— Вот так всегда, — доносились из автобуса недовольные голоса пассажиров, — сначала нажрутся, а потом из-за них еще и стоять приходится.
— Не обращай внимания! — похлопал меня по плечу Синицын.
Застегивая штаны, из-за автобуса появился водитель.
— Че пили-то хоть, мужики? — смачно зевая, поинтересовался он.
— Его просто укачало, — ответил Алексей.
— Ну понятно, что укачало, — не очень-то довольный ответом полез тот на свое место, — мы ж поди на корабле, блин…
— Мне никогда не снилось ничего подобного, — уставившись прямо перед собой, признался я Синицыну. — Еще никогда!
— Значит, во сне ты видел этот самый бюст? — переспросил Алексей.
— Без сомнения…
Мы помолчали.
— Странно, — протянул лейтенант. — Я не могу себе представить, что все это тебе приснилось только под впечатлением рассказанного секретаршей Панина и той деревенской глупышкой!
— Тогда чем же все это объяснить?
Синицын вдруг как-то по особенному посмотрел сначала на меня, а потом сунул руку мне за спину.
— Так ты что, наш баул под голову себе ложил, что ли? — поразился он, вытаскивая из угла объемную сумку.
Я кивнул.
— Так он же у нас там и лежит, Вячеслав!
У меня глаза полезли на лоб.
— Вот тебе и объяснение…
— Да разве ж такое возможно, товарищ… Алексей? — быстро поправился я.
— Выходит, что возможно, — бросил баул под ноги Синицын. И, почесав лоб, рассудил: — Ведь есть же такое поверье, что если сунуть под подушку листья подорожника, то обязательно в кровать напрудишь.
«Ну, вы сравнили, товарищ лейтенант!» — мысленно подивился я «сообразительности» моего товарища.
В 10 утра, к самому открытию, мы с лейтенантом Синицыным стояли у входа в Алтайский государственный краеведческий музей. Здание музея, в котором до 1913 года располагалась главная химическая лаборатория Алтайского округа, отдаленно напоминало старый вокзал и имело два этажа. Это внешнее сходство усиливалось не только за счет стиля постройки, но и благодаря светло-кирпичному цвету стен. В свою очередь, окна были аккуратно подведены белой краской.
— Что-то я не шибко верю в то, что мы здесь обнаружим хоть какую-то полезную информацию по нашему делу, — скептически окинув фасад дома, заявил Алексей.
Как только музей открылся, лейтенант тут же двинулся к его администратору. Правда, того на рабочем месте не оказалось, и мы были вынуждены ждать. Пока Алексей вел беседу с одной молодой особой из числа работниц этого госучреждения, я отправился на прогулку по залам. И уже успел ознакомится и с «Черневой тайгой», и с «Лесостепным заказником», когда мое внимание привлекли двое мужчин среднего возраста. Они как раз осматривали экспозицию «Освоение Алтая русскими» и непринужденно беседовали.
— Что с последней партией? Распродал? — спрашивал мужик в клетчатой кепке.
— Ты не поверишь! Пятаки все влет ушли! Вот, прям сразу забрали! — ответил ему верзила с крупными веснушками на щеках.
— На Таганке, что ли?
— Точно!
— А теперь за чем приехал? — поинтересовался хозяин кепки.
— Постараюсь опять побольше пятаков с собой увезти.
— Снова для Москвы?
— Не-е-е, на этот раз ломанусь в Ригу. Там иностранцев на толкучке больше крутится. Глядишь, и прибыль другая будет…
Их, казалось бы, совсем несвязная беседа заинтересовала меня по одной единственной причине. Я прекрасно понимал, что эти двое говорят о монетах. И не просто о каких-нибудь монетах, а о старинных. И что упомянутые в разговоре толкучки не что иное, как встречи нумизматов и других коллекционеров.
— Послушай, Василий, а че ты мне здесь-то встречу назначил?
Конопатый от души рассмеялся:
— Понимаешь, времени у меня в обрез. Барнаульские жучки самое позднее до часу дня собираются. А у меня поезд в половине третьего. Вот я и боялся, что в музей мне иначе не успеть.
— И на кой тебе этот музей сдался? Здесь ведь ни монет, ни бумажек твоих…
— Один старичок в Москве посоветовал. Говорит, мол, тебе, Вася, исторической справки недостает. А с нумизматами по-другому нельзя. У них все свой смысл имеет. Здесь, на Алтае, до сих пор по рукам много «сибирской монеты» ходит. Ту т они, по сравнению с Москвой и Питером, копейки стоят. Но особенно те ценятся, где на гербе стриженые соболя стоят. О! Я даже запомнил! Всю дорогу повторял «стриженые соболя». И на тебе, заучил. Ха!
— Это как стриженые? — не понял его собеседник.
