Поволжья, о том, что у президента России должен быть постоянный заместитель — мусульманин. Но политика стратегии успокоения (иногда укрепляемая «антисионистскими» аргументами) неизбежно сталкивалась с антимусульманским негодованием российской улицы и была поэтому отброшена. Эти лидеры крайне правых не были также готовы бросить Кавказ или пойти на подобные далеко идущие уступки в обмен на политическую поддержку со стороны мусульманских стран. По этим и другим причинам в мусульманском мире существовала многолетняя подозрительность по отношению к России, так же, как в России всегда было убеждение, что у России не было никаких союзников, которым можно было бы доверять, кроме ее собственных вооруженных сил. Представители ХАМАС и других палестинских организаций посещали Москву по различным поводам без каких-либо осязаемых результатов. Единственной выгодой, полученной от этих действий, было то, что мусульманские страны воздержались от открытой поддержки единоверцев-мусульман в России, к большому разочарованию мусульман в России. Одним типичным примером была относительная нехватка политической поддержки, когда крымские татары попали под давление после российского вторжения в Крым в 2014 году.
Следует упомянуть специфические проблемы мусульманских анклавов на Северном Кавказе, которые, помимо уже упомянутых, включают Ингушетию с населением в полмиллиона жителей. Если крупный кризис там был предотвращен и террористические атаки не имели большого эффекта, то опасность для нефтепроводов и газопроводов, идущих от Каспийского моря до Европы, продолжала существовать.
Российские эксперты и политики, похоже, хорошо осведомлены об опасностях, с которыми они сталкиваются на Кавказе и, возможно, также в других частях страны. То, что исламский сепаратизм расценивается как большая угроза, видно из учебников, используемых в университете службы безопасности, у авторов которых нет никакого сочувствия к регионам, которые приняли шариат и исламистскую ориентацию. Но в то же самое время, они не предложили идей, как можно противостоять этой проблеме, кроме предложения, чтобы Россия повернулась на Восток, а не на Запад для вдохновения и лидерства.
Другим примером путаницы, преобладающей в этой области, является феномен Гейдара Джемаля. Джемаль, московский публичный деятель, которому около семидесяти лет, является поэтом, много писавшим на тему психиатрии, но он также служит председателем Исламского Комитета России. Джемаль наполовину русский и наполовину азербайджанец. На различных стадиях своей жизни он защищал марксизм-ленинизм, антисемитизм («Память») и несколько других идеологий. Согласно его учению, мировая политика («глобализация») может быть понята только на фоне конфликта между двумя ведущими суперэлитами (элитой, возглавляемой британской аристократией, и американской элитой в Вашингтоне). События 11 сентября были, по его мнению, грандиозной провокацией одной суперэлиты против Соединенных Штатов и исламского мира. Согласно Джемалю, Усама бен Ладен и «Талибан» были креатурами ЦРУ и сионизма вместе с КГБ, инструментами, с помощью которых суперэлита стала бы править миром. Знатоки теорий заговора распознают, откуда происходят эти теории: это влияние раннего Александра Дугина.
И на самом деле Джемаль тесно сотрудничал с Дугиным, когда они оба были членами «Памяти». Дугин впоследствии перешел к более респектабельным областям геополитики и неоевразийства, тогда как Джемаль оставался вовлеченным в различные исламские комитеты. Невозможно знать, верит ли действительно кто-нибудь в эту мешанину бессмысленных гипотез, сколько развлечения или преднамеренной путаницы включено туда, или сколько предназначено больше для экспорта, чем для местного потребления. В любом случае, его теории типичны для настроений, преобладающих в этих кругах.
Так как Россия недостаточно сильна, чтобы противодействовать американскому и европейскому влиянию (это было написано несколько лет назад), авторы одного из учебников разведки предлагают союз России, Индии, Китая и Ирана (названный РИКИ). Авторы, которых во всем прочем не отличает чувство юмора, упоминают, что они знают о Рикки-Тикки-Тави, героическом мангусте из «Книги джунглей» Киплинга. Упомянутые страны очень хорошо вели себя в прошлом и не воспользовались состоянием слабости России (в 1990-х) после распада Советского Союза. (Уолтер Лакёр, «Урожай десятилетия: Дизраэлия и другие эссе», 2011.)
В то время как напряженность на Кавказе продолжалась, большим утешением был тот факт, что в Татарстане и Башкортостане было спокойно. СМИ сообщали, что местное население извлекало пользу от нефтяного и газового бума, и что власть традиционного исламского истеблишмента, официальной религиозной структуры, там была сильна. Правда, некоторые радикальные проповедники прибыли туда из Саудовской Аравии, а также из Кувейта и Катара. Но у значительного большинства населения не было никакого желания жить «в средневековых условиях», которые проповедовали некоторые горячие головы среди новых мусульманских священников, приехавших из-за границы и ничего не знавших о местных условиях.
Ситуация казалась под контролем, пока внезапно 19 июля 2012 года не произошло покушение на Ильдуса Файзова, верховного муфтия региона. Его автомобиль взорвали, он был ранен, но выжил, а один из его помощников был убит. Это привело к подробным исследованиям и дебатам, и картина, которая вырисовалась, оказалась куда менее утешительной, чем предыдущие доклады. Когда члены местного парламента встретились несколько недель спустя, Артем Хохорин, глава местного министерства Внутренних дел, сообщил, что за прошедшие тринадцать лет в регионе было что-то вроде состояния необъявленной войны. За этот период в Татарстан систематически проникали проповедники из определенных арабских стран. Некоторые были иностранцами, другие были местными жителями, которые учились в Мекке и Медине — другими словами, им внушили учение салафитов. Больше того, состав верующих, собирающихся в мечетях по пятницам и в религиозные праздники, изменился: половину или больше составляли новоприбывшие из Средней Азии, которым салафиты промыли мозги. То же самое произошло в других частях России, таких как Ставропольский край (где мусульмане теперь представляют больше четверти населения), даже Южный Урал и Западная Сибирь, которая согласно некоторым сообщениям стала одной из главных целей салафитов. Президент Башкортостана (ранее называвшегося Башкирией), который был относительно свободен от этих проблем, теперь сообщил, что религиозный фанатизм становился политической угрозой. Проблемой было не то, что традиционное религиозное руководство не сознавало эти тенденции; они потворствовали радикалам. Ситуация была такова, что если бы попытка убить Файзова удалась, то его преемником стал бы один из ведущих проповедников салафизма в стране.
Спустя короткое время после этой попытки убийства Рамиль Юнусов, глава самой большой мечети Казани (и самой большой мечети в Восточной Европе), поспешно уехал в Лондон, чтобы улучшить свои знания английского языка (согласно его представителю). Он с тех пор так и не возвратился. Хотя никто не обвинял его в непосредственном участии в нападении, он был ведущим религиозным/идеологическим противником муфтия. Далее, он учился в течение нескольких лет в Медине, считался харизматическим проповедником, но в то же самое время был в хороших отношениях с официальным религиозным истеблишментом. Если говорить более обобщенно, то молодые обученные в Саудовской Аравии проповедники стали
