окончание, а имперфект совсем другое, не говоря уже о трехстах обычных исключениях. Временами еще упоминалось об устаревших или вымерших словах, а также о других никому не нужных вещах.
Так как был июнь, что я уже отметил, и пригревало солнце, я собрал книжки и лекции и направился на пруд, чтобы готовиться к экзамену в солидной обстановке. Мое намерение было абсолютно правильным. Среди раздетых людей на клетчатой купальной простыне я увидел Нину, которая якобы работала во вторую смену, поэтому пыталась забрать сейчас как можно больше ультрафиолетовых лучей. И ей это удавалось. У нее был прекрасный загар, и, более того, ее миниатюрные плавки были прямо пропорциональны ее уму. Погода стояла все время хорошая, и мы встречались здесь, собственно говоря, каждый день. Так что обстановка, которую я выбрал для занятий, оказалась вполне приемлемой.
У меня постоянно было такое ощущение, что до пятницы (день, когда я должен был явиться на экзамен) еще уйма времени. Но вдруг от дней, которые я вначале с таким пренебрежением отсчитывал и которые отделяли меня от опасной встречи с доцентом, остались только часы.
Настала пятница. Утром я побрился, опрыснул себя одеколоном, надел чистую рубашку, новый пиджак, в котором не очень-то хорошо себя чувствовал, и направился по знакомой улице через город на факультет. Экзамен нас сдавало четырнадцать человек. К полудню счет был 11:0 в пользу доцента. Двое моих коллег все еще скрывались в туалете. Я оставался в коридоре один, курил, ходил взад и вперед по красно-белым кафельным плиткам. Кстати, пока ходил, сосчитал, что в коридоре 2788 белых плиток и столько же красных.
Вдруг щелкнула ручка и в дверях появилась противная физиономия доцента. В руке он держал список жертв.
— Суханек, — выкрикнул он.
Я показал пальцем на дверь с изображением черного человечка. Он понял, что моего коллегу мучают какие-то физиологические недуги.
— Тогда вы! Как там ваша фамилия?
Сознательно переступая порог левой ногой, я робко произнес свое имя и загасил сигарету. Окурок я осторожно положил в карман нового пиджака. Доцент, по-видимому, нашел меня в списке, потому что он сначала провел меня через какую-то комнату, где я краем глаза заметил сгорбившегося беднягу Мульду, и ввел в просторный кабинет. Потом он подошел ко мне с коробкой от ботинок, в которой лежало приблизительно двадцать конвертов. Я клюнул, как попугай на ярмарке, когда он предсказывает желающему судьбу, и вытащил один конверт.
— Знаете, что такое "еры"? — пробурчал доцент, раньше чем я успел открыть конверт. Этим он напоминал мне то, что я уже когда-то слышал, что в старославянском языке на конце некоторых слов пишется знак "ер". Когда на лекциях доцент про-износил его, то он выдавливал из себя какой-то горловой звук. Уже тогда я ломал себе голову над тем, произносил ли точно так же этот звук Мефодий. Мне казалось невероятным, что не осталось магнитофонной записи его голоса. На вопрос доцента я молча кивнул головой, и он, внешне успокоившись, направился к столу. Там он стал перебирать какие-то бумаги.
Дрожащими руками я открыл конверт. В него был вложен небольшой листок и приблизительно три фотографии. Внимательно просмотрев их, я обнаружил, что все они исписаны довольно знакомым почерком. По правде говоря, я видел до это-го другие фотографии, гораздо более интересные. Кстати, когда я проявлю свою пленку, которую отснял на пруду и в большинстве кадров которой запечатлена Нина в купальном костюме мини, я уверен, что даже профессиональный фоторепортер побледнеет от зависти…
Однако мне пришлось прервать свои приятные размышления и ознакомиться с тем, что было написано на приложенном листочке. В мою обязанность входило прочитать тексты-фотокопии и сделать необходимый разбор.
Доцент продолжал шелестеть бумагами, иногда испытующе поглядывал на меня, словно определяя, как я готовлюсь, а я разглядывал фотографии. Наименее противной была третья, потому что на ней при желании можно было обнаружить знакомые знаки. Но прочитать текст я был не в силах. И вопрос второй (склонение имен существительных) тоже не вызвал у меня восторга. Итак, довольно быстро я понял, что у меня нет никаких шансов сдать экзамен.
Что делает в таких случаях студент?
Студент ждет чуда.
И чудо свершилось.
В то время когда я глазел в окно и следил, как на ветру соприкасаются вершины старых буков, что напоминало мне влюбленных рыбок в аквариуме, в кабинет быстро вошел ненормальный студент Мульда. Он дважды поприветствовал бейсболиста и покорно сообщил, что ему звонит жена.
Доцент отложил бумаги, зарычал, как сенбернар, и вышел. Дверь он специально оставил открытой. Мы слышали, как он разговаривает с женой.
Мульда на цыпочках приблизился ко мне.
— Что-нибудь знаешь? — участливо спросил он.
— Ничего, — признался я и тупо про-должал смотреть на довольно плохую фотокопию текста. Мульда удивленно взглянул на меня и прошептал:
— Ты же держишь вверх ногами, дурак!
Я перевернул текст, но и это мне особенно не помогло.
Вспомогательная научная сила поспешно кивнула в сторону, откуда был слышен голос доцента, и зашептала:
— Давай пиши! Это отрывок из Киевской рукописи…
К сожалению, он не мог продолжать. В кабинет ввалился наш дорогой доцент.
— Мульда! — крикнул он. Подсказчик вздрогнул:
— Слушаю вас…
— Не знаете кого-нибудь, кто может отремонтировать стиральную машину?
— Не-ет… — протянул Мульда.
— Как же так, что вы не знаете?
— К сожалению, товарищ доцент… — признался Мульда.
— Гм… Не могли бы вы мне, уважаемый, сказать, для чего я держу вас здесь, на кафедре? Как вы можете заниматься науч-ной работой, если не способны решить элементарную проблему? Стыдитесь!
Гениальный студент лишь временами отваживался взглянуть поверх очков на вели-кана старославянской науки.
А тот между тем снова вернулся к телефону и раздраженно стал убеждать жену:
— Ничего не получается. В пятницу про-сто никого невозможно найти… Тогда не стирай! Ах, ты уже намочила белье? Это с твоей стороны абсолютно неразумно… Что ты сказала?.. Кто я?..
По-видимому, ответ был не очень лестный, потому что доцент яростно бросил трубку и тотчас же предстал перед нами. Стул застонал под ним, когда он тяжело опустился на него.
— Что я, должен с ума сойти из-за этой ее стиральной машины? — пробормотал он. — Не уходит вода… А она знай твердит свое, что должна выстирать именно сегодня.
Он брал в руки разные предметы, лежавшие на столе, и затем сердито отбрасывал их. Вдруг он напустился на Мульду:
— Что вы тут стоите? Идите! Не желаю вас видеть!
Мульда моментально юркнул за дверь и бесшумно прикрыл ее.
Тут доцент обратил на меня внимание. Заметив в моей руке листок бумаги, он спросил:
— Вы готовы?
