Дилуорти и Селлерс не достигают в романе намеченной цели. Крах их планов вызван случайным успехом противника Дилуорти, честного человека, которого авторы, чтобы отметить условность такого персонажа на американской политической сцене, именуют символически Нобл (по-русски — Благородный).
Расстановка сил, однако, ничуть не меняется. Дилуорти с помощью верных друзей в Сенате сохраняет свое политическое могущество. Полковник Селлерс удаляется со сцены, насвистывая, полный новых ошеломляющих планов.
Заглавие романа «Позолоченный век» направлено острием против безудержных апологетов капитализма, предлагавших считать этот период хищнического накопительства в США золотым веком американской истории. С легкой руки Твена и Уорнера наименование «Позолоченный век» было принято прогрессивной американской историографией и закрепилось за периодом «грюндерства» в США 60-70-х годов XIX столетия.
Второй период в творчестве Твена приходится в основном на 1880-е годы и тесно связан с нарастающим кризисом буржуазно-демократических иллюзий в сознании писателя. Творческие искания Твена характеризуются в этот период прорывами к более глубокому критико-реалистическому изображению американской действительности. «Приключения Тома Сойера», написанные еще в 1870-х годах, открывают твеновский эпос реки Миссисипи, завершенный «Приключениями Гекльберри Финна» — вершиной творчества зрелого Твена. В те же годы созданы два его выдающихся опыта в историческом жанре — «Принц и нищий» и «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура». Важнейшими вехами в идейной эволюции писателя в этот период надо считать произнесенную в 1886 году в защиту американских рабочих речь Твена «Рыцари труда — новая династия» и созданный в следующем, 1887-м году, антибуржуазный рассказ-памфлет «Письмо ангела-хранителя», в котором он заклеймил американского капиталиста в сфере его частной предпринимательской деятельности. Оба эти произведения, которые увидели свет лишь после смерти писателя, как бы подводят итог второму, срединному периоду его творчества и служат введением к третьему, заключительному.
«Приключения Тома Сойера» и «Приключения Гекльберри Финна» — наиболее известные из книг Марка Твена.
Многие помнят их с детских лет, когда впервые знакомились с Томом и Геком. Но, возвращаясь к этим повестям Твена в зрелые годы, читают их как бы заново, находят в них новое содержание и новую притягательность.
Обе книги в значительной мере автобиографичны (особенно первая); они впитали в себя воспоминания писателя о собственном детстве в американской провинции 40-х годов прошлого века. Те, кто ближе знаком с жизнью Твена, без труда установят, что Сент-Питерсберг, городок-деревушка на берегу Миссисипи — это Ганнибал, где вырос Сэм Клеменс, что Том Сойер во многом он сам и тетя Полли тоже во многом списана с матери Твена. Биографы Марка Твена указывают на прототипы других персонажей в обеих книгах и на близость тех или иных эпизодов к известным страницам детства и отрочества писателя.
Не следует преуменьшать значение автобиографических, личных мотивов в книгах о Томе и Геке; к ним восходит юмор и лирика многих лучших страниц Твена. Но значение обеих повестей далеко выходит за эти пределы. Автобиограф и мемуарист уступает в них место историку нравов и художнику-реалисту. Обращаясь к годам своего детства и юности, Твен рисует обширную панораму американской жизни тех лет — «старосветской Америки». Если в книге о Томе Сойере изображение еще ограничено жизнью одного лишь Сент-Питерсберга, то в «Приключениях Гекльберри Финна» Гек и негр Джим спускаются больше чем на тысячу миль вниз по великой реке, посещают другие прибрежные городки и поселки, встречают десятки людей, знакомых и незнакомых, наблюдают обыденные и необычайные происшествия, каждое из которых — замечательная по содержательности и рельефности изображения иллюстрация социального быта эпохи.
Автобиографические мотивы в книгах о Томе и Геке проникнуты мечтательным сожалением о былых временах, неповторимых, единственных в своем роде впечатлениях детства и юности. Но, выступая как бытописатель-историк, Твен бывает суров и требователен, взирает на прошлое, умудренный опытом настоящего, дает волю сатире, не скрывает боли и горечи. Преимущественно в сочетании этих противоречивых тенденций, в их столкновении и внутренней связи воспринимает книги о Томе и Геке современный читатель, для которого сочинения Твена уже достояние мирового культурного прошлого.
