Уверенность, что в трудный момент государство сразу придет на помощь, укрепляет национальное единство. Эту азбучную истину хорошо бы не забывать нынешним политикам России. Вот во Франции сколько веков тлеет корсиканский конфликт, страсти то утихают, то разгораются, и случается, что корсиканские автономисты и сепаратисты берутся за оружие. Крутые ребята, их все побаиваются. Однако стоит лишь вспыхнуть массовым лесным пожарам (почти каждое лето), или на остров обрушиваются чудовищные ливни (как прошлой осенью), то все корсиканские сепаратисты-автономисты забиваются, как тараканы, в щели, их не слышно и не видно. Почему? Потому что без поддержки с материка Корсика сгорит дотла или захлебнется в воде. И первое возмещение материальных убытков придет не от страховых компаний (от них когда еще дождешься!), а из Парижа, из специальных государственных фондов.
В общем, простите за парадокс, стихийные бедствия тоже можно считать в какой-то степени полезным фактором: они возвращают людей к реальной жизни. А иначе? Иначе останется та инфантильность мышления горожанина, оторванного от природы, с рассказа о которой я начал это письмо. В подтверждение — последний пример. Телевизионные журналисты берут интервью у офицера жандармерии. Он совершил подвиг, точнее, исполнил долг — спас целое семейство (отец, мать, двое детей), потерявшееся в горах в снежную бурю. Однако вид у героя ошарашенный. «Понимаете, — бормочет офицер, — они могли не знать, что в горах часто меняется погода, хотя мы предупреждали. Но на них были лишь летние рубашки, они полезли в Альпы в тапочках. В домашних тапочках!».
Сумасшедшее лето во Франции
Моя жена утверждает, что я сошел с ума. Наверно, она права. Я не работаю, очень мало читаю, о том, чтоб пойти к бабам, не может быть и речи, а с утра до ночи слушаю по радио и смотрю по телевизору все то, что касается погоды. Ихний прогноз погоды комментирую вслух, и звучит это примерно так: «Какие гады, какие суки! Врут как дышат! Ведь вчера обещали, что сегодня будет некоторое понижение температуры до плюс 35-ти, а сегодня дают 37, а ты посмотри на наш градусник — на нем уже 38!».
Тут еще надо знать, как на французском телевидении дают прогноз погоды. Это не сухая информация, это мизансцена одного актера. Если предсказывают дождь, то дама в черном чуть не плачет, как будто сообщает вам о смерти вашего близкого родственника. Но какой дождь? Кто последний раз его видел? Кто помнит, что это такое? Не только Франция, вся Европа задыхается от засухи. Выгорела даже трава. Фермеры сгоняют голодный скот с голых пастбищ в хлев и кормят их зимними запасами сена. Во многих городках ограничивают пользование водопроводной водой. И вот, в долгожданный момент прогноза погоды, когда взоры страждущих устремлены в телевизор, на экран врывается господин в белом или дама в ярко-красном и радостно вопят: «Солей! Солей! Солей! (то есть „солнце, солнце, солнце!“). Снимаю шляпу перед нашей метеослужбой, — продолжает верещать диктор (дикторша), — они предсказали хорошую погоду, и она стоит уже две недели, и будет стоять как минимум еще неделю. Посмотрите на карту Франции: сплошное солнце!
А какая температура! Сорок — в Лионе, сорок один — в Страсбурге. Между прочим, рекорд: в Страсбурге такой никогда не фиксировали. Правда, послезавтра погода немножечко испортится в Шербуре и Бресте, но это ненадолго, а так наш антициклон стоит молодцом и не сдает позиции!».
Поясняю, что по терминологии дикторов, «ухудшение погоды» означает — над Шербуром и Брестом появятся легкие облака, и температура упадет с 37 аж до 29 градусов. Ну не бляди ли? Разумеется, любой редактор имеет право меня поправить, но и я имею право высказать все, что я думаю о французских дикторах.
Из знойного Лос-Анджелеса звонит товарищ Половец. Я интересуюсь, как у него там с погодой. Половец отвечает: мол, у нас обычное жаркое лето, 28–30 градусов по вашему Цельсию.
— А наши 39 ты не хочешь? — с мстительным злорадством прерываю я Половца. — Причем, это в Париже, где во всем городе с трудом насчитаешь не больше пяти аппаратов «эр-кондишен».
— И у тебя тоже нет кондиционера? Как же вы еще живы? — удивляется Половец.
