Берлускони подается вперед и начинает рассказывать, постепенно повышая голос и время от времени стуча кулаком по столу, как бы расставляя акценты.
“Я подружился с Каддафи, я был очень доволен тем, что мне удалось наладить с ним тесные отношения. Мы много сделали вместе, мы многого достигли. Мы договорились о том, что шесть тысяч ливийских солдат будут охранять африканские берега, не пуская нелегальных мигрантов в море. Я понимал, что свергать сейчас Каддафи и неразумно, и очень опасно, потому что страна, где живет сто пять племен, уже готова развалиться на части. Я чувствовал, что дружба с Каддафи связывает меня. Как-никак мне удалось превратить его из врага в друга. Поэтому я был категорически против этого нападения. В итоге мне пришлось ехать в Париж с буквально связанными руками – из-за президента республики Джорджо Наполитано и из-за совместного голосования парламентских комитетов по обороне. И вот я отправился в Париж с намерением хотя бы свести к минимуму участие нашей страны: Италия предлагала только использовать наши базы, но не собиралась участвовать ни в вооруженном вторжении, ни в бомбардировках”.
В таком умонастроении пребывал Берлускони в субботу 19 марта, в начале первого пополудни, садясь в свой бронированный серебристый Audi A8 и направляясь к военному аэродрому Чампино под Римом. Вместе с помощниками он взошел на борт правительственного самолета и вылетел в Париж. У него было очень скверное настроение в тот день, он постоянно повторял своим помощникам, что все это – большая ошибка, что это опасный прыжок в темноту и что никто по-настоящему не знает, как после свержения Каддафи сохранить единство страны.
Как только самолет приземлился, Берлускони со спутниками поехали прямо в Елисейский дворец, где уже собрались остальные лидеры. Они расхаживали туда-сюда по вестибюлю, примыкающему к Праздничному залу на втором этаже дворца, вели светские беседы и угощались закусками.
“Первое, что мы узнали, когда прибыли в Елисейский дворец, – вспоминал помощник Берлускони, – это то, что французы уже проинформировали о чем-то некоторых лидеров и что Саркози провел отдельную встречу с Хиллари Клинтон и Дэвидом Кэмероном. И Берлускони сразу понял: все, что будет происходить дальше, уже практически обстряпано, а его к процессу стряпни не подпустили”.
Услышав об этом, Берлускони сразу же подошел к Ангеле Меркель, которая жевала печенье.
“Ангела, что здесь происходит? – спросил Берлускони, и фрау Меркель слегка попятилась. – Это же фарс! Нас всех позвали в Париж, но все уже решено без нас!”
По словам очевидцев этого разговора, Меркель только пожала плечами и отделалась парой ничего не значащих слов. Она вела себя довольно холодно, и тогда Берлускони понял, что уже не в силах ничего изменить.
Премьер-министр Испании Луис Сапатеро, напротив, вспоминает, что в ту субботу его обо всем оповестили сразу же по прибытии.
“Когда я приехал на встречу, помощники Саркози уже сообщили моим помощникам, что все приготовлено и что французские военные самолеты то ли на пути в Ливию, то ли вот-вот взлетят”, – вспоминает Сапатеро.
Пока Берлускони вел светские разговоры с остальными, Саркози завершал свой маленький “досаммитный саммит” с Кэмероном и Клинтон. Он сообщил им, что французские Rafale уже вылетели в сторону Ливии. Британские и американские военные самолеты должны были совершить вылеты этим вечером, попозже, но Франция уже выскочила вперед, готовясь наносить удары еще до того, как участники саммита усядутся для обсуждения скоординированных действий. Саркози выпустил эскадрилью из 25 воздушных судов, среди которых были и перехватчики, и самолеты-разведчики, и другие суда, оснащенные ракетами класса “воздух-земля”. У них имелся приказ бомбить танковые колонны, направлявшиеся из Триполи в Бенгази по прибрежному шоссе.
Клинтон рассказывала, как перекосилось от злости лицо Берлускони и как остальные мировые лидеры оцепенели, услышав признание Саркози. “Когда все участники саммита узнали, что Франция дала фальстарт, раздался недовольный гул”, – вспоминала она.
Один европейский чиновник, присутствовавший на той встрече, вспоминает, как 30 мировых лидеров и важных чиновников сидели за огромным столом на фоне по-французски пышного Праздничного зала. По его словам, Саркози явно торопился.