— Вот я сюда и приперся, чтобы это узнать. Я живого-то соболя в глаза не видал. А здесь еще эти стриженые. Боюсь, раскусят меня здешние нумизматы. Сообразят, что не для себя медь скупаю, а на продажу. И начнут тогда цены гнуть.
— Ну а к нам-то ты до отъезда забежишь еще? — Не знаю.
— А где эти монетчики сегодня собираются? Рыжий назвал адрес. Они пошатались еще минут десять между экспонатами и ушли.
С лейтенантом Синицыным мы столкнулись на лестнице, ведущей на второй этаж.
— Администратор посоветовала мне обратиться в их военно-исторический отдел. Адрес — проспект Комсомольский, 73. Она сейчас туда еще позвонить должна. Собирается замолвить за нас доброе слово, — на ходу рассказывал он.
Я согласно кивнул. Хотя мысленно я сейчас находился в другом месте. А именно, на встрече барнаульских коллекционеров.
— Все в порядке, Вячеслав? Ты какой-то вялый…
— Послушайте, Алексей, — набрался я смелости, — а нельзя ли мне сегодня в увольнение пойти?
Синицын, никак не ожидавший от меня такого вопроса, замер на полуслове.
— Понимаете, мне только что стало известно, что сегодня в городе собираются местные нумизматы. Я сам с детства монетами увлекаюсь. И думаю, что другой такой возможности посетить барнаульскую нумизматическую тусовку у меня может больше и не быть. А!?
Синицын тяжко вздохнул, но тут же и улыбнулся.
— Валяй! Только смотри у меня! Мне за тебя головой отвечать!
— Да я только туда и обратно…
— Ладно, Вячеслав, встречаемся мы с тобой на Демидовской площади. У столпа. В три часа. Ясно?!
— Так точно, — радостно выпалил я и бросился к выходу.
— Постой! — окликнул меня лейтенант.
Он достал свой бумажник и поманил рукой.
— Вот тебе чирик, а то у тебя, поди, ни копейки, — протянул он десятку.
— Да ни к чему это, — попытался я отказаться, — у меня еще целых три рубля есть.
— Бери, балда, пока дают!
Народ здесь толпился повсюду. Как я и предполагал, собирались тут не только коллекционеры монет. Там и здесь можно было видеть планшетки со значками и юбилейными медалями, старинные аптечные флакончики с гербами в виде двуглавого орла. В одном углу занял место продавец старых открыток и спичечных коробков. Филателисты тусовались отдельно, в стороне от нумизматов, и молодое поколение собирателей, иначе просто мальчишки, явно с большим интересом рассматривали эти яркие бумажные квадратики, нежели потемневшие от времени медные кружки. Прежде чем отправиться к нумизматам и бонистам, я остановился у пожилого мужика, который бережно перекладывал книжные издания по монетам и банкнотам.
— Ищете что-то особенное, молодой человек? — скорее по привычке, чем из интереса, спросил он меня.
Я пожал плечами. Во-первых, потому что от такого количества специальной литературы у меня дух захватило. А во-вторых, и в этом было горько признаваться, в выборе эпохи и государства, монеты которых меня по-настоящему занимали, я так пока еще и не определился.
— А, — улыбнулся мужик, — новичок.
Я уже было состряпал обиженную физиономию и собирался возмутиться, но передумал и откровенно признался:
— Так точно, новичок.
— В таком случае, — снисходительно обратился он ко мне, — могу лишь дать совет.
Я согласно кивнул.
— Собирайте Древнюю Азию, юноша! К ней у нумизматов до сих пор нет должного интереса. А это очень печально. Ведь здесь скрываются такие невероятные запасы знаний! — Он сунул мне под нос средней толщины книжицу. — Вот, пожалуйста, «Монеты Рожаддина, уйгурского повстанца». Издание семьдесят третьего года. Уже сейчас редкость. Или вот «Монеты Китая» Быкова. Всего двадцать рублей прошу.
Я поблагодарил его за совет и двинулся дальше.
Конопатого парня из краеведческого музея я увидел издалека. Он с видом знатока шагал вдоль рядов с открытыми альбомами и аккуратно разложенными прямо на столе нумизматическими сокровищами. Стараясь не привлекать к себе внимания, я двигался за ним. Мне вдруг очень захотелось посмотреть, как он будет вести свои торговые дела. Кроме того, мне казалось, что увидел я его там, в музее, неспроста. Вот ведь и на эту толкучку попал только благодаря ему… В это время Василий, во всяком случае так называл его мужик в кепке, остановился у одного торговца монетами. Того окружало несколько пацанов с горящими глазами.
— Это и есть гривенник, — с удовольствием наблюдая за реакцией мальчишек, голосом учителя пояснял мужик. — И чеканился он во времена Елизаветы Петровны. А знаете, кем она была?
