Вернее сказать, если американец едет медленно, значит, он трезв. Если же он мчит, очертя голову, это значит, что он пьян.
Первая заправочная станция. Три или четыре колонки. Разные сорта бензина…
Бензин высшего качества стоит девятнадцать центов галлон. Примерно четыре франка пятьдесят за литр. Без всяких просьб с вашей стороны вам дольют воды в радиатор, проверят уровень масла, очистят стекла, опрыскав их из красивого пульверизатора. В ярко раскрашенном деревянном домике позади заправочной станции вы найдете и ватерклозет, и кока-колу, и мороженое, и большой выбор конфет, которые завернуты в самые разные обертки и разительно отличаются с виду, хотя на вкус совершенно одинаковые: точь-в-точь зубная паста. Впрочем, это еще не так скверно. К ним можно привыкнуть. Зато нам гарантируется, что изготовлены они из продуктов высшего качества. Вдобавок напичканы витаминами.
Не помню, кто до меня написал, что, собираясь строить дом, француз сперва возводит ограду, утыканную сверху битым стеклом; англичанин обсаживает участок живой изгородью, американец же начинает с того, что сажает траву для будущего газона. Так оно и есть. Даже в городах каждый дом окружен газонами, и ничего, кроме газонов, не отделяет его от соседей и от тротуара, так что улица напоминает парк. Это впечатление усиливается еще и тем, что сами дома похожи скорей на игрушки, чем на обычное жилье.
Дома здесь деревянные, выкрашены в белый цвет, с красными, зелеными или синими крышами. Все новенькое, как будто только что из магазина или, вернее, со страниц каталога. Перед домом веранда. На веранде — кресла-качалки: когда со всеми заботами дня покончено, хозяева дома добросовестно качаются в этих креслах. Все, кроме того члена семьи, на чьем попечении находится газон — это могут быть сын или дочь, отец или мать. Потому что по изумительной зелени газона каждый вечер нужно пройтись косилкой.
Нигде я не видел столько деревьев. Они везде. Они роскошны. Повторяю, города — сущие парки, за исключением главной улицы, которая в каждом городе одна и та же, и магазины одни и те же. Магазины одинаковы, потому что принадлежат к одной и той же «сети», как тут говорят; поэтому и в штате Мэн, и во Флориде витрины повторяются. По обе стороны улицы тесными рядами припаркованы машины.
Останавливаемся в одном из этих прелестных городков, чтобы позавтракать, и, как истые европейцы, ищем ресторан. И совершаем ошибку: американцы охотнее остановятся где-нибудь по дороге перед киоском, где продают hot-dogs (горячие сосиски) и спагетти с подливкой. Они даже не выходят из машины. Автомобили у них превратились в живые организмы со своей анатомией. Услышав гудок, официант выносит поднос, который крепится к дверце машины; на подносе еда, которую можно проглотить в три-четыре минуты и запить стаканом холодной воды.
Ресторан? Разумеется, везде есть гостиницы, причем также одинаковые. Две огромные витрины, в каждой выставка ног. Дело в том, что по ту сторону стекла аккуратным рядом выстроены кресла-качалки, слева от каждой — плевательница, справа — пепельница.
Считается, что в гостиницах этих городков можно снять номер, но мне это не удалось ни разу, поскольку заказы на них принимаются за несколько недель. Еду подают только счастливчикам, остановившимся в данной гостинице.
Итак, мы все же находим заведение, заменяющее ресторан, — потом они будут попадаться нам во все время путешествия. Вытянутый в длину зал. Стойка из какого-то синтетического материала, который является имитацией чего-то другого; вдоль стойки высокие табуреты; отделенные перегородками столики, у каждого по две банкетки; официантки, как правило, приветливы и первым делом приносят вам, как здесь принято, стакан холодной воды.
Что до прочего — о доброкачественности еды можете не беспокоиться. Все чисто. Все, безусловно, полезно. Рыба и мясо на вкус совершенно одинаковы; к ним подадут неизменную горку овощей неестественного цвета, словно на фотографиях в журналах; этот красный, этот желтый существуют только на фотопленке «техниколор». Бутылочка с майонезом. Бутылочки с соусами. Все порционно. В вашей тарелке содержится полный рацион, который обеспечит вам количество калорий и витаминов, достаточное для нормальной жизнедеятельности.
Обед без мясного обойдется вам в шестьдесят центов и в сто пятьдесят франков, если был бифштекс — небольшой, хорошо прожаренный и довольно жирный.
