“Я уже не участвую в политике, – сказал он где-то публично. – Я просто человек с большим чувством ответственности за свою страну”.
Его оппоненты ухватились за эти слова, увидев в них в доказательство того, что политическая карьера Берлускони завершена. Ясно, что у него на уме – стратегия выхода, говорили они, а значит, он планирует оставаться в политике только до тех пор, пока может защищать свои деловые интересы.
Берлускони поспешил объяснить, что он имел в виду совсем другое: его ведь выгнали из сената и лишили прав баллотироваться на выборные должности, а потому, ища себе нового применения, он решил стать отцом-основателем нового политического движения – Республиканской партии Италии, о которой уже начал говорить везде и повсюду. У почти 80-летнего Берлускони, которому запретили занимать государственные должности вплоть до 2019 года, оказался запасной козырь в кармане – или, по крайней мере, собственное представление о том, каким должно выглядеть политическое наследие.
Он назвал “крестовым походом” свою идею убедить разобщенные малочисленные партии правоцентристского толка объединиться или хотя бы сплотиться в дружный правоцентристский политический альянс, который мог бы вернуть себе большинство голосов в Италии на следующих выборах, в 2018 году. Тем не менее сигналы, которые он подавал, выглядели противоречивыми. Так что же – Берлускони уходит или все-таки остается в игре? Чтобы объяснить свою позицию, Берлускони прибег к футбольной терминологии и сказал, что хотел бы выступать в роли тренера – стоять у кромки поля и давать игрокам советы на будущее. Но сам он будущим лидером не хочет быть. На вопрос о наследнике Берлускони ответил, что еще не знает. Пока что у него не было очевидного преемника – так, во всяком случае, казалось. Ряды ближайших соратников Берлускони значительно поредели после множества дезертирств.
В каком-то смысле Берлускони начал уставать от игры в политику – особенно когда выяснилось, что устроить яркое, эффектное возвращение никак не выйдет. “Я никогда не получал удовольствия от политики. Я вообще не профессиональный политик. Я – предприниматель”, – снова и снова твердил Берлускони друзьям. Он жаловался на “профессиональных политиков-паразитов, которые просто использовали меня”, жаловался на их вероломство. При упоминании о старых друзьях и преданных союзниках, которые массово дезертировали из партии “Вперед, Италия!” и теперь шли в другую сторону, отвернувшись от него и сильно уменьшив число его однопартийцев в парламенте, Берлускони только пожимал плечами. У него еще оставалась надежда уйти красиво, оставшись в роли престарелого государственного деятеля или, по крайней мере, влиятельного “серого кардинала”, который по праву может указать будущего лидера итальянских правых. Но он еще не был готов к окончательной капитуляции.
Для тех, кто наблюдал Берлускони летом 2015 года, истина была очевидна: в глубине души он не готов был покидать сцену и уходить в тень, а еще – уходить он хотел лишь на своих условиях. На протяжении всей жизни – и мальчишкой, эвакуировавшимся из Милана во время бомбежек союзников, и беспощадным магнатом-миллиардером, принципиально не бравшим пленных, – Берлускони стремился только побеждать, причем побеждать по-крупному. Он привык к одним победам. Поэтому неудивительно, что, когда один из гостей спросил его, когда он все-таки сможет покинуть сцену, Берлускони промолчал, но написал несколько слов (что для него нетипично) на листке в блокноте. Потом он вырвал этот листок, скомкал его и забрал с собой, но, как оказалось, от нажима авторучки остались глубоко вдавленные следы на следующей странице, и можно было без труда прочесть написанную фразу: “Я уйду, когда одержу еще одну победу”.
Рассказывать историю жизни Берлускони нелегко. Во всяком случае, не так легко, как может показаться, учитывая его невероятные приключения в политике, на телевидении, в футболе и сфере недвижимости, или то, как он стал богатейшим миллиардером Италии, или всю ту чертовщину, которая окутывает его отношения с женщинами, или бессчетное множество обвинений и судебных процессов, преследовавших его долгие годы (и множество новых обвинений в будущем).
Берлускони по-прежнему остается впечатляюще крупной фигурой на итальянской сцене, хотя его политическое влияние неудержимо тает. Ни в одной другой западной стране ни одному лидеру государства еще не удавалось так прочно доминировать в жизни страны на протяжении двадцати с лишним лет или наложить на ее культуру столь мощный отпечаток своей личности и вкусов. Влияние Берлускони на Италию – еще с 1980-х, когда он начал вливать в итальянскую атмосферу струю американского гедонизма и привносить дух “яппи”, помешанных на потреблении, – невозможно переоценить.
