(Примечание. О размерах экологической катастрофы можно судить лишь косвенно, но факты пугающие. И это не главное. Главное – инерция природы. Судя по некоторым данным, сегодняшние изменения климата на всей планете есть следствие человеческой деятельности тридцать лет назад. Ну это как – самый длинный день, к примеру – в конце июня, а температура продолжает подниматься до середины июля. Стало быть, если ездоков высадить из драндулетов сегодня, и Призрачное Производство свернуть сегодня, то бардак с климатом не прекратится, и даже не замедлится, но будет усугубляться следующие тридцать лет. И только по окончании этого срока пойдет на убыль).
Газон ровно подстрижен, фанерный сарай покрашен и меблирован, дороги чисты, машины новы и выглядят дорого. Есть молл (огромный, построенный на большом пространстве в нежилом районе центр торговли, с кинотеатрами, ресторанами, универмагами, и проч., без машины не добраться), есть кинотеатры. Есть школы, дети, гордые родители, солнце светит. А почему такой депресняк на лицах? А что. Фермерская земля без фермеров – вгоняет в депрессию. Банковская ссуда на дом, в расчете на тридцать лет, выплата зависит от состояния Призрачного Производства – да, грустно.
Новая Эра пришла. Что нам теперь делать – зависит от нас. Во всяком случае, хочется надеяться.
Не имея непосредственного выхода к Средиземному Морю, территории сегодняшней России совершенно не интересовали Римскую Империю и присоединению не подвергались. Осушать болота и строить дороги русским пришлось самим, и, видимо, это ужасно их раздражало и привело к тому, что смесь экстремизма и апатии стала в России чуть ли не национальной чертой. В феодальный период Россия вступила позднее остальных европейских стран, а дальнейшему развитию феодализма помешало татарское нашествие. Правда, Испания развивала свой феодализм и централизовывалась, и даже строила флот и так далее, во время восемьсотлетней арабской оккупации, но у испанцев погода лучше и расстояния меньше. И болот тоже меньше.
От нашествия татар Русь отходила очень долго, и отходила бы еще столько же, если бы не экстремист Петр Первый. После него дело пошло быстрыми темпами. Началось бурное строительство. Готический период был упущен, страна начала сразу с барокко, и начала очень хорошо и также хорошо продолжала в просвещенном девятнадцатом веке. Несмотря на тормозящую вязкую флегматичность провинции, две русские столицы марш-броском прошли по трассе культурной конкуренции и, неожиданно для самих себя, оказались во второй половине столетия впереди всех. Развесив уши, Европа внимала благоглупостям Толстого, которому роль общемирового пророка ужасно нравилась (а вещать о благоустройстве жизни гораздо легче, чем писать романы). Пьесы Чехова зачем-то ставили во всех театрах мира, хотя они, пьесы его, не идут ни в какое сравнение с его рассказами. В Достоевском находили откровение. Русская опера, автор П. Чайковский, прививалась хуже, но тоже находила пути в театры мировой известности.
В виду наличия телеграфа, газет, и любви людей к сплетням, любые тенденции, возникавшие в цивилизованной, то бишь, белой, части планеты, тут же распространялись на весь мир. Где именно владельцы заводов решили впервые в истории морить рабочих голодом – теперь уже не определишь. Тенденция эта подхлестнула людей, умеющих во всем находить выгоду, к созданию так называемых профессиональных союзов. И начались демонстрации, переходящие в смуты, а по смутам иногда постреливали то полиция, то армия. То есть, эпоха Индустрии была в полном разгаре.
В то время уже шли разговоры о том, что, мол, история направляется идеями, все зависит от идей, и так далее. Вдохновясь нехитрой этой концепцией, многие просвещенные умы озаботились идеей Несуществования Бога. Нео-материалистическая эта школа получила вдруг большое влияние на общественное сознание, поскольку провозглашала человека самым главным существом во Вселенной, и существом великим, которому все покоряется и все дано, а общественное сознание любит лесть и никогда от лести не устает. Идея была, идея жила, идея висела в воздухе, и все с нетерпением ждали подтверждений. И подтверждения пришли.
