Кроме того, Андрей Гейм на протяжении всей своей научной карьеры демонстрировал отличное чувство юмора.
Так, в 2001 году он опубликовал работу, указав жившего у него хомяка Тишу соавтором, а чуть раньше, в 1997-м, в соавторстве с сэром Майклом Берри в журнале European Journal of Physics напечатал статью «О летающих лягушках и левитронах».
За это, то есть за идею использования магнитов для левитации лягушек, в 2000 году он вместе со своим коллегой сэром Майклом Берри был удостоен шуточной Шнобелевской премии, присуждаемой за самые идиотские научные исследования, «которые сначала вызывают смех, а затем заставляют задуматься». Таким образом, Гейм стал первым учёным, персонально удостоившимся и Нобелевской, и Шнобелевской премии.
«Культуру и науку можно разрушить за два года»
Факт присуждения Нобелевской премии Андрею Гейму и Константину Новосёлову вызвал в России новый прилив оптимизма. Пресса и обласканные властью государственные мужи без устали стали напоминать, что оба они «воспитанники российской научной школы», что до отъезда за рубеж работали в академических институтах в Черноголовке и вообще слухи о смерти российской науки преувеличены. Поэтому, мол, пора не только приглашать иностранных учёных, всяких там американцев, французов, японцев и немцев с англичанами, но и возвращать своих, русских.
Узнав об этом, Андрей Гейм заявил, что из ума пока не выжил, чтобы возвращаться, а идею «Сколково» (строящийся по инициативе президента Медведева под Москвой научный центр) назвал «полнейшим сюрреализмом». Не горит желанием, как сообщает пресса, возвратиться к покинутому очагу и Константин Новосёлов.
«Наука — это часть великой когда-то российской культуры, — пояснил Андрей Гейм. — Культуру можно разрушить за два года, что и было сделано. А чтобы восстановить её, нужны поколения новых людей, масштабная реконструкция фундамента. Один проект „Сколково“ ничего не решит, даже если в него заливают с таким пионерским, молодогвардейским пылом миллиарды. Потому что сегодня заливают, а завтра из-за отсутствия результатов (а так и будет) скажут: „Привет! Все свободны“».
И я, кажется, знаю, почему он не хочет возвращаться.
В сентябре нынешнего года я побывал в Цюрихе, где встретился, как принято говорить, с одним широко известным в узких кругах финансовым советником, ведущим дела ряда российских бизнесменов в Швейцарии. Цель моего визита к нему была весьма далека от финансовых секретов российских бизнесменов. Просто у нас с ним одно хобби — собираем бюсты тиранов. Но, что естественно, обменявшись парой тиранов, мы с ним заговорили о России, точнее о перспективах её духовного и экономического возрождения.
— Мрачным мне видится будущее России, — сказал финансовый гуру. — И от этого всем будет плохо. Европейцам прежде всего.
— Да, воруют. Бессовестно воруют, — вздохнул я.
— Воруют везде, — уточнил гуру. — И в Швейцарии воруют, и в Германии, и в Голландии, не говоря уж об Италии. Но местные коррупционеры не вывозят украденное за рубеж, а вкладывают деньги в свои отечественные фирмы и банки, то есть создают дома рабочие места, оживляя экономику.
— А Кремль, словно цементом пропасть, пытается залить образовавшиеся финансовые пустоты призывами к иностранцам вкладывать деньги в российские проекты, — сказал я.
— Что-то они, конечно, вкладывают, — согласился коллега по коллекционированию бюстов тиранов, — но это сущие пустяки в сравнении с тем, что россияне вывозят. И это касается не только финансов, но и, как приятно говорить, мозгов, которые, что бы и кто бы ни говорил и ни писал, возвращаться в Россию не хотят.
Вот такой неожиданный разговор случился у меня в Цюрихе, вспомнив о котором, я, кажется, понял, почему дым отечества для нобелевских лауреатов может быть и сладок, и приятен, но на расстоянии.
«Впервые меня назвали русским, когда я приехал в Англию»
Вторая причина, по которой именно Гейм не хочет возвращаться в Россию, заключается, как думаю, в том, что он никогда не чувствовал себя там дома. Почему? Да потому что он — немец, а никакой не русский, как почему-то уверяют средства массовой информации. Ну а как жилось в СССР, а теперь живётся в РФ и других бывших «респу-бликах-сёстрах» российским немцам, объяснять, надеюсь, не нужно. Да, некоторым удавалось кое-чего, а порой даже и многого добиться. Например, академику Борису Раушен-баху, пианисту Святославу Рихтеру, олимпийскому чемпиону, рекордсмену мира по прыжкам в высоту Валерию Брумелю. Но это были исключения, подтверждающие закономерность их неравенства в сравнении с представителями других народов.
