она взошла лишь к 11 часам. После танцев музыкантов угостили ужином с пивом, и в первом часу ночи, заиграв марш, выступили они с офицерами в Ясенки. Всё это было торжественно и красиво, как и сама полусветлая ночь, с блестящими осенними звездами"» [172].
Что из этого следует? Кто-то может в этом месте затянуть песню о том, что прекрасные порывы всегда идут рука об руку с двуличием, что великий борец «не-могу-молчать» идет на компромисс, и ради чего, ради музыки на именины… Но нет, я совсем не об этом.
То, что рядовой Шабунин месяц как лежит в земле, а на месте его могилы радеют окрестные крестьяне, то, что в это время кружатся пары в Ясной Поляне и офицеры, которых мы знаем, танцуют с обитателями имения, гудит и гремит полковой оркестр, приглашённый великим писателем к себе — всё это говорит нам только о том, что жизнь жёстче наших представлений о ней.
26.09.2018
Банки будущего (о футурологии)
Однажды на даче я обнаружил полуистлевшие журналы «Юный техник» конца пятидесятых годов. Случилось это, как и положено, для таких находок, в детском возрасте. А детское удивление, в отличие от прочих сюрпризов, проносишь с собой на всю жизнь. Так и здесь — меня поразили футуристические рисунки одного французского художника. Подавались они там в самом конце, в разделе курьёзов. Много позже я узнал, что это Альбер Робида (1848–1926), человек, проживший долгую жизнь, издававший журнал La Caricature, a к тому же сам написавший три романа про XX век. Его называли предтечей стимпанка и дизельпанка, впрочем, все эти названия условны.
Так вот, про Робида говорили, что он предсказал появление танков и линкоров, бомбардировщиков и истребителей, телевидение, видеофоны, химическое оружие и противогазы.
Это пример того, что книги фантастов воспринимают как некий банк футурологических знаний. И писатель, а пуще того, художник, оказывается ответственным за будущее — чем-то средним между предсказателем и учёным. Кстати, кроме Робида будущее рисовали многие — перед Всемирной выставкой в 1900 году была создана целая галерея воображаемой жизни на сто лет вперёд.
Смотрятся они довольно комично, хотя будущее не хуже нынешнего настоящего — люди летают на персональных летательных аппаратах, похожих на веретено, говорят друг с другом по дальновизорам и тому подобное дальше.
Но не это меня тогда поразило в старых журналах, найденных на даче. Дело в том, что на рисунках Робида люди были одеты по моде XIX века — мужчины в цилиндрах и сюртуках, а женщины в корсетах и пышных платьях. То есть всё техническое буйство присутствовало, а вот мужская и женская мода осталась неизменной, хотя уж во Франции-то, говорят, мода живёт один сезон.
То же самое есть, кстати, в знаменитом фильме Кубрика «Космическая Одиссея 2001 года». Там тоже один из героев ходит по экрану в пиджаке и брюках 1968 года.
Тогда я начал понимать, что тут заключена какая-то тайна: писатели, которых считали инженерами будущего, мало могли управлять самыми близкими читателю деталями будущего.
Потом оказалось, что и крупными деталями управлять как-то тоже не выходило, предсказанный коммунизм, кажется, никогда не будет построен, Интернет оказался чем-то другим, а вовсе не тем Всемирным Информаторием, о котором шла речь у фантастов.
Стало понятно, что никто не является предсказателем ничего (за двумя-тремя редкими исключениями). И мысль о фантастах-предсказателях напоминает известный анекдот об Иване Грозном, который является изобретателем рентгена. Почему? Да потому, что говорил своим боярам: «Я тебя, дрянь, насквозь вижу».
Итак, неизвестный автор образа яблочка, что катается по блюдечку, и блюдечко оттого показывает дальние моря и страны, вовсе не стал изобретателем телевизора. И яблочко — это не образ развёртки, движения электронного луча, а просто красивый сказочный образ.
Либо фольклор, либо конкретный автор идут за общественными желаниями (и вот тут простор для специалиста по «обратным задачам», то есть людям, умеющим восстановить условие по решению). Из набора регистрированных желаний можно понять состояние общества.
Вот тут, конечно, фантасты и футурологии на коне. Здесь у них карт-бланш: романы самого невеликого художественного достоинства могут служить пищей для социологического анализа.
Вот это действительно банк данных о страхах и надеждах общества.
Кстати, о банке данных. Имеет смысл вспомнить об одной книге братьев Стругацких.
Вовсе не все первые их повести говорят об устоявшемся коммунистическом обществе. Согласно концепции мировой истории у Стругацких, человечество сперва долетело до звёзд, оставив на земле мирное (или почти мирное существование капитализма и коммунизма — вкупе с полуфеодальными режимами). Потом прогрессивные люди вернулись со звёзд и как-то упромыслили те самые режимы (и большую часть капитализма). Причём сделали они это, как и полагается, огнём и мечом. В повести, о которой идёт речь (она называется «Хищные вещи века») это описано очень натуралистично: «Пек подбил бронетранспортер из „гремучки“. Бронетранспортер завертелся на одной гусенице, прыгая на кучах битого кирпича, и наружу сейчас же выскочили двое фашистов в распахнутых камуфляжных рубашках, швырнули в нас по гранате и помчались в тень. Они действовали умело и проворно, и было ясно, что это не сопляки из Королевской гимназии и не уголовники из Золотой бригады, а настоящие матерые офицеры-танкисты. Роберт в упор срезал их пулеметной очередью. Бронетранспортер был набит ящиками с консервированным пивом. Мы вдруг сразу вспомнили, что уже два дня непрерывно хотим пить. Айова Смит забрался в кузов и стал передавать нам банки. Пек вскрыл банки ножом. Роберт, прислонив пулемет к борту, пробивал банки ударом об острый выступ на броне. А Учитель, поправляя пенсне, путался в ремнях „гремучки“ и бормотал: „Погодите, Смит, минуточку, вы же видите, у меня заняты руки…“ В конце улицы ярко пылал пятиэтажный дом, густо пахло гарью и горячим металлом, мы жадно глотали тёплое пиво, мы были мокрые, было очень жарко, а мёртвые офицеры лежали на битом и перебитом кирпиче, одинаково раскинув ноги в коротких чёрных штанах, камуфляжные рубахи сбились к затылку, и кожа на их спинах все ещё лоснилась от пота» [173].
Любовь миротворцев к трофейному пиву осудить довольно сложно, но интересно другое.
Они пьют пиво из банок примерно в наше время, пробивая в них дырку о броню.
В романе 1964 года пиво начала XXI века хранится в банках, похожих на консервные.
На самом деле банки с пивом производятся с 1935 года и примерно за год до написания романа их оснастили специальной открывашкой.
Википедия