Потом жена мне замечает, что я совсем разучился разговаривать на другие темы, и может, Половец звонил из Лос-Анджелеса, чтоб поговорить о литературе или искусстве, а я ему все лишь про погоду талдычил. Мне становится стыдно. Я решаю исправиться и быть нормальным человеком. Звонит Аксенов из Биаррица. Я раскрываю рот… Дело в том, что я как раз читаю его «Кесарево свечение» одновременно по-русски и по-французски, и если сравнивать тексты… Словом, есть сказать что-то умное. Но Аксенов не дает мне вымолвить слова:
— Ты не можешь себе представить, что происходит! Вчера ни один листочек не шевельнулся, ни единый! Океан неподвижен как стекло. И это в Биаррице, где всегда сильные ветры и сильные волны! Майка (жена Аксенова — А.Г.) поехала с подругой в большой торговый центр, чтоб купить вентилятор, так сбежались все продавцы, показывали на нее пальцем, как на ненормальную, и ржали. Оказывается, в Биаррице уже месяц ни вентиляторов, ни кондиционеров днем с огнем не найдешь.
Я отвечаю, что в Париже то же самое, и в магазинах мне объяснили что к чему. Заводы, производящие вентиляторы и кондиционеры, в августе закрыты. Рабочие разъехались по летним отпускам. Правда, мне пообещали, что к январю эти товары появятся в продаже.
Аксенов горячится. Он мне рассказывает, что у них, в Америке, если б какой-то товар пользовался повышенным спросом, то завод бы не закрылся на август, а наоборот, работал бы в три смены, хозяин бы платил рабочим в этот период тройную зарплату, а сам за один месяц стал бы миллионером, и все были бы довольны. У вас, во Франции, никто денег не желает заработать, что ли?
Я отвечаю, что во Франции есть много желающих заработать деньги, и в этом августе на кондиционерах и вентиляторах можно было бы сделать не миллион, а миллиард, однако у нас, во Франции, есть профсоюз, который стоит на страже трудового законодательства, профсоюзу важнее всего, чтоб законодательство не нарушалось, а там все пусть горит синим пламенем!
И Франция горит. Франция горит уже три недели подряд. Горит Испания. Горит Португалия. Не только во Франции, в Испании и Португалии побиты все рекорды жары. И тем не менее, каждый уик-энд огромная масса народу, испытывая дикие неудобства, а то и мучения (жариться в раскаленной машине, в стокилометровой пробке — мало удовольствия), с малыми детьми, собаками и кошками, упорно рвется на юг, туда, где все горит, туда, где бьются все рекорды жары. Такая уж во Франции мода — отдыхать на берегах теплых морей.
Впрочем, справедливости ради, надо заметить, что этим летом в Европе негде спасаться от жары. В Швейцарии и Австрии тают ледники, в чинном Лондоне люди в костюмах бросаются в фонтаны, в Норвегии олени ищут тени в городах. На метеорологической карте Европы я нахожу единственное место, где сейчас всего лишь 19 и — немыслимое счастье — дождь: Москва. Пусть теперь кто-нибудь посмеет сказать что-нибудь плохое про столицу нашей Родины!
Но вообще, куда это все подевалось: влага, прохлада? По радио слышу информацию: в Сахаре сильнейшие ливневые дожди, паводок, есть человеческие жертвы. Ага, вот оно что! Сбылось гениальное предсказание Саши Галича, гады-физики все-таки раскрутили шарик наоборот!
…Идут дни, похожие друг на друга, как рулоны листового железа с прокатного стана, и вот уже на телевидении не так радостно вопят свое «Солей! Солей!». Дело в том, что становится известна статистика, которую во Франции, словно в добрых советских традициях, не спешат обнародовать. Не все производства замерли летом, есть отрасли, которые резко увеличили обороты, а в Париже за последний месяц перевыполнили план на 50 процентов!!! Где же вкалывают эти французские стахановцы? И почему об их трудовых подвигах не трубят по радио и телевидению? Передовики производства, перевыполняющие план, это похоронные агентства. Парижские старики мрут как мухи, и в моргах нет свободных мест. Естественно, встрепенулась оппозиция. Социалисты обвинили правительство в том, что оно не подготовилось к жаре. Министр здравоохранения бойко отбивается — дескать, с сегодняшнего дня из госпиталей удалили всех пациентов, у кого не срочная операция, и тем самым увеличили число койко-мест для стариков. Экологисты, в свою очередь, видят коварство правительства в том, что оно не уменьшает подачу электроэнергии для парижских нужд. Что же тут плохого? Плохо то, разъясняют экологисты невеждам, что атомные электростанции, работая в прежнем режиме, сбрасывают в реки перегретую воду — экологическая катастрофа, гибнет рыба! Рыбу экологистам жалко. Что касаемся людей — это не по их специальности. Вот такие политические игры… Да, последняя добрая весть: правительство открыло резервные залы моргов, предназначенные на случай войны и эпидемий. Bienvenue, дорогие парижане!
