нашего государства, его авторитета на международной арене. Никто не имеет права ставить этнические и религиозные соображения выше законов государства».
Такова была в самом голом виде схема видения Путиным интеграции, на которой должно базироваться будущее России; сильные государственные институты являются предпосылкой для достижения этой цели. Это, как отметили комментаторы, призыв не только к господству русской культуры, но и к патриотизму и сильному государству. В то же самое время были предостережения против шовинизма и других перегибов.
Наблюдения Путина о недостатках и трудностях мультикультурализма едва ли можно отрицать; успехи антииммигрантских движений в Соединенном Королевстве, Франции и других европейских странах в последние годы дают явные доказательства его слов. И при этом не может быть никаких сомнений относительно величия русской культуры. Трудности возникают, как только вы переместитесь из сферы того, что могло бы быть желательным, к реальности. При всем уважении и симпатии к русской культуре этнические и религиозные группы могут предпочесть свои собственные традиции, обычаи, культуру и образ жизни. Другими словами, они могут принять ассимиляцию только до определенного момента. Они могут предпочесть некое содружество, свободный союз государств, существованию одного сильного государства, которое представляет себе Путин. Путин взывает к гордости, но не все, что произошло в российской истории, может в одинаковой степени внушить гордость этническим русским и россиянам другого этнического происхождения. Более чем семидесятилетний опыт Советского Союза не был положительным. В тот самый момент, когда сильное государство исчезло, Советский Союз распался. Можно бесконечно обсуждать, было ли это хорошо или плохо, жизнеспособны ли все независимые государства, которые появились после распада СССР, или нет. Короче говоря, определенные интересы и амбиции должны будут быть отвергнуты другими; одни должны доминировать над другими, должно будет быть принуждение. И вопрос состоит в том, насколько это совместимо с демократическими нормами. Это проявляется, возможно, наиболее ясно, если рассмотреть статус и амбиции мусульманских меньшинств в России, чем мы сейчас и займемся.
Ислам — «судьба России» — так предсказывал Алексей Малашенко, один из ведущих российских экспертов в этой области. Его заявление привлекло к себе внимание в то время, когда продолжалась вооруженная борьба на Кавказе. Борьба там все еще продолжается в некоторых местах, и она, вероятно, не прекратится полностью в обозримом будущем. Но российский ислам остается проблемой огромной важности.
Встреча русских с исламом произошла много веков назад; в определенных частях страны она даже предшествует встрече с христианством. В течение долгого времени большая часть России была под татарской властью. Но, несмотря на такое сосуществование, мусульмане в значительной степени расценивались в России как иностранцы. Татары за эти годы стали знакомыми. Они, в конце концов, в качестве дворников и управдомов заботились о многих зданиях в Москве. И кто не был бы очарован Аидой Гарифулиной (уроженкой Казани), как ее внешностью, так и ее голосом. Поколением ранее азербайджанец Муслим Магомаев (1942–2008) был одним из самых популярных теноров в Советском Союзе и России.
Мусульмане на Среднем Поволжье, в Казани и ее окрестностях были ярким примером мирного сосуществования. И при этом это вовсе не был депрессивный регион. Средний доход, особенно от отраслей промышленности, связанных с нефтью и газом, давал уровень жизни выше, чем во многих других частях России, кроме самой Москвы. Однако отношение русских к мусульманам из других частей страны, особенно с Кавказа, оставалось отрицательным.
Что касается международных отношений, то мусульманские страны перестали быть очень интересными для России после распада Османской империи. Мусульманские страны (Турция, Иран, арабский мир) не считались большой угрозой, но также и не очень высоко ценились как потенциальные союзники против Запада. Опыт прошлого после Второй мировой войны с точки зрения Москвы не был воодушевляющим. Существовал пантюркизм, и иранцы тоже попытались укрепиться в Средней Азии, но они не достигли успехов — и поэтому не считались особенно опасными. Это несколько изменилось, когда службы госбезопасности России узнали об активной деятельности радикальных проповедников (обычно называемых в России ваххабитами) из арабского мира. Они были активны, прежде всего, в Средней Азии и были причиной роста экстремистской (и террористической) активности в мусульманских сообществах. Но такая информация вряд ли доходила до широкой общественности. Несколько большее воздействие оказала определенная литература, подчеркивающая растущую важность ислама в Европе и в России в результате демографического роста общин мусульман-иммигрантов. Один популярный роман Елены Чудиновой, «Мечеть Парижской богоматери», описывает Францию после ее захвата мусульманами; он начинается с публичного побивания камнями у Триумфальной арки. В области научной литературы должно быть упомянуто такое исследование как «Исламизация России», авторы Голубчиков и Мнацаканян, 2005 год. Оно заканчивается четырьмя возможными сценариями, и ни один из них не внушает особого оптимизма.
В России есть приблизительно двадцать миллионов мусульман. Точного числа нет из-за присутствия в России миллионов «иностранных рабочих», большинство из которых нелегальные мигранты, из среднеазиатских республик. Мусульманские сообщества в России сконцентрированы в трех регионах — Кавказ, Москва, и Среднее Поволжье. Среднеазиатские республики были всецело мусульманскими, но они отошли от России, когда Советский Союз распался.
Завоевание Кавказа заняло много лет и вдохновило два поколения русских писателей, от Александра Пушкина и Михаила Лермонтова до Льва Толстого. Лермонтов однажды назвал своего коллегу-офицера горцем, в чем тот увидел оскорбление. Это привело к дуэли, на которой Лермонтов был убит. Александра Грибоедова, одного из ведущих российских писателей того времени и дипломата, отправили в миссию в Персию; он был убит толпой фанатиков в Тегеране. Славянофилы, такие как Алексей Хомяков, иногда писали об исламе, но на самом деле они мало о нем знали, и большая часть их работ основывалась лишь на предположениях. Академические учреждения для исследования ислама, сосредоточенные в Казани, возникли в конце девятнадцатого века.
Сопротивление против российского правления продолжалось в местном масштабе, но оно было подавлено центральными властями без больших трудностей. Примеры включают Среднеазиатское восстание 1916 года, когда примерно треть киргизов сбежали в Китай, и борьбу с басмачами после прихода большевиков к власти, продолжавшуюся почти семь лет. У западных наблюдателей в 1930-х годах было широко распространено впечатление, что советскому правительству, безотносительно его других недостатков, удалось решить то, что тогда было известно как «национальный вопрос». Это, как оказалось, было ошибкой; среднеазиатские и кавказские республики выбрали независимость, когда Советский Союз распался. Они все отделились, даже при том, что некоторые из них оставались в различных отношениях зависимыми от России. Что касается меньших автономных республик в пределах самой России, то они также предпочли бы независимость, но были слишком маленькими и бедными, чтобы существовать как
