«Война не является средством решения спорных проблем, — писала в те дни „Бизнес рикордер". — Конфликт с Индией — тому доказательство. Пора покончить с авантюризмом во внешней политике!» Эту же мысль проводила и газета «Доон», подчеркивавшая, что политика конфронтации должна уйти в прошлое, ибо она никогда не решит проблем социального и экономического развития Пакистана, нормализации обстановки в Южной Азии.
Прошло несколько дней после падения военного режима, и газеты запестрели сообщениями об освобождении от занимаемых постов высших офицеров армии и полиции. Взят под арест сам Яхья-хан. Бездарность, коррупция, соучастие в проведении преступных планов военщины — вот основные обвинения, выдвигаемые против них. Смещается все руководство службы безопасности. Учреждения этих служб опечатываются, а их архивы переправляются в Исламабад для изучения специально созданной комиссией. Отменяется запрет на деятельность Национальной народной партии. На экстренном заседании ЦК этой партии в Пешаваре принимается решение поддержать мероприятия, проводимые администрацией 3. А. Бхутто.
Что ни день, то новость.
К Новому году из тюрем освобождена последняя группа политических заключенных. В «Катрак-холле», одном из самых вместительных залов Карачи, они встречаются с общественностью города. На встречу приглашены и иностранные журналисты.
В моей записной книжке сохранился текст речи, произнесенной от имени узников Суккура известным профсоюзным лидером Иджаз Назиром.
Вот что сказал Иджаз Назир:
— Военный режим Яхья-хана, принесший нашему народу только несчастья, рухнул. Это поучительный урок для тех, что рассчитывает править в стране с помощью террора и насилий. Мы скорбим о тех пакистанцах, которые стали жертвами минувшей войны. Мы скорбим и о наших бенгальских братьях, которых замучили палачи Яхья-хана во время освободительной войны. Мы клеймим позором пекинское руководство, которое вместе с американскими империалистами помогало клике Яхья-хана уничтожать бенгальцев. Отсюда, из Карачи, мы приветствуем Народную Республику Бангладеш и желаем братскому народу успехов в строительстве новой жизни. Воспользовавшись сложной обстановкой, противники пакистано-советской дружбы, в том числе маоисты, развернули бешеную кампанию с целью очернить внешнюю политику Советского Союза. Мы одобряем политику страны великого Ленина, поддержавшую справедливую борьбу народа Бангладеш. СССР — верный друг народов. И как бы ни клеветали на СССР маоисты и разного рода реакционеры, они никогда не смогут поколебать наших чувств любви и уважения к первому в мире государству рабочих и крестьян. Военный режим пал. Давайте строить новую жизнь и сотрудничать с гражданским правительством в деле стабилизации политической и экономической обстановки в стране.
Иджаз Назир начал критиковать политику Пекина. Со своих мест поднялись корреспондент Синьхуа и переводчик китайского консульства.
— Социал-ревизионистская клевета! — перебивая оратора, закричали они и с шумом покинули «Катрак-холл».
— Друзья, призываю к выдержке! Не обращайте внимания на эту недостойную выходку, — обратился к собравшимся секретарь горкома Национальной народной партии Наваз Батт.
Жизнь в стране постепенно входит в свою колею. Отменено затемнение. Восстанавливаются внутренние и международные рейсы Пакистанской авиакомпании. Ликвидируется цензура на материалы, передаваемые иностранными корреспондентами. Советским журналистам вновь разрешено пользоваться международной телефонной связью. Я связался с «Правдой». Оператор московского узла, соединяя меня с редакцией, первым делом спросила:
— Как там у вас дела? Все наши живы и здоровы? Мы тут за вас волновались.
Я продиктовал оператору несколько московских номеров телефона моих друзей по Карачи, попросив ее позвонить и поздравить их родных с наступающим Новым годом.
— Не беспокойтесь. Обязательно позвоню.
И она действительно позвонила. Трудно себе представить, какую радость она доставила людям, которые долго не имели известий от своих близких. Большое Вам спасибо за это.
…Экстренный выпуск вечерних газет, вышедших 2 января, заставил иностранных корреспондентов, собравшихся на дружественный обед в отеле «Палас», отложить в сторону бифштексы и поехать на телеграф. Под крупными заголовками газеты сообщали о решении правительства взять под государственный контроль 20 компаний и предприятий 10 основных отраслей производства, в том числе машиностроительной, электротехнической, химической и цементной. Спустя некоторое время контроль был установлен еще над 12 промышленными предприятиями.
