции зампреду Госкоми- мущества помогла фирма, в уставной фонд которой Госкомимущество внесло несколько зданий в Москве. В последующем Кох с гордостью утверждал, что заплатил за эту квартиру еще около 10 тыс. долл, налогов (из которых почти половина, правда, не попала в бюджет); превышение этой суммой формальной цены квартиры его при этом нисколько не смущало.
