Ознакомительная версия.
Чем отличаются их молитвенные песнопения либерализму от слов Петра, который всерьез называл Петербург «парадизом» — то есть раем?
Но и советский строй, казалось бы, растоптанный и отрицаемый, не исчез. Он живет «внутри» современной России… даже не знаю, как ее точнее назвать. Ну, пусть будет «капиталистическая». Даже в речах Ельцина, ниспровергателя социализма и разрушителя СССР, было много советской риторики. В речах Владимира Путина ее еще больше. И я не уверен, что дело только в советском прошлом этих людей. Просто советский период продолжает странное загробное существование в послесоветское время.
Получается — все пережитые нами времена и эпохи продолжают жить в будущих. И языческая Русь — тоже.
Как «вспоминали» язычество
Если язычество живет «внутри» христианства и становится как бы его частью — к нему очень нетрудно вернуться. Достаточно отменить верхушечный, наносной — а в русском случае еще и государственный пласт веры. «Отменить» можно вовсе не указом, без захвата власти. Отменить — для самого себя.
Именно это сделали народовольцы, объявившие религию вредом и выдумкой для темного народа. Опыт народовольцев интересен тем, что это были революционеры чисто русские, коренные, народные.
В середине XIX в. на совершенно неподготовленных людей обрушились новые знания из области естественных наук. Нам впору заулыбаться — но сейчас даже трудно представить себе, какой удар по психике пережили тогда очень многие. Образ «нигилиста» Базарова известен широко благодаря гению Тургенева… А сколько было таких Базаровых! И таких генералов, которые разводили руками: «Если Бога нет, то какой же я генерал?!»
Очень характерный случай приводит В. Г. Короленко. Родственник его отца побывал в Петербурге, в Пулковской обсерватории. И усомнился в Библии: Ведь если «мы теперь со всей этой наукой, хорошо знаем, что не солнце вертится вокруг земли, а земля вокруг солнца…» то как же могло солнце остановиться по слову Иисуса Навина?! Такая махина, эта небесная механика…[114]
Этот всего лишь усомнился, а молодежь начала всерьез «рвать с религией». Ладно, порвать порвали: перестали ходить в церковь, стали петь похабные частушки про «попов» и громко рассуждали в обществе, что никакого бессмертия души не существует. Но это негатив, а потребность верить во что-то высшее сохранялась у многих. Некоторые народовольцы стали говорить о «поклонении стихиям» в виде Солнца и Луны или о молитвах горам и рекам. Поклонялись и стихиям, о которых славяне понятия не имели: например, Кислороду. Но ведь тем не менее — стихиям, совершенно в языческом духе.
Были попытки поклоняться «Утесу Степана Разина», Волге, почему-то даже Воробьевым горам в Москве. Не прижилось — но характерна попытка. Естественно, в народовольческой среде вспыхнуло самое жуткое суеверие. И невероятный интерес к так называемой «низшей мифологии» — к той самой нечисти, о которой так охотно писал Гоголь. Верили в приметы, в колдовство, в «черный сглаз», в гадания, в пресловутую черную кошку.
Но что еще интереснее — народовольцы легко восстановили многие черты языческих обрядов славян! Скажем, славянский свадебный обряд. В церкви венчаться нельзя; церковь — это мракобесие и отсталость. Но жениться-то хочется!
Народовольцы начали обходить вокруг березок с зажженными свечками. Обойдут три раза и свечки не погасли — все, целуйтесь, вы муж и жена. В те времена обычаи предков были изучены намного хуже, чем сегодня, да к тому же среди народовольцев было не так много хорошо образованных людей. Они не изучали древние обряды, а выдумывали свои собственные. Но у них получалось! Восстанавливались даже детали. Скажем, если свечка у одного из брачующихся гасла во время обхождения березки, это считалось неблагоприятным знаком, церемонию откладывали. Были случаи и ритуального умыкания невесты, и гадания по облакам на закате, и попытки вызывать духов предков…
В общем, многие древние обычаи народовольцы восстановили. Как бы вспомнили. Ведь язычество не умирало, оно свечкой мерцало «внутри» православной культуры. Нужно было только собрать воедино разные элементы язычества, немного напрячь воображение…
Языческий ренессанс в СССР
Вторая эпоха языческого ренессанса наступила после победы коммунистов. Наступила теперь уже не для кучки добровольных фанатиков, а чуть ли не для всего народа. Ведь если религия — «опиум для народа» и торжество мракобесия, если церковная культура вытеснена на периферию, то во что верить? Теоретически можно и не верить ни во что… Но на практике полных атеистов всегда мало.