Создавая в начале 70-х годов первую повесть о своем детстве на берегу Миссисипи, Твен еще не стремится противопоставить дорогие ему патриархальные нравы ушедших времен тому горькому и непривлекательному, чего он не может принять в современной американской действительности.
Герои «Приключений Тома Сойера» — мальчуганы-подростки, еще не вступившие в жизнь. Они много шалят, дружат и ссорятся, неохотно ходят в школу и в церковь и чувствуют себя лучше всего, отдавшись своим — как бы совсем независимым от взрослых людей — занятиям и интересам.
Том Сойер ускользает от нотаций заботливой тети Полли, врачует кота Питера горьким лекарством, которое не хочет принимать сам, томится на скучной проповеди и на уроках, с немалой выгодой для себя красит забор, влюбляется в девочку-одноклассницу Бекки Тэчер; но веселее всего ему на лоне природы с друзьями-приятелями Джо Гарпером и Геком Финном.
Решив «стать пиратами», Том и его друзья угоняют чужой плот и проводят несколько дней на Джексоновом острове, на Миссисипи. «Они развели костер у поваленного дерева в двадцати — тридцати шагах от темной чащи леса, поджарили на ужин целую сковородку свиной грудинки и съели половину кукурузных лепешек, захваченных с собой. Им казалось, что это замечательно весело — пировать на воле в девственном лесу на необитаемом и еще не исследованном острове, далеко от человеческого жилья, и они решили больше не возвращаться к цивилизованной жизни».
«Белый городок дремлет под утренним летним солнцем», — так вспоминает позднее Твен родной Ганнибал. Этот солнечный городок имел, без сомнения, не только светлые улочки, но и темные закоулки. В самой книге о Томе Сойере разыгрываются кровавые драматические события. Темной ночью на кладбище молодой доктор Робинсон пытается похитить только что погребенное тело для своих анатомических надобностей. Люди, которых он нанял откапывать гроб, затевают с ним спор у разрытой могилы. Метис Джо, сводя старые счеты с доктором, убивает его ударом ножа и сваливает вину на второго участника драки — Мэфа Поттера, городского бродягу и пьяницу. Все это видят оказавшиеся на кладбище мальчики Том и Гек Финн, но выходят из испытания, так и не ведая, что ночное убийство свидетельствует о глубоком неблагополучии всей окружающей жизни. Даже мешок с золотыми монетами, вдруг появляющийся под самый конец в книге, достается мальчикам в результате случайности и не влечет за собой никаких суровых коллизий. Это всего лишь счастливо найденный клад, вполне уместный в увлекательном приключении.
При всем том повесть Твена не вызывает у нас ни малейшего ощущения фальши или искусственности. Она полна неподдельной веселой искренности, она поэтична. Объяснение этому — в детскости взгляда, детском восприятии действительности, последовательно проведенном писателем в книге о Томе Сойере с начала и до конца. Действительность здесь показана такой, какой ее видел, мог видеть подросток в возрасте Тома и Гека. В одной из позднейших автобиографических записей Твен говорит, что Ганнибал его детских лет был «сущий рай для мальчишек». Неучастие в повседневных житейских конфликтах взрослых людей, тем более в окружающих плутнях, низости и насилии как бы ставило мальчиков за пределы «взрослого мира», отделяло от его целей, методов, средств. В особенности это относится к Геку Финну. «Быть богатым не такое веселое дело. Богатство — тоска и забота, тоска и забота...» — говорит он в книге о Томе Сойере в одном из наивных мальчишеских диалогов, где он отстаивает преимущества необеспеченной жизни в старой бочке за городской бойней перед «оковами цивилизации».
Последовательно ограничивая себя таким взглядом на жизнь, диапазоном беззаботного детского взора, можно было показать этот ушедший и почти позабытый мир в его положительных проявлениях, не сильно греша против исторической истины. Бесспорно положительные стороны рисуемой жизни, элементарное довольство, несвязанность, близость к природе получают в книге о Томе Сойере ничем не омраченное выражение. Сатирические этюды не выходят, как правило, за пределы легкой насмешки. Ослепительный солнечный свет заливает идиллию, не оставляя места для пятен. Марк Твен отдавал себе в этом отчет. «А ведь Том Сойер просто псалом, переложенный прозой, чтобы придать ему более мирскую внешность», — писал он в конце 80-х годов. К этому времени он уже вполне сознавал, что идиллия в старосветской Америке существовала только для мальчуганов в возрасте Тома Сойера и исчезала вместе с их детством.
