лишь на то, что в благоприятном раскладе окажутся миноритариями, которых привлекут для каких-то технологических нужд. Во всяком случае, самого факта гипотетического поражения в войне для «второго шанса» недостаточно. Релокация оппозиции Что происходит в этих условиях с российской политической эмиграцией, то есть с теми людьми и группами, которые занимали публичную общественную позицию и были вынуждены покинуть страну? Сегодня можно констатировать, что в результате массового отъезда образовался гигантский новый контур действия разных групп. Внутри него можно выделить очень условно шесть направлений: первое — «культурное сопротивление», второе — проекты в области образования и общественных пространств, третье — правозащитная среда, четвертое — активистские сети, пятое — политические организации и группы, шестое — независимые медиа. Каталогизировать всю эту активность чрезвычайно трудно, но те, кто организует крупные конференции в Европе, стремятся сейчас к представительству всех этих направлений. В частности, организаторы масштабной конференции «Брюссельский диалог» (инициатива Европарламента, июнь 2023) опирались примерно на такую классификацию, чтобы добиться максимального представительства. Политические организации или группы. Если быть точным, то следует говорить не об «организациях», а о «персональных политических офисах». Есть офис Ходорковского (ранее «Открытая Россия»), офис Каспарова («Форум свободной России»), офис Навального (Волкова), офис Жанны Немцовой, офис Натальи Арно. У каждого из этих офисов есть своя гроздь политических, культурных и образовательных проектов. В отличие от политических групп или организаций, каждый из них представляет собой не коалицию политических персон, объединенных каким-то фракционным взглядом на задачи оппозиции или будущее России, а скорее проектный офис, сформированный вокруг одной «политической персоны» или ресурсного центра. И даже если в эти офисы входят другие «политические персоны», они играют роль скорее проектных менеджеров, чем политических фигур. Это придает деятельности «офисов» структурированность и эффективность, но снижает их непосредственный политический вес. В начале 2023 года эти офисы — за исключением офиса Навального — достигли договоренности о координации действий. Между ними нет особенных противоречий, но нет и объединяющей задачи реальной борьбы за власть. Активистские группы. В этом секторе имеется несколько заметных сетей. Это в первую очередь Феминистское антивоенное сопротивление (ФАС), бежавшие из страны активисты молодежного движения «Весна», уехавшие из России муниципальные депутаты («земское движение»), а также возникшее после ареста Навального сетевое движение давно живущих в Европе русскоговорящих, которое влилось в более широкую сеть антивоенных инициатив. В 2020–2022 годах был предпринят ряд шагов для того, чтобы активистские группы образовали общую горизонтальную сеть, позволяющую проводить акции в 25–40 странах одновременно, а также координировать другие действия. В частности, в Праге в июле 2022 года прошел 1-й Конвент гражданских инициатив, в Берлине в декабре 2022 года — форум антивоенных и гуманитарных инициатив. «Группы пространств». Новая эмиграция привела к взрывному росту площадок, «публичных центров». Reforum, Auditoria, книжный магазин «Бабель» быстро превращаются в сети в разных городах; переживают подъем и существовавшие ранее площадки (PANDA в Берлине, Interbok в Стокгольме). К этому же кластеру надо отнести быстро развивающиеся проекты в области образования. Еще недавно это был лишь один Свободный университет, но сейчас это и черногорский образовательный хаб (Adriatic College, «Ковчег без границ», FLAK), и Bazaleti.Uni, и персональные проекты Армена Захаряна, Ильи Колмановского и др. «Культурное сопротивление» в значительной мере состоит из личных проектов. Война резко повышает цену таких манифестаций, учитывая, что это голоса людей, уже имевших долгий опыт сотрудничества с международными институциями. Виталий Манский, Марина Давыдова, Дмитрий Глуховский, Артур Соломонов, Борис Гребенщиков, Михаил Шишкин и многие другие интегрированы в европейский культурный диалог. Сюда же следует отнести концерты Pussy Riot, фестивали и выставки Марата Гельмана, активность Антона Литвина в Праге. Правозащитное движение. В результате репрессий Россию покинули практически все правозащитные группы. Они по-прежнему взаимодействуют со структурами ОБСЕ, Советом Европы и национальными европейскими правительствами. Правозащитный центр «Мемориал», сеть известного российского правозащитника Льва Пономарева, «Русь сидящая» Ольги Романовой, организации защитников прав журналистов, ЛГБТК+ и др. особенно заметны во время войны и окончательной трансформации правовой системы РФ в тоталитарную, где преследуется любая активность, связанная с борьбой за соблюдение прав человека. Но самым крупным выбросом активности за пределы РФ является среда независимых медиа («свободная медиасистема»). Трудно оценить количество релоцированных журналистов и сотрудников медиа, которые работают и в крупных проектах, и в небольших. За пределами страны — «Медуза», «Дождь», The Bell, The Insider, «Новая газета Европа», «Холод», «Проект», «Досье», «Важные истории», «Верстка», «Редакция», «Живой гвоздь» и др., а также известные региональные российские журналистские группы («7×7», томское ТВ3, бывшая редакция самарского «Эха Москвы» и др.). За пределами страны работает и большая группа спикеров и обозревателей с персональными YouTube-проектами с миллионными просмотрами на своих программах: Александр Плющев, Максим Кац, Екатерина Шульман, Михаил Ходорковский, Майкл Наки и др. Можно говорить о том, что возникла гигантская медиасистема, которая производит контент больше и лучше, чем российские медиа, оставшиеся в РФ. Немногие из известных российских журналистов остались в стране, а те, кто остался, ограничены в возможности свободного высказывания. Список иностранных агентов Минюст пополняет в основном за счет известных журналистов и медиаперсон. Все эти шесть направлений активности эмиграции пересекаются в разных проектах, границы, разделяющие их, условны. Хотя у каждого, кто действует на этих разных треках, своя мотивация и свои задачи, в совокупности все это составляет огромную взаимодействующую среду. Она «политизирована», но не в узком смысле, а в том, что ее общей мировоззренческой рамкой является неприятие войны и путинизма. Представителям разных направлений достаточно встретиться на крупной конференции один или два раза в год для того, чтобы контакты внутри этой большой ризомы затем интенсивно поддерживались. Оппозиция в отсутствие избирателя Но можно ли назвать оппозицией эту подвижную сеть гражданских, политических и медийных проектов? В современном мире сложилось ясное различие между гражданскими сетями и их стратегиями и собственно политическими организациями. Гражданские сети решают социальные задачи, а политики участвуют в формировании органов власти. Это два разных кластера, которые определенным образом взаимодействуют. И для российской общественной среды здесь огромная проблема: гражданские активисты не доверяют никаким политическим инициативам, поскольку им непонятен их смысл. Российские оппозиционные политики не имеют доступа к реальным выборам и поэтому не могут быть лоббистами гражданских инициатив. Активисты с подозрением относятся к патронажу с их стороны и претензиям на «представительство», которое не имеет легитимных механизмов. В 2023 году ситуация стала меняться в лучшую сторону: политические офисы выступают фронтменами коммуникаций с Еврокомиссией, Европарламентом, ПАСЕ, дипломатическими ведомствами разных стран, а это представляет ценность и для гражданских групп и сетей. На этой почве формируется доверие. Во всяком