“Саркози сразу приступил к делу, сообщив, что Каддафи уже приближается к Бенгази и что мы обязаны остановить его, иначе произойдет массовое убийство, – передавал участник саммита. – Потом Саркози объявил о том, что его самолеты уже завели моторы. Я никогда не забуду, как он сказал: «Мои самолеты уже завели моторы. Так что предлагаю как можно скорее завершить наше собрание»”.
Когда Саркози закончил речь, начался традиционный tour de table – дипломатический ритуал, в ходе которого все мировые лидеры, сидящие за столом, по очереди произносят краткие заявления.
“Это заседание носило очень официальный характер, – вспоминает Сапатеро. – Все заявления были выдержаны в строгой дипломатической форме. Цель саммита заключалась в том, чтобы показать нашу сплоченность с арабским миром. Нужно было сказать вслух о том, что падение режима Каддафи уже началось и что Европа останется верна духу «арабской весны». Но когда саммит созвали, большинство главных приготовлений были уже сделаны”.
Сапатеро вспоминает тот момент, который Клинтон назвала “недовольным гулом”, и вспоминает, что Берлускони сильно разозлился на Саркози.
“Берлускони расстроился, – говорит Сапатеро. – Он же оказался в сложном положении: он осуждал Каддафи за жестокое подавление оппозиции, но категорически не желал сам участвовать в его свержении”.
Что касается недовольства, то Сапатеро заметил, что единственным человеком, которого удивило страстное проявление разногласий между Саркози и Берлускони, была сама госсекретарь США. “Меня это не удивило. И Берлускони, и Саркози всегда очень эмоционально себя держат. Да, они жарко спорили, я это наблюдал и на других европейских саммитах. Просто Хиллари не привыкла к заседаниям Европейского совета”.
Услышав, что Саркози уже отдал приказ о начале наступления, Берлускони обвел взглядом зал Елисейского дворца. Все остальные собравшиеся там лидеры или высказывались в пользу военного вмешательства, или не слишком возражали против него. Берлускони оказался в одиночестве.
“Итак, мы все съехались на этот важный саммит в Париже, чтобы вместе разработать общую позицию по Ливии, – а нам сообщают, что Саркози уже выслал свои боевые самолеты на операцию”, – говорит Берлускони.
Заново переживая ту горькую минуту, Берлускони крепко сжимает пальцы в кулак – наверное, бессознательно.
Клинтон попыталась выступить посредником, но было слишком поздно. Берлускони впал в ярость. Он заявил Клинтон и остальным участникам парижского саммита, что пускай Каддафи и диктатор, зато он – единственный человек, способный удержать свою страну от распада. Но потом он пообещал, что Италия тоже внесет свой вклад.
“Я открыто вступил в противостояние с Саркози”, – вспоминает Берлускони и, что с ним бывает редко, не улыбается.
Спустя несколько лет Берлускони во всеуслышание говорил, что Саркози так поспешно признал правительство ливийской оппозиции и возглавил кампанию против Каддафи, потому что “преследовал коммерческие интересы Франции, а еще потому, что он завидовал моим хорошим отношениям с Каддафи и понимал, что ему никогда не угнаться за мной по части новых нефтегазовых контрактов”.
Попросите Берлускони подытожить последствия того решения Саркози о низвержении Каддафи – он и сегодня так же твердо скажет, что это была ошибка, что в Ливии оставалось бы больше стабильности при сильном вожде вроде Каддафи и что вся эта авантюра провалилась: западное вмешательство принесло только кровопролитие и страдания, способствовало появлению “Аль-Каиды”, ИГИЛа и других террористических группировок по всей Ливии.
Берлускони вовсе не рвется обсуждать, пожалуй, самые спорные и скандальные слухи о непростых отношениях Саркози с Муаммаром Каддафи – а именно заявление о том, что расправу над ливийским диктатором в итоге учинил не кто-нибудь, а французский тайный агент, имевший лицензию на убийство. Во всяком случае, именно такие слухи муссировались позднее во французской прессе: якобы смерть Каддафи была каким-то образом спланирована французской службой наподобие американского ЦРУ, а командовал всей операцией лично французский президент.
20 октября 2011 мира все телеканалы мира обошли кадры хроники, показывавшие окровавленного и потрясенного Муаммара Каддафи в его родном городе Сирте. После бомбардировки истребителей Каддафи прятался в дренажной трубе, откуда его и вытащили на рассвете.
