наивен: в его высказываниях очень много от такой эмоции — «Ну зачем же делать плохо, когда можно сделать хорошо? Пошлость неуместна! Халтура же не нужна!» — и проч., и проч.
Иногда хорошие люди используют наивность, усиливая ей продуманную прагматичную позицию, которую занимают, чтобы привлечь внимание. Но тут мы имеем дело с дневниками, да ещё и изданными посмертно. Заходер, конечно, действительность принимает, но не верит, что естественный ход вещей крив. Он пишет об этом так, будто это случайная, а не системная ошибка. И сейчас, дунь-плюнь, все одумаются.
Причём так думали многие достойные люди — что с падением тоталитарного режима искусство для чиновников куда-то денется, а прочее искусство — приумножится. Авангардисты, разогнанные Хрущёвым и бульдозерами воспрянут — а воспряло что-то другое, и не так, а иначе, и следует искать утешения в известной фразе о том, что жизнь богаче наших представлений о ней.
Но я-то как раз думаю, что это та наивность, которую нужно иметь в запасе.
Он умер в 2000 году. На могиле Заходера стоит половина чёрного шара, будто раскрытая книга, и на второй каменной странице рисунок Эрнста Шепарда к книге Алана Милна. Пятачок и Винни-Пух уходят в закат, не оглядываясь. Но всякий посетитель должен понимать, что там ещё незримо присутствует господин тайный советник и министр Иоганн Вольфганг Гёте [166]
09.09.2018
Докудрама [167] (о фильма Дуни Смирновой «Новое назначение»)
В городе Щёкино Тульской области, близ Ясной Поляны, на улице Льва Толстого, есть сквер завода «Кислотоупор». В этом сквере находится братская могила, где похоронено 26 командиров и красноармейцев 740 и 755 стрелковых полков, погибших при освобождении Щёкино или умерших от ран в местном эвакогоспитале. Шесть похороненных безымянны.
Посередине, на чёрном мраморном постаменте находится скульптура «Скорбящий воин с венком» (изготовлена на Калужском заводе монументальной скульптуры в 1950 году. Скульптор неизвестен).
Но среди прочих могил там имеется и особая, хотя тоже солдатская.
Это могила солдата 65-го Московского пехотного Его Величества полка Василий Шибунина (там — через «и»).
Практически все, кто пишет о недавно вышедшем на экраны фильме Авдотьи Смирновой «История одного назначения», говорят о том, что всё, показанное в этом фильме, было на самом деле. Но я скажу больше — сама история ведёт этот фильм, хотя соавтором сценария там был Павел Басинский, и печальная повесть об осуждённом солдате взята из его книги «Святой против Льва».
Сюжет известен, он изложен в комментариях к любому, более или менее полному собранию сочинений Толстого. Писарь Шабунин (и правда, во многих изданиях его называют — Шибунин), незаконнорожденный и униженный жизнью, бьёт своего ротного командира по лицу. Тот даёт делу ход. Шабунина судят военно-полевым судом, а Толстой выступает там адвокатом. Писаря приговаривают к расстрелу. Толстой пытается инициировать помилование через родственницу-фрейлину, но всё бесполезно. При этом имена — подлинны, и выдуманных персонажей всего пара. Всем экзотическим сценам есть документальное подтверждение — Толстой действительно выписывал японских свиней, и их действительно уморил работник, писатель действительно висит вниз головой на турнике, смущая пришедших с докладом — ну и тому подобное.
И поэтому я попытаюсь показать, что может извлечь честный обыватель из этой действительно почти документальной картины помимо, собственно, её художественной ценности. Дело в том, что документальная драма обрезает повествование рамкой хронометража. И часто в финальных титрах просто сообщает, что произошло с героями потом.
Здесь этих титров нет, но именно в этом фильме хорошо знать, что случилось дальше. Именно в докудраме ощущаешь зыбкость и хрупкость рамки. В этом смысле фильм даёт целый ворох тем для обдумывания, а не прямую мораль. Сейчас уже возвысили голос люди, которые считают фильм антилиберальным, стараясь перекричать тех, кто считает его русофобским, но это вовсе не интересно.
Интересна сама конструкция, но начать следует с человеческих судеб. В фильме у Смирновой Толстой — герой второго плана, и обстоятельства его жизни как бы известны. Главный же герой — подпоручик Колокольцев (Колокольцов), Григорий Аполлонович. Никакого отца-генерала у него нет, голосует за смерть писаря он, по предположению современников, для того, чтобы понравиться полковому командиру со странной фамилией ЮнОша. Служит Колокольцев исправно, через десять лет, выходит в отставку ротмистром (это значит, что он как-то попал в кавалерию из пехоты). В 1906 году он статский советник и умирает в 1918-м, возможно, своей смертью (ему семьдесят три года, у него три дочери и сын).
Прапорщик Стасюлевич и в реальной жизни был разжалован в солдаты, а вернулся в офицерское состояние незадолго до описываемых событий. Он брат Михаила Матвеевича Стасюлевича (1826–1911), действительного статского советника, историка и публициста, главного редактора журнала «Вестник Европы», организатора партии Демократических реформ.
Александра Матвеевича Толстой знал в прошлом и 4 ноября 1852 г. писал в дневнике (немного путая фамилию): «Вчера после пульки Стасулевич, который, как кажется, человек с очень хорошими способностями, рассказывал мне историю своего несчастия». Эту историю Толстой подробно записывает, передавая, как Стасюлевич поплатился за чужие служебные проступки, благодаря которым во время его дежурства из Метехского замка в Тифлисе по ночам выпускались арестанты. «Виновен он или нет? — спрашивает Толстой. — Бог знает, но когда он рассказывал мне (он то прекрасно говорит) своё горе и его жены, я едва сдерживался от слёз» [168].
Прапорщик Стасюлевич в 1867 покончил с собой, но вряд ли из-за дела Шабунина. Скорее всего, от отчаяния по своей вообще несчастной жизни. Про это, прямо-таки, сочившееся из него отчаяние, пишут многие мемуаристы.
Командир 65 Московского пехотного полка Пётр Алексеевич Юноша через семь лет после этих событий, в августе 1873 года, получает генеральский чин, а в 1879 году умирает.
Главное обстоятельство этой пьесы, которая сыграна этими живыми людьми, что человека (пусть и не очень хорошего) убивают все они вместе — от писателя до расстрельной команды. И все они — хорошие люди. Все виноваты, и никто не виноват [169].
Теперь надо сказать ещё об оной важной линии фильма. Драматургически это повод показать что у Толстого есть проблемы внутри