Для осуществления контроля и общего руководства этими компаниями и предприятиями правительство создало Совет директоров. Вслед за этим правительство опубликовало правила контроля над монополиями, разработав конкретные меры против «концентрации экономической власти» в руках двадцати двух капиталистических семей. Предприятия и компании, принадлежащие представителям промышленно-финансовой олигархии, а также всякого рода сделки должны были регистрироваться в комиссиях государственного контроля.
В Пакистане начались перемены.
…На третий день Нового года на стадионе карачинского Ништар-парка митинг, созываемый комитетом ППН. Журналистам сказано: ожидается выступление президента Бхутто. Все улицы и переулки часа за два до начала были оцеплены нарядами военной полиции. Охрану подходов к самому парку несут добровольческие отряды из членов правящей партии. Ребята студенческого возраста в гимнастерках и брюках цвета хаки проверяют пропуска. Людей, вызывающих подозрение, останавливают и обыскивают.
Меры предосторожности не напрасны. Накануне полиция арестовала трех активистов из партии «Джамаат-и ислами». Говорят, они готовили провокацию и даже собирались бросить гранаты в людей, пришедших на митинг.
Стадион заполнен до отказа. Более 100 тыс. человек слушают президента. Люди стоят на крышах домов, прилегающих к парку. Он говорит о политическом и экономическом положении Пакистана, о необходимости развивать широкие международные связи. Критикует политику бывшего военного режима, призывает собравшихся сотрудничать с гражданским правительством в осуществлении намеченных реформ. Бхутто — прекрасный оратор. С первых же слов президент полностью завладевает вниманием присутствующих. Ему аплодируют.
Наконец он начинает говорить о Муджибур Рахмане:
«Лидер „Авами лиг“ был арестован военными властями в марте прошлого года. До сих пор он содержится у нас. Во имя гуманизма, во имя интересов мира я предлагаю его освободить и прошу вашей поддержки, карачинцы! Вы представляете население самого большого города Пакистана. Кто „за“, поднимите руки».
Лес поднятых рук. Возгласы: «Согласны!», «Давно пора!» Но в одном конце стадиона завязывается драка. Это джамаатовцы и члены Мусульманской лиги. Их быстро выводят за ограду. Вскоре их отпускают, взяв честное слово, что они не будут устраивать дебошей. Но этим дело не кончается. После вечерней молитвы городская огранизация «Джамаат-и ислами» проводит митинг возле мечети Арамбах. «Бхутто предал ислам, предал Пакистан. Муджибур Рахман должен быть казнен», — твердят ораторы.
Участники сборища направляются к зданию секретариата правящей партии, находящегося возле мавзолея Джинны. Настроение у них воинственное. У многих в руках металлические прутья и даже кинжалы. Они остановили движение. Кажется, беды не миновать. Навстречу им движутся отряды добровольцев ППН. Обе стороны встречаются на Бандер-роуд. Добровольцы Партии пакистанского народа не вооружены. Они уговаривают демонстрантов разойтись. В конце концов это им удается.
Вечером слушаю последние известия. Диктор говорит, что президент издал распоряжение об освобождении лидера «Авами лиг».
На следующий день после митинга ко мне приехал курьер из министерства информации провинции Синд. Он вручил приглашение приехать 6 января в Аль-Муртаза, родрвое поместье Бхутто в Ларкане. Свой день рождения глава государства решил отметить вместе с иностранными журналистами.
Сорок минут полета — и двухмоторный самолет «Фоккер-Френдшип» приземляется в аэропорту Мохенджодаро. Здесь нас уже ждут машины. Отсюда до Ларканы около 40 км. Дорога, устланная галькой, идет вдоль пшеничных полей, бамбуковых и апельсиновых рощ, плантаций сахарного тростника.
Вот и сам город, чистый и ухоженный. Улицы запружены жителями. Отовсюду несутся бой барабанов, трели рожков. Ворота поместья, окруженного массивным каменным забором, увиты цветами. Мы проезжаем внутрь и попадаем в царство зелени и прохлады. Выходим возле большой лужайки, на которой разбит темно-красный шатер и установлены ряды плетеных кресел. Не успели мы занять места, как появился З. А. Бхутто в сопровождении адъютантов. Он тепло здоровается с каждым из нас.