Берлускони остается спорной фигурой, вызывающей крайне противоположные отзывы и в Италии, и во всем мире. В глазах критиков он – клоун, осужденный преступник, бабник и теневой миллиардер, который использовал политические связи для того, чтобы вознести свою медиаимперию в заоблачные выси, а потом все-таки предстал перед Верховным судом, чтобы держать ответ за свои дела, и в итоге был провозглашен виновным. Для многих он – сам дьявол во плоти.
Однако вся эта история намного сложнее, чем можно подумать, судя по одним только вырезкам из газет.
Пока он сам, своими словами, рассказывал историю собственной жизни (на это ушло больше тридцати пяти дней, а точнее, больше ста часов встреч, записанных на видео интервью и бесконечных разговоров) – в саду, в кабинете, в столовой или в его любимой гостиной на вилле в Аркоре, – постепенно вырисовывался более полный портрет этого человека. У него часто случались перепады настроения, он при любом случае сетовал на постоянную борьбу с судьями. Вместе с тем казалось, он борется с собственной судьбой и неугомонно рвется к очередной победе. Берлускони так до конца и не оправился после обвинительного приговора Верховного суда, вынесенного в августе 2013 года. Его психика тогда серьезно пошатнулась, и с тех пор бывший премьер-министр иногда физически ощущал тяжесть судебного приговора. Было очевидно, что он чрезвычайно возмущен случившимся. Однако он отказывался в этом признаваться, отказывался сдаваться – даже при мысли о смерти. Однажды он пожаловался: “Какая досада, что все мы когда-нибудь умрем – а в мире останется еще столько чудесного и прекрасного”. Да, Берлускони был уже не тот, что в молодости, но он не растерял былого обаяния. Он оставался неутомимым трепачом, шоуменом, любителем анекдотов, соблазнителем, магнатом, а главное – человеком, не вполне готовым уходить со сцены или отказываться от звездной роли в сюжете собственной жизни.
“Со мной много чего можно сделать, – сказал он как-то раз другу, – но нельзя заставить меня изменить самому себе”.
Годы, проведенные Берлускони на посту премьер-министра Италии, стали частью продолжительного периода упадка в истории страны, и ему так и не удалось осуществить мечту о “рейгановской” революции, которая привела бы к торжеству свободного рынка. А еще ему так и не удалось избавиться от обвинений (которые сам он отвергает) в том, что он неоднократно оказывал давление на суд, благодаря чему открытые против него судебные процессы тянулись годами.
На европейской сцене Берлускони, несомненно, был протагонистом и очевидцем истории в течение тех двух десятилетий, что последовали за падением Берлинской стены. Какой бы спорной фигурой он ни сделался после судебных процессов о “бунга-бунга”, он вращался среди гигантов вроде Коля, Миттерана, Ширака и Меркель, да еще в период эпохальных перемен в Европе. Он имел дело с тремя президентами США – Биллом Клинтоном, Джорджем Бушем-младшим и Бараком Обамой. Благодаря его дружбе с Джорджем Бушем Италии явно удалось превзойти саму себя в сфере внешней политики. И в Ираке, и в Афганистане, причем в течение нескольких лет, Берлускони оставался вторым по важности (после Тони Блэра) союзником администрации Буша в Европе. Его признания в дружбе с Владимиром Путиным, по-видимому, вполне искренни, но даже если оставить в стороне это добродушие, Берлускони время от времени играл весьма важную и ценную роль незаметного, но исторически значимого посредника между Вашингтоном и Москвой. Схватки Берлускони с Николя Саркози сделались притчей во языцех, но если говорить о решении послать в Ливию бомбардировщики и свергнуть режим Каддафи в начале “арабской весны”, то дальнейшая история показала, что Берлускони в итоге оказался прав, а Саркози – нет. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на сегодняшнюю Ливию – лежащую в руинах и кишащую игиловцами. Она стала одним из несостоявшихся государств, которые попали в лапы к террористам.
Позиция Берлускони в разгар исторического кризиса евро тоже оказалась верной. Он твердо сказал “нет” назойливой тройке ростовщиков – МВФ, ЕЦБ и Европейской комиссии – задолго до Ципраса в Греции. И хотя Берлускони подвергли унижению на встрече “Большой двадцатки” в Каннах, его упрямое сопротивление плану Саркози натравить на Италию МВФ с его “спасительным” займом оказалось правильным решением и для Италии, и для еврозоны в целом. Даже Обама сказал об этом. Дав отпор Кристин Лагард и МВФ, Берлускони не предотвратил собственного падения, но только потому, что Саркози и Меркель много месяцев подряд сплоченно вели кампанию по его смещению, а попутно и президент Джорджо Наполитано давно готовил преемника для Берлускони. Как сказал своим сотрудникам Тим Гайтнер: “Они все-таки провернули это дело, и провернули очень ловко”.
