Внимание удваивается. Вот и черная с серебряным фризом карета корабельного священника Ля Бель-Пуль5. Внутри можно мельком увидеть облаченного в траур священника. За ней следует большая обитая черным бархатом карета комиссии Святой Елены6. Обе запряжены четверкой лошадей. Вдруг с трех сторон стреляют пушки. Этот тройной залп производит великолепное впечатление.
Вдалеке барабаны бьют приветствие. Появляется колесница императора.
В тот же момент выглядывает солнце, до сих пор скрывавшееся за тучами. Это производит необычайный эффект.
Вдалеке на серо-рыжем фоне деревьев Елисейских Полей, сквозь большие, белые, похожие на призраки статуи можно увидеть, как в дымке, залитая солнцем, движется золотая гора. Пока еще можно различить лишь яркое свечение, которое отражается на всех поверхностях колесницы, то как звезды, то как молнии. Громкий гул толпы сопровождает ее появление.
Можно подумать, что эта колесница влечет за собой приветственные возгласы всего города, как факел несет свое пламя. В тот момент, когда колесница поворачивает на авеню де л’Эспланад, она останавливается на мгновение перед статуей, установленной на углу проспекта и набережной. С тех пор я удостоверился, что это была статуя маршала Нея. В тот момент, когда появился катафалк, была половина второго.
Кортеж вновь трогается в путь. Колесница движется медленно. Начинают вырисовываться ее формы.
Вот верховые лошади маршалов и генералов, держащих ленты балдахина императора. Вот двадцать шесть легионеров унтер-офицеров, которые несут стяги двадцати шести департаментов. Нет ничего красивее этого каре, над которым колышется лес знамен. Можно подумать, что это движется поле гигантских георгинов.
Вот белая лошадь, с ног до головы покрытая фиолетовым крепом, в сопровождении камергера в расшитых серебром одеждах небесно-голубого цвета; ее ведут два лакея в зеленых с золотыми галунами ливреях императора. По толпе пробежал шепот:
– Это боевой конь Наполеона I.
Большинство твердо верило в это. Если только этот конь хотя бы два года служил императору, ему должно было бы быть тридцать лет, а это почтенный возраст для лошади.
В действительности это старая добрая лошадь-статист, которая вот уже лет десять играет роль боевого коня на всех торжественных военных похоронах.
Но на спине этого подставного коня настоящее седло Наполеона, в котором он сражался в битве при Маренго. Достаточно изношенное бархатное малиновое седло с двойным золотым галуном.
Вслед за лошадью шествует колонна из пятисот моряков с Ля Бель-Пуль. Большинство из них – молодые люди. Они одеты в боевую форму, с круглыми блестящими шляпами на головах, пистолетами за поясом, абордажными топорами в руках и короткими саблями с отполированными клинками и широкой рукояткой на боку.
Залпы продолжают раздаваться. В этот момент в толпе рассказывают, что этим утром первый пушечный выстрел оторвал ноги муниципальному гвардейцу. Орудие забыли почистить. Добавляют, что на площади Людовика XV повозка раздавила человека.
Колесница теперь уже совсем близко. Прямо перед ней идет командный состав Ля Бель-Пуль с принцем де Жуанвилем верхом на лошади во главе. Принц де Жуанвиль носит бороду (светлую), что, как мне кажется, противоречит уставу военных моряков. Он впервые надел ленту офицера ордена Почетного легиона. До сих пор он фигурировал в списках ордена только как шевалье.
Когда колесница проезжает мимо меня, на ее пути возникает какое-то неожиданное препятствие, и она на несколько минут останавливается между статуями Жанны д’Арк и Карла V.
Я могу любоваться ею в свое удовольствие. Вид воистину величественный. Это огромная масса, целиком покрытая золотом, пирамидой возвышающаяся над четырьмя поддерживающими ее золотыми колесами. Сверху донизу ее покрывает фиолетовый креп, усеянный пчелами7. Под ним можно различить достаточно прекрасных деталей: орлов на основании колесницы, четырнадцать Побед, несущих на золотом столе изображение гроба. Настоящий гроб не виден. Его поместили в основание колесницы, что несколько ослабило эмоции. Именно в этом серьезный недостаток колесницы. Она скрывает то, что хотели бы увидеть, чего требовала Франция, чего ждет народ, что ищут все глаза, – гроб Наполеона.
На фальшивом саркофаге поместили императорские регалии: корону, шпагу, скипетр и мантию. На позолоченных желобках, разделяющих Победы и орлов, несмотря на несколько облупившуюся позолоту, отчетливо видны стыки еловых досок. Еще один изъян. Это золото – всего лишь видимость. Ель и папье-маше – вот реальность. Я хотел бы подлинного великолепия для императорской колесницы.
