респондентов, более высокие показатели отмечались только в конце 1998 года [534]. Как уже говорилось в параграфе VII.5, законодательная власть за последние два десятилетия значительно ужесточила требования к проведению акций, возросло давление на активистов, проводить акции стало опасно. Тем не менее политическая активность не затухает; за последнее время можно выделить два всплеска активности, которые вызвали озабоченность власти. Во-первых, это протесты июля — августа 2019 года, связанные с выборами в Московскую государственную думу [535]; во-вторых, серия протестных акций, связанных с оппозиционным политиком А. А. Навальным в 2017–2021 годах; наибольший резонанс имели протестные выступления января — апреля 2021 года [536].
Моральная паника, связанная с «движением АУЕ», затрагивает тему протестного политического активизма. Здесь выделяются две модели распространения панической информации.
1. Модель «управляющих элит» просматривается в действиях представителей власти, которые пытаются поставить на одну доску «движение АУЕ» и уличный политический активизм.
В решении Верховного Суда РФ от 17 августа 2020 года говорилось о «массовых беспорядках», которые совершались «в рамках движения и в его интересах участниками АУЕ» [537]. 25 августа 2020 года чиновник МВД дал более развернутую информацию, сказав, что группы «движения АУЕ» «могут стать боевой единицей для проведения протестных акций, массовых беспорядков, преступлений экстремистского проявления» [538]. О «протестно-экстремистской направленности» «движения АУЕ» в интервью от 9 сентября 2020 года говорил уже Генеральный прокурор РФ И. В. Краснов [539]. В принципе, можно предположить, что в этих немногословных заявлениях под «массовыми беспорядками» понимаются коллективные выступления в исправительных учреждениях, которые действительно иногда связывались с тематикой АУЕ [параграф I.1 и др.], а «протест» в таком случае — это протест заключенных против режима исправительных учреждений. Но слово «протест» в российском политическом дискурсе ассоциируется однозначно с политическим протестным акционизмом, поэтому стоит предположить, что представители силовых структур сознательно допускают двусмысленность, позволяющую ставить на одну плоскость и несовершеннолетних, крушащих мебель во время бунтов в исправительных колониях, и активистов, выходящих на улицы с оппозиционными требованиями.
Более конкретно ранее высказывался депутат Государственной думы РФ С. В. Бондаренко: «Ребята, замеченные в криминальных субкультурах, все чаще выходят на массовые протестные мероприятия. На мероприятиях 9 сентября [митинг против повышения пенсионного возраста, объявленный Навальным, 2018 год. — Д. Г.] молодежь говорила: мы пришли, потому что нас позвали старшие ребята. А их начинают использовать в качестве живых щитов, выпускают перед ОМОНом. Криминальные субкультуры переходят уже в политические процессы» [540].
Затруднительно комментировать действия представителей власти, но можно предположить, что немногословные двусмысленные высказывания призваны расширить возможности применения нового решения Верховного Суда РФ о «движении АУЕ» — при удобном случае это решение можно распространить и на явления, не имеющие отношения к АУЕ, например на оппозиционных активистов. В параграфе I.5 уже упоминался прецедент такого действия, когда подвергся наказанию молодой участник политической акции, который выложил в сети «ВКонтакте» «аудиозаписи с упоминанием АУЕ» [541].
2. Концепция «заинтересованных групп среднего уровня» и «низовая» модель в данном случае тоже работают: высказывания о близости «движения АУЕ» и политического активизма делаются как акторами «среднего уровня» (например, журналистами), так и частными лицами (например, в комментариях к публикациям). Высказывается точка зрения, что «движение АУЕ — стихийная опасность, которую могут использовать в политических протестах» [542]. Приведем несколько примеров.
— Информационное издание RatClub.su утверждает, что «пропаганда АУЕ-движения» производится из-за границы с целью дестабилизации обстановки в России, это происходит через публикации в изданиях либеральной направленности [543]. В частности, «Новая газета» «занимается пропагандой АУЕ-движения — так называемой „тюремной романтики“. (…) Либералы внушают детям, что в аресте нет ничего страшного. Мол, можете громить все вокруг на митингах, затевать драку с прохожими и правоохранителями. Все, что вас ждет — это тюрьма, где не так уж и плохо. Это вранье! Таким образом, „Новая газета“ отрабатывает заказы иностранных фондов по дестабилизации обстановки в России» [544].
— Журналист Life.ru Александр Леонтьев уверен, что просмотр в Интернете роликов, связанных с АУЕ, приводит к росту политического активизма в стране: «Движение АУЕ с каждым годом все быстрее из сугубо арестантского перерождается в молодежную субкультуру. Сначала на детях делают деньги, потом зовут на митинги, а там деструктивно настроенных подростков легко подбивают на преступления» [545]. Под «преступлениями», которые являются следующей ступенью после «митингов», журналист, видимо, понимает терроризм и посягательство подростков на государственную безопасность…
— Один из авторов считает, что в условиях надвигающегося политического кризиса «АУЕ будет набирать еще бóльшую силу. И его — будь на то решение „взрослых“ криминальных лидеров — очень легко использовать для поддержки любой политической силы, решившей заручиться поддержкой „блатных“. Представьте себе, что будут значить при любом серьезном кризисе молодежные банды, способные перевернуть вверх дном любой, даже крупный город, не говоря о малых городах и поселках! И сколько политиков самого разного масштаба и уровня будут соблазнены возможностью использовать эту силу в своих интересах! Тем более — на какие еще силы местные политики могут рассчитывать, например, в том же Забайкалье? По сути, АУЕ — готовая армия для захвата улицы; только ее „крестные отцы“ пока не решили, куда ее направить и каких политиков поддержать» [546].
— Интерес чиновничества к теме заметен по методическим материалам, которые можно найти в Сети. Протестный уличный активизм в методичках рассматривается как экстремистская деятельность наряду с терроризмом и прочими действительно экстремистскими видами деятельности. Например, в одной из методичек «моде на протест» и «движению АУЕ» посвящены соседние абзацы [547].
— Примером тонкой манипуляции зрителями является сюжет телеканала «Россия 24» от 16 ноября 2017 года. Вообще-то, речь в нем идет о молодежных субкультурах. Журналисты рассказывают о них в издевательской манере. Помимо прочих, на экране появляются и представители «движения АУЕ», но перед этим (8:00) упоминаются две персоны, ради упоминания которых, видимо, и снят сюжет: дочь оппозиционного политика А. А. Навального Дарья и известная активистка Н. А. Толоконникова [548]; по-видимому, вся критика субкультур и была затеяна для того, чтобы дискредитировать представителей политической оппозиции.
Блогеры, относящиеся враждебно к А. А. Навальному, охотно притягивают его деятельность к организации «движения АУЕ» [549]. В сообществах пропутинской направленности информация об АУЕ часто сопровождается комментариями, сопоставляющими «движение АУЕ» с оппозицией [550]. Общим местом и публикаций, и комментариев является мысль, что подростки ввиду особенностей своего возрастного развития, легко поддаются