Теперь с вашего разрешения признаюсь вам, что, уезжая, со стыдом вспоминал уборные в маленьких французских городах, особенно южных. Но в стране, где хлеб и вообще всю еду продают в целлофановый упаковке, думалось мне, и все остальное будет на уровне. Увы, нет, уборные ресторанов и баров, как правило, грязней и содержатся хуже, чем у нас. Вода не сливается, стены покрыты надписями. А ресторанные столики с нижней стороны облеплены шариками жевательной резинки: посетители прилепили ее, придя в ресторан, а уходя, побрезговали забрать. Моего сына это приводит в отчаяние.
— Не надо туда идти! Там будет чуингам! Прежде чем приняться за еду, он придирчиво заглядывает под стол. Он радуется, узнав, что через несколько дней нам предстоит обедать в большом отеле, где не будет этих липких наростов.
Остается в конце каждого перегона найти ночлег. Как я уже говорил, гостиницы неизменно полны. Зато на домах и фермах вдоль дороги очень часто можно заметить вывеску «Tourist-rooms», что означает, вне всякого сомнения, комнаты для туристов.
В домах просторно, чисто. Все удобства. На неизменном газоне, зеленом и аккуратно подстриженном, два или три автомобиля. Куда бы вы ни приехали, везде машины стоят прямо под открытым небом, поскольку владельцы не дают себе труда завести их в гараж; впрочем, место в гараже стоит не меньше доллара.
Вы звоните. Заполняете карточку. Это прежде всего. Потом платите. После чего хозяйка, часто прирабатывающая сдачей комнат фермерша, одетая в веселенькое платье в разводах, провожает вас в очаровательную комнатку. Вы у себя дома. Вам не предложат никаких услуг. Бесполезно просить чашку кофе или звонить несуществующей горничной. Вы предоставлены сами себе. Уезжайте, когда пожелаете. Отправляйтесь подкрепиться, куда вам заблагорассудится. Что до завтрака в постель — сама эта мысль показалась бы здесь чудовищной.
Зато имеется отличная ванная, чистая уборная, холодная и горячая вода, превосходные матрацы. В хлеву есть коровы, а возможно, и свиньи, но вы их не увидите и не почувствуете ни малейшего запаха: на здешних фермах совсем не пахнет фермой, вы не заметите навоза, и вообще, внутри эта ферма похожа на дома наших весьма преуспевающих буржуа. А в гараже одна или две машины.
В двух шагах от медведей; батраки, которые водят самолеты
Половина десятого утра. Мотор гудит. Вторя ему, мурлычет радио. Веселый дружелюбный голос обращается по очереди к множеству людей, у которых сегодня день рождения, шлет им шутливые поздравления от имени родных и друзей; затем звучат любимые песенки именинников. Это передача «Happy Birthday» («С днем рождения»); слыша ее, представляешь себе очаровательный городок, где все друг друга знают и зовут по имени, как это принято почти повсюду в Соединенных Штатах. Потом начинается первый мыльный роман.
Мыльные романы — это, так сказать, основа американского радиовещания. В день их передают пять или шесть — кстати, то же самое и в Канаде, где они пользуются не меньшим успехом. Эти передачи оплачиваются пятью или шестью крупными мыловаренными фирмами, ожесточенно конкурирующими между собой. А поскольку обращены они к женщинам, то предлагают своим слушательницам радиороманы, разительно напоминающие старую добрую мелодраму XIX века.
Различие, однако, состоит в том, что мыльные романы продолжаются годами. Один из них, «Человек и его грех», который передает Канада, насчитывает уже около двух тысяч выпусков, и это еще не предел.
Слушаю «Стеллу Даллас» — в Штатах эта вещь пользуется огромным успехом: некая женщина сбилась с пути праведного, у нее дочь, ради которой она идет на любые жертвы, отдает девочку отцу, украдкой присутствует на ее богатой свадьбе… Как видите, Ксавье де Монтепен[42] наплодил потомство по ту сторону Атлантики.
Заправка. Протирка стекол. Едем дальше. И внезапно мне приходит в голову, что, не будь эти домики деревянными, и будь указатели, предупреждающие о крутых поворотах, не желтыми, а белыми, и красуйся на них вместо слова «curve» (крутой поворот) привычная французским водителям загогулина, и будь дорога обсажена с обеих сторон платанами…
Глупости, сам понимаю. Но мне хотелось бы объяснить, почему, несмотря на все отличия, я почти не чувствую себя на чужбине или чувствую куда меньше, чем на дорогах Голландии, Венгрии или Испании.
Так же, как у нас, здесь через каждые пять миль попадается деревня, через каждые пятьдесят миль — городок; в любой деревне одна или несколько церквей, чаще несколько, потому что жители исповедуют разные религии. А если церковь одна, ею пользуются по очереди служители разных культов. Здесь есть картофельные поля, пастбища с коровами, леса, холмы, словом, пейзаж вполне напоминает, скажем, местность где-нибудь в долине реки Крез, с той только разницей, что на протяжении сотен миль он ничуть не меняется.