«Каким же образом Андрей Гейм родился в Сочи? — слышу я недоумённый вопрос какого-нибудь въедливого читателя. — Ведь столицы союзных республик, вся Прибалтика, Калининградская область, а также города, относящиеся к категории престижных, были в 1958 году, когда он появился на свет, для них закрыты». Возник этот вопрос и у меня, а ответил на него родной брат нобелевского лауреата Вальтер Гейм. Но прежде коротко представлю его.
В Германии Вальтер с 1997 года. Приехал вместе с женой Валентиной, отцом Константином Алексеевичем (Алоизо-вичем), мамой Ниной Николаевной Байер (она сохранила девичью фамилию) и сыновьями Константином и Николаем. В 1998 году отец скончался. Мама жива.
Вальтер окончил Таганрогский радиотехнический институт по специальности инженер электронной техники. Работал в Нальчике на электровакуумном заводе, затем на заводе телемеханической аппаратуры, а после, как он выразился, «ельцинского кошмара» — на других, не столь престижных, предприятиях. Живут они с Валентиной и мамой в небольшом уютном саксонском городке Косвиг.
— Если позволите, начну я не с Сочи, — улыбнувшись, сказал Вальтер, — а с нашего отца. Родился он в 1910 году в селе Каменка, что рядом с нынешним городом Энгельс, в Поволжье. До 18 лет отец не знал русского языка, но потом не просто выучил его, а, защитив кандидатскую диссертацию, в 28 лет стал профессором физики Саратовского университета. В 1941-м его, как и подавляющее большинство российских немцев, депортировали. Трудармию отбыл в Северном Казахстане, участвовал в строительстве железной дороги. После окончания войны поехал к своим родителям в Новосибирск, где встретился с нашей мамой. Работал на Новосибирском электровакуумном заводе. Начинал рядовым инженером. Затем был старшим инженером, старшим технологом цеха. В 1960-м переехал в Ростов-на-Дону и стал главным технологом местного электровакуумного завода. В 1964 году его пригласили на должность главного инженера строящегося электровакуумного завода в Нальчик, где он проработал до самого переезда в Германию. На этом предприятии изготавливались электронно-лучевые приборы, в том числе и для космоса. Отец имел ряд авторских свидетельств на изобретения. Несмотря на то, что он прекрасно владел русским языком и даже писал на нём стихи, от немецкого акцента так и не избавился. И ещё, как знаю, он никогда не употреблял крепких выражений ни на работе, ни тем более дома.
Дедушка по отцу — Алоиз Иосифович Гейм работал преподавателем в школе. Его отец, то есть наш с Андреем прадедушка, был сельским врачом.
А вот все бабушки и прабабушки по отцовской линии занимались исключительно ведением домашнего хозяйства и воспитанием детей. Как мы можем судить сегодня, это было правильно и дало хорошие результаты.
Наша мама — Нина Николаевна Байер в 1949 году с отличием окончила Московский химико-технологический институт им. Менделеева. И это можно расценивать как чудо, ведь она тоже немка. Но нужно её знать. Она совершала ещё и не такие подвиги. Распределили маму в Новосибирск. Всю жизнь она проработала на инженерных должностях. Последние годы перед уходом на пенсию была начальником технологической лаборатории электровакуумного завода в Нальчике.
Дедушка по материнской линии — Николай Николаевич Байер специализировался в области картографии и аэрофотосъёмки и перед Второй мировой войной являлся профессором Харьковского университета. Был репрессирован, отправлен в лагерь. В 1954 году, после смерти Сталина, дедушку освободили, а затем реабилитировали.
Бабушка по материнской линии — Мария Домиановна Циглер возглавляла метеорологическую станцию в Сочи.
В числе наших предков по материнской линии — участник Польского восстания 1863 года немецкий дворянин Карл Циглер. Он был репрессирован и сослан в Сибирь. Это наш с Андреем прапрадедушка.
— Но как получилось, — воспользовавшись паузой, повторяю я волнующий меня вопрос, — что вы с Андреем родились в Сочи? Сотрудник Гейдельбергского университета доктор Виктор Кригер предположил, что ваши родители работали в сочинской «шарашке», то есть засекреченном научном объекте, входящем в систему ГУЛАГа и располагавшемся в этом городе до 50-х годов минувшего века. Это верно?
