Проехав полстраны, он посетил свою деревню, в первый же день насовал кому-то в пьяном виде по морде, помог матери с починкой крыши и снова пересёк половину огромной территории СССР.
Окончив муторное плавание по северной реке, Клюев сошёл с парохода и стал ждать лодки. После отпуска он подобрел и угостил махоркой прижившегося на причале немца Фрица.
Немец Фриц на самом деле был Отто фон Гааль, бывший гауптшарфюрер СС. Жил он вместе с поселенцем Сулеймановым — человеком неизвестной нации.
Его, Сулейманова, Клюев знал давно, и даже пользовался его расположением как военнослужащий, не имеющий никакого отношения к охране лагерей.
— Ну, что там, а? — закричал Сулейманов, выйдя из своего домика. — Война там будет?
— Не-а, не будет, — солидно ответил Клюев. — А будет, раздавим реваншистов к чертовой матери! Сулейманова, однако, очень беспокоило международное положение. Читать он не умел, да и ни газет, ни радио он не видел, не слышал — так что с любопытством расспрашивал всех, кого было можно, о большом мире.
— А на куя мы им Поркалу отдали, на куя? Тита приехал — нам эта нада? — от волнения Сулейманов плохо говорил по-русски. Немец Фриц же ничего не говорил.
Внезапно по реке снизу раздалось тарахтение мотора, и через некоторое время к берегу причалила лодка с двумя солдатами и сержантом. Сержант, опершись на автомат, вылез на доски и подошёл к ним.
— Документы. — потребовал он у Клюева. Документы были в порядке, и сержант обратился к Сулейманову.
— Ну что, сука, не было тут кого?
Сулейманов быстро-быстро замотал головой. Клюеву было понятно, что кого-то ищут.
— Ясно. — сказал сержант и снова посмотрел на Клюева.
— У нас особ-положение, знаешь, я тебя мобилизую. Пойдём сейчас вверх, далеко он не ушёл, а ты будешь на усилении. По пути, — добавил он значительно.
Таких прав, мобилизовать его, старшой не имел, но отчего же было не поплыть вместе. И Клюев решил поплыть. Он для виду потоптался, почесал за ухом и, наконец, согласился.
Извините, если кого обидел.
04 сентября 2002
Пройдя километров семь по реке в перегруженной лодке, они увидели метнувшуюся по берегу тень. Двое солдат — маленьких среднеазиатских человечков — сразу спрыгнули в воду, неожиданно уйдя с головой у самого берега. Старшой завертелся и сразу же упал, с первого шага поскользнувшись на мокрой гальке. Он встал и снова упал. Оказалось, что сержант подвернул ногу.
— Уйдёт, уйдёт, с меня ж голову снимут, — чуть не плача он смотрел на подошедшего Клюева.
Клюев молча взял автомат, и держа его рукой за изгиб приклада, ходко пошёл по отмели. Сзади, под мат старшого, ковыляли мокрые узбеки. Скоро Клюев оторвался от них и, войдя во влажную осиновую рощу, прислушался. Что-то хрустнуло. Клюев, ломая ветки, выбежал на опушку, в этот момент он вспомнил охоту с дядькой, и почувствовал, как вернулся к нему азарт погони.
Невдалеке, метрах в пятидесяти, полянку пересекал человек в ватнике.
Клюев встал, отставив ногу, расстегнул пуговицы на воротничке гимнастёрки, и аккуратно перевёл автомат на одиночный огонь, потом поднял его, держа его за диск, и стал прицеливаться. Наконец, он подвёл мушку к середине плеч бегущего и плавно, как учили, нажал на спуск.
Человек в сером ватнике дёрнулся и упал. Тогда Клюев опустил автомат. Сверкающая гильза, дымясь, звякнула в камнях.
Смотреть Клюев не пошёл. Через пять минут подоспели поимщики. Старшой, хромая, подошёл к Клюеву, и, хлопнув его по плечу, сказал:
— Знаешь, кореш, такое дело, кореш… Давай спишем это на нас… Тебе за это ничего не светит, да из моего-то ствола ты его и жахнул, замнем, а?
Они с чувством перекурили и пошли с хромым обратно к лодке, а узбеки остались караулить мёртвого человека в ватнике.
На воде мотор тут же заглох и их снова отнесло на пристань к Сулейманову. Сержант забрал у Сулейманова казённые весла и, высадив Клюева, ушёл вниз по реке к своим. В лагерь.
Стало смеркаться. Клюев угостил и Сулейманова деревенским самосадом, а тот, проведя в свою хибару, налил Клюеву полную кружку пахнущего жестью брусничного отвара. Втроем с немцем они съели буханку, оставленную хромым сержантом Клюеву.
— Поймали, да? — спросил Сулейманов.
— Убили, — просто ответил Клюев. Если бы Сулейманов спросил кто, он ответил бы правду, но Сулейманов не спросил, а стал устраивать Клюеву ночлег в углу.
— Я тебе дам ватник, ты не такая сука, как они, — говорил Сулейманов.
Так Клюев и заснул в тот вечер, под белесым выцветшим ватником в жилище двух спецпоселенцев. Он спал, а по крыше стучал летний дождь, наводя ужас на бывшего гауптшарфюрера, уже не вспоминавшего свою родину. Отто фон Гааль начисто забыл о ней, а в городе Мюнхене его сочли убитым.
В управлении лагерей бумаги его потерялись, и все забыли о нём.
Сулейманов, слушая дождь, наоборот, вспоминал детство, то как мать держала его под дождём на вытянутых руках.
Он вспоминал родной Кавказ и улыбался. Дождь шёл по всей земле, поливая без разбору страны народной демократии, военные заводы во Франции и авианосец у берегов Филиппин.
В далёкой России дождь шёл, поливая отца Клюева, потому что отец Клюева не был убит в бою, а умер от голода в лесу под Новгородом, перед смертью найдя в болоте бугорок и забравшись на него. Скорчившись на бугорке, Клюев-старший подтянул к себе ноги и заснул.
Двенадцатый год поливала спящего Клюева дождевая вода, и каждую весну, когда сходил снег, его белый череп возникал на бугорке. Винтовки у него не было, не было и ремня, потому что старший Клюев с другими красноармейцами задолго до смерти сварил и съел свой ремень, так что через несколько лет, когда сгнила его шинель и кости ушли в воду, один череп лежал на болотной кочке всматриваясь, не мигая, в лесную чащу.
И о нём так же забыли все.
Вот и вся история про Клюева, маленького человека, которую сочинил Алексей Константинович Страженко, стоя в очереди за портвейном.
04 сентября 2002
История про роман с путешествиями
Гаргантюа, а за ним и Пантагрюэль, их растрепанная и пьяная дворня шествуют по дороге, падая и заплетаясь, бренча ворованными колокольчиками и бутылками, с оттягом заезжая в морду случайным обидчикам. Всё это длится, длится, путешествие бессмысленно, итог его известен заранее, но это хороший повод выпить и закусить, и снова дать в зубы, и снова выпить…
Путешествие строго, как праздничная демонстрация, и серьёзно, как карнавальное