Первым подтверждением Несуществования оказалось "Происхождение видов" Чарльза Дарвина, вышедшее в 1857-м году. Книга эта доказывала, что человек вовсе не был создан Богом в Эдеме, но произошел от обезьян на Земле. Почему именно от обезьян, а не от слонов или собак, никто толком не понял сперва, но доказательство было зарегистрировано и всех нужных людей тут же убедило. (Теория Эволюции дожила до наших дней и даже укрепилась в школах на правах религии, вытеснив собой Закон Божий, часть классического образования, и латынь, но первенство в списке Доказательств Несуществования ей более не принадлежит – место заняла компьютерная программа Windows).
Вторым подтверждением Несуществования явилась книга, выпущенная через десять лет после "Происхождения видов". Называлась она "Капитал", и сегодня более или менее забыта. В связи с популярностью этой книги в эпоху Индустрии кто-то вспомнил, что двадцатью годами ранее автор ее участвовал в написании некоего памфлета, выполненного в демагогическом ключе и пересыпанного щедро тавтологией, под названием "Коммунистический манифест". Памфлет переиздали, и он стал третьим Доказательством Несуществования. После чего просвещенная часть человечества пересмотрела изданное ранее литературное свое наследие и решила, что в нем, наследии, есть много книг, косвенно подтверждающих Несуществование. И вообще все лучшие люди в истории были атеисты, или были бы атеистами, живи они в просвещенном девятнадцатом веке. Даже Мартин Лютер и Гуттенберг.
Никакая идея не может сподвигнуть людей на что-либо помимо более или менее бессмысленного трепа, если появлению ее не сопутствует чрезвычайное положение. Положение такое существовало, и выглядело впечатляюще. При этом правящий класс от Урала до Калифорнии не сделал за полвека существования положения ровно ничего, чтобы его исправить.
Повальный голод – штука страшная. Возникает он в истории человечества лишь изредка, но всегда маячит где-то на горизонте, пугая. Развитие транспорта начисто исключило возможность возникновения массового голода из-за неурожаев. Неурожай в одном регионе компенсируется избытком в другом, и следует в этом случае просто погрузить сколько-то тонн чего-нибудь и куда-нибудь отвезти. Таким образом ответственность за собственно массовый голод в эпоху Индустрии лежит целиком на правящем классе. Это вовсе не значит, что остальные классы ни в чем не виноваты.
Сегодня в некоторых кругах очень модно стало во всех бедах человечества винить нынешнюю вашингтонскую администрацию. Мол, на сумму, которую тратит Пентагон на постройку одного истребителя можно было бы три года кормить какую-нибудь голодающую африканскую или ближневосточную страну. Стремление казаться щедрым, добрым и справедливым в собственных глазах присуще человеческой натуре, а на фоне телевизионного шума по поводу неадекватности поведения некой группы людей, которым до вас нет никакого дела, можно казаться таковым, не делая абсолютно ничего. При этом почему-то забывается, что истребители строят не только в Америке, не говоря уже о том, что череда драндулетов, припаркованных на вашей улице несмотря на несомненное наличие в вашем городе общественного транспорта, тоже чего-нибудь да стоит, каких-нибудь недопущенных в Африку денег – а кто-то еще и дачу себе управился собрать, и на юге отдыхает. С точки зрения сегодняшнего индуса из касты неприкасаемых, никакой разницы между бедными и богатыми белыми странами нет. Что Россия, что Америка, что Голландия – зажрались, сволочи!
Жратвы было в эпоху Индустрии вдоволь, но ее держали, жратву, под замком, поскольку, как объясняют экономисты, продавать было еще менее выгодно, чем позволять товару портиться. В то время это звучало не менее глупо, чем звучит теперь, и оправданий правящему классу, опять же, нет – как и сегодня, в эпоху глобальной драндулетной мании. Сделать можно было многое. Например, ввести высокий налог на хранение жратвы, или освободить от налогов тех, кто продает жратву со скидкой. Да мало ли, что еще можно было сделать. Вместо этого властьимущие предпочитали воевать друг с другом за "рынки сбыта". Немцы оккупировали Францию. Америка подралась с Испанией за Кубу. Россия ходила морем на японцев. Появилась целая индустрия войны, которая стала расти так стремительно, что к 1914-му году попробовать свои силы в этом деле решили все правительства мира.
Об этой, Первой Мировой, войне складываются по сей день песни и легенды, некоторые из которых преподносятся как исторические факты, сочиняются патриотические сказки. На самом деле была она, война эта, глупой, беспричинной, и совершенно бессмысленной. А народам, в том числе русскому народу, правящий класс объяснил, что нужно срочно защищать родину.