Впрочем, эта скульптурная композиция не лишена стиля и благородства, хотя и колеблется между ренессансом и рококо.
Две огромные связки знамен, захваченных у всех наций Европы, колыхаются впереди и позади колесницы.
Нагруженная колесница весит двадцать шесть тысяч ливров. Один только гроб весит пять тысяч ливров8.
Нет ничего более поразительного и более великолепного, чем упряжка из шестнадцати лошадей, которые везут колесницу. Это исключительно сильные животные, украшенные до самого крупа белым плюмажем и с головы до ног покрытые попонами из золотого сукна, из-под которых видны только их глаза. Это придает им какой-то ужасный вид лошадей-призраков.
Слуги в императорских ливреях ведут под уздцы эту великолепную кавалькаду.
Зато достойные и уважаемые генералы, несущие ленты балдахина, выглядят совершенно не фантастично. Впереди идут два маршала, невысокий одноглазый[76] герцог де Реджо слева, граф Молитор – справа. Сзади справа – адмирал, толстый жизнерадостный моряк барон Дюперре, слева – генерал-лейтенант, постаревший, сломленный, истощенный, благородный и прославленный граф Бертран. Все четверо с красными орденскими лентами через плечо.
Говорили, что в колесницу должны были быть впряжены только восемь лошадей. Это символическое число, имеющее определенное значение в церемониале. Семь и девять лошадей – это транспортное средство; шестнадцать – ломовые дроги; восемь – для императора.[77]
Зрители на трибунах прекратили стучать ногами, чтобы согреться, только когда траурная колесница проехала мимо них. В этот момент молчали только ноги. Чувствуется, как великая мысль пронзает всю толпу.
Я, однако, недоволен. Не слышно никаких приветственных возгласов. Я снимаю шляпу, никто не следует моему примеру. Я вынужден крикнуть «Шляпы долой» дюжине парижских буржуа, стоящих передо мной. Только тогда они обнажают головы. Такое поведение, возможно, объясняется временем года. Очень холодно, они, и правда, очень замерзли.
В этот момент зритель, прибывший с Елисейских Полей, рассказывает, что народ, подлинный народ действовал совершенно иначе. Буржуа с трибун – это больше уже не народ. Народ крикнул: «Да здравствует император!» Он хотел распрячь лошадей, чтобы самим везти колесницу. Группа людей из пригорода встала на колени. Мужчины и женщины целовали креп саркофага.
Имел место следующий политический диалог:
– Долой Гизо! – кричал один.
– И долой Тьера! – отвечал другой.
– А что тебе сделал Тьер? – спрашивает первый. – Что ты от него хочешь? Его ведь сместили.
В то странное время, в которое мы живем, сапожник завидует премьер-министру.
Колесница вновь трогается в путь, барабаны бьют, пушечные залпы усиливаются. Наполеон приближается к решетке Дома инвалидов. Без десяти два.
Вслед за катафалком в гражданской одежде идут все бывшие слуги императора. За ними солдаты его гвардии в их прославленной форме, уже странно выглядящей в наших глазах.
Остальной кортеж, состоящий из армейских полков и национальной гвардии, сейчас, как говорят, находится на набережной Орсе, на мосту Людовика XVI, на площади Конкорд и на Елисейских Полях, вплоть до Триумфальной арки на площади л’Этуаль.
Колесница не въезжает во двор Дома инвалидов, поскольку решетка, сооруженная Людовиком XVI, слишком низка для нее. Она сворачивает направо, видно, как моряки достают гроб и вносят его во дворец. Они во дворе.
Зрелище закончилось для тех, кто наблюдает снаружи. Зрители поспешно и с громким шумом спускаются с трибун. Группы людей останавливаются перед объявлениями, развешанными на досках, на которых написано: «ЛЕРУА, ВЛАДЕЛЕЦ КАФЕ, улица Серп, рядом с Инвалидами. – Изысканные вина и горячая выпечка».
Теперь я могу рассмотреть украшения проспекта. Почти все эти гипсовые статуи отвратительны. Некоторые из них просто смешны. Людовик XVI, который издали казался впечатляющим, вблизи выглядит гротескно. Макдональд вылитый он, Мортье тоже. Ней был бы похож, если бы лоб не был таким высоким. В результате, стараясь изобразить маршала задумчивым, скульптор сделал его чрезмерным и смехотворным. Голова слишком большая. По этому поводу рассказывают, что в спешке плохо сняли размеры для статуи. Скульптор изваял ноги маршала Нея непомерно большими. Что же сделали служители искусства? Они отпилили у статуи в районе живота кусок дюймов двенадцать шириной и кое-как склеили оставшиеся части.
