«заброшка», что тянет людей с некоторым риском для жизни посетить это место? Никакой художественной ценности, понятное дело, брошеная фабрика или покинутая воинская часть не представляют. Они вовсе не отвечают критериям Шпеера, и, тем не менее — притягательны. Более того, там очевидны следы недавних посетителей. Объяснений может быть несколько. Надежда на прикосновение к тайне советских лабораторий, культивируемая телевидением. (Но феномен существовал и раньше, до культа таинственных территорий непознанного). Прикосновение к былой силе и сравнительно безопасное нарушение табу — проход мимо проржавевших табличек «Запретная зона».
Итак, руина не является дефектным сооружением, это сооружение вполне полноценное — оно состоит из материальной части и части воображаемой. Одной из причин общественного интереса является прямое прикосновения ко времени, а прикосновение к военной руине — взаимодействие с силой, бывшей или ныне действующей.
«Сосна» — это город, причём, как бы вставленный внутрь современного мегаполиса, распространившегося на всю область, и, одновременно, не сливающийся с ней. Так в популярном романе британского писателя Чайны Мельвиля «Город Город» два пространства вставлены друг в друга, но существуют раздельно. И два бетонных кольца системы «Сосна» погружены внутрь Московской области. Дороги с самого начала использовались непосвященными в военную тайну людьми. При этом секретное руководство поры эксплуатации С-25 в первом же абзаце использовало элегантный эвфемизм: «Зенитно-ракетный комплекс С-25 предназначен для отражения воздушного нападения на крупный административный и промышленный центр с населением более десяти миллионов человек».
Руины этого военного города несут двойную смысловую нагрузку:
Во-первых, в отличие от линии Мажино и линии Сталина (в Белоруссии) они не являются туристическим объектом.
Во-вторых, это руины несостоявшейся войны (или состоявшейся холодной войны). Они не обагрены кровью, на них не происходило никакого сражения.
Простором для метафоры может быть то, что это фортификация особого типа — в битве неба и земли.
В последние годы Второй мировой войны в Германии были построены так называемые башни ПВО (Flakturm). Удивительные сооружения из высокопрочного бетона, своего рода вывернутые наоборот бункеры. Часть из них была взорвана, часть разрушилась сама, а часть превосходно сохранилась до наших дней. Они не сумели изменить обстановку в небе над Германией. Можно сказать, что они были уже несвоевременны. Система С-25 также была идеальным инструментом прошлой войны, но не войны будущего — подтверждая остроту о том, что генералы всегда хорошо готовы к прошедшей войне.
Интерес к руинам связан не только с обычным для обывателя желанием прикоснуться ко времени.
Это прикосновение к Апокалипсису, к страху конца. Средства приближения Судного дня изменились, но страх остался.
Прикосновение к руине — это прикосновение к смерти.
Всё должно было умереть, умерло и оружие противостояния, а я ещё жив.
11.06.2018
Городу и миру (о братьях Стругацких)
Братья Стругацкие как-то вычислили свой «общий день рождения», вернее, усреднённую дату рождения писателя «братья Стругацкие». Это день летнего солнцестояния 21 июня 1929 года. Через год, я полагаю, будет написано много юбилейных статей по этому поводу, но в нашем Отечестве пророчествовать опасно — может, праздновать будут порознь, а, может, и вовсе этим займутся только адепты братьев.
Но из их поклонников можно составить город — и побольше областного. Есть в экономике понятие — «градообразующее предприятие», и вот вокруг такого предприятия по чтению, вырастают целые структуры — людей, выражающих своё и чужое мнение, изучающих написанное, и всё это ширится и ширится.
Книги братьев читаются и сейчас — большинство их повестей написано крепко, и качество выделки текста не привязано ко времени. Но есть один очень интересный феномен — это сами поклонники творчества братьев. Именно так — «творчества», а не книг. Единого образа из литературы, времени и наших ожиданий.
Модель очень интересная, важная для культуры и у нас просматривалась только среди любителей «Мастера и Маргариты» — именно этого романа, а не всего Булгакова.
Стругацкие же подарили адептам целый мир «Полдня» — мир XXII века, где в гармонии urbi и orbi, а также есть огромное количество годных для цитирования фраз. Потом они стали куда более пессимистичны, но это часто забывают.
Наследники были неоднородны — были поклонники почти религиозные, знающие все тексты братьев наизусть. Говорить с ними оказалось не очень интересно, как со всякими ярыми ревнителями веры. Я видел их общение на форумах, яростные споры начётчиков — в этих спорах названия произведений замещались аббревиатурами, отчего суждения напоминали шифровки:
— Ты кого любишь больше — БНС или АНС? А у АБС что?
— А я люблю ТББ!
— Я, наоборот, УнС, ЗМЛдКС и ПНвС.
— А я знаю тех, что любят СБТ!
— Да ну! ПНвС или ТББ… Или ПнО, ЖвМ — но СБТ!
«ТББ» тут было «Трудно быть богом», а, к примеру «ПНвС» — «Понедельник начинается в субботу». Жестокие люди над ними издевались — примерно так же, как над толкинистами. Были люди, что считали себя подражателями и, осознанно или нет, писали что-то «под стругацких». Лет двадцать назад их было очень много в отечественной литературе. Но большая часть любителей просто использовала цитатный фонд.
Они произносили по поводу и без повода: «Потребности у всех, а селедка — для модели», «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным!», «Умные нам не надобны. Надобны верные», «Человек — это промежуточное звено эволюции, необходимое для создания венца творения природы — рюмки коньяка и дольки лимона», «Кот не работает». Это субязык, на котором можно общаться часами.
В этом было тоже родство с «Мастером и Маргаритой», то есть с фразами, вырвавшимися из булгаковского романа. «Ваших стихов не читал, но читал другие» — отчего-то должно было означать оправдание снобизму и лени людей, произносивших их, когда Булгаков давно уже лежал под гоголевским камнем на Новодевичьем.
И вот вслед адепту ордена «Мастера и Маргариты» стругацколюб проговаривал заемную фразу и радовался, потому что произнесено заклинание и весь мир разъяснён. А он по-прежнему был не разъяснён, просто человек ляпнул что-то, что сам не понял. Все эти цитаты довольно быстро становились мёртвыми, стыли на ветру, превращались в какие-то глупости — и вот уже пьяница бормочет что-то про коньяк, меж тем приличный коньяк не стоит закусывать лимоном, это придумали не от хорошей жизни.
Потом наступили Перестройка и Ускорение, и некоторые образы братьев стали ассоциироваться с новой властью. Тем более что премьер-министр Гайдар оказался их близким родственником.
Выяснилось, что времена пришли не то, чтобы очень лёгкие, не полуденное царство хороших людей, одним словом. И братья Стругацкие