Не верившие в Бога советские люди кинулись в самые невероятные суеверия. Неоязычество, массовый выплеск суеверий так же характерно для советского периода нашей истории, как попытки привязать к марксистской идеологии самые элементарные вещи, чуть ли не доение коров.
Удивляться ли этому?
Высшие формы религии находились на периферии общественной жизни. Советский человек мог определиться как член любой христианской общины или как верующий христианин только одной ценой: за счет отказа от любой официальной карьеры.
Со второй половины 1970-х стало обычным крестить детей, признавать свою принадлежность к православию. Но — желательно без особого интереса к религии. Как акт принадлежности к русскому народу — якобы поголовно православному. То есть получается — ребенка крестить, но в церковь его не водить. А самому крест носить в частной жизни, и снимать перед комсомольским собранием…
Четкий вариант обрядоверия. Причем христианские символы использовались в точности, как языческие в Древней Руси: как нечто нужное, полезное… Но не обсуждаемое широко, чуть ли не тайное. Как тот выдолбленный или нарисованный идол, которому поклонялись многие христиане в XI в. Теперь же многие комсомольцы носят крест.
Осознанная принадлежность к христианскому миру почти отсутствует. У 90 % населения (даже у носящих кресты) никаких систематических данных о вере нет. Абсолютное большинство вслух или молчаливо признает, что «что-то есть»… В смысле — есть что-то потустороннее. Но что? А кто же его маму знает…
В результате этой неопределенности:
1. Восстанавливаются типично языческие взгляды на мир.
Ведь язычник именно так и думает, что «что-то есть». И для него не очень важно, что же именно «есть».
Язычник ценит силу, не очень задумываясь о ее источнике.
2. Такой человек пойдет и на двоеверие, и на любое «многоверие».
Язычник всеяден. Он с легкостью соединит все со всем. Для него и три могилы Геракла выглядят не очень подозрительно, и соединение казалось бы, совершенно не сочетаемых взглядов разных вер на человека, мир и это самое «что-то».
В числе всего прочего он все что угодно соединит с официальной идеологией. Или включит в нее все, что угодно.
3. Такой человек очень доверчив. Можно рассказать, что угодно — поверит. Ведь твердых убеждений у него нет и прочных знаний о мире тоже нет.
В общем, стихийный язычник.
К тому же за годы бытия СССР сформировались стройные системы неоязычества…
Когда главою помавал
Как некий древний магик
И диким зверем завывал
Широкоплечий трагик.
А. Н. Некрасов
Языческие мотивы есть в творчестве многих писателей-«деревенщиков». То у В. Распутина в «Прощании с Матерой» появляется человекоподобный монстрик, вполне языческий «хозяин острова». То в одном из рассказов В. Астафьева героиня поклоняется березке, и определяет свою судьбу по тому, что с ней происходит.
Языческая идеология сильна в творчестве Ивана Ефремова, в том числе в «Таис Афинской».
Но прямое обращение к Перуну и Хорсу, к шабашам на Лысой горе сегодня как-то уже «не катит». Примитивно, наивно…
Те, кто обращается сегодня к язычеству, вынуждены его переосмысливать. Очень уж «неказистыми» выглядят дикари с точки зрения современного общества и современной культуры.
Чтобы язычество стало привлекательно, «приходится» во-первых, додумать то, чего не додумывали предки. То есть свести воедино разрозненную, хаотичную кучу их богов и божков разного ранга, их похождений и деяний.
Во-вторых, приходится приписать им достижения гораздо более позднего времени. Иначе предки будут выглядеть очень уж непривлекательными.
В-третьих, приходится приписать им таланты и знания, которые позволили бы у язычников «учиться».
Но преобразованное таким образом язычество — это уже и не вполне язычество… Это — неоязычество. Новое язычество, осмысленное современными людьми.
Даже в художественной литературе видно, какую стройную систему можно придумать, собирая вместе древние и дикие поверья. Взять того же «Альтиста Данилова»[115] — какие интересные вещи, оказывается, можно сочинять про демонов!
Ознакомительная версия.
