Сопоставив эти три обстоятельства, я допускаю, что это вывозились останки погибших в расстрелянном здании, не спасенных раненых, которым просто дали догореть в огромном пожаре в верхних этажах.
30 сентября 2003 0
40(514)
Date: 01-10-2003
Author: Свидетельство Д. КОТОМКИНА, выпускника Московской консерватории
ЛОВЦЫ ЧЕЛОВЕКОВ
...Сначала приходит звук. Жестяное нестройное стаккато, напоминающее о дожде, ударяющем в крышу, о приближении грозы. (Каждая трагическая эпоха имеет, убежден, свою звуковую доминанту. Надвигающийся лязг никелированных, друг друга задевающих краями омоновских щитов и мембранные команды карателей на фоне пулеметной пальбы запомнятся русским так же, как топот чоновских продотрядов, как скрип тормозов черных "марусь" Большого Террора.) Сидя на крыше одного из коммерческих киосков возле станции метро "Баррикадная" 29 сентября сего года, в 19.30, я вижу, как одна из четырех сверкающих, лязгающих, ощеренных дубинами когорт идет на народ в упор, начав движение от цоколя "высотки", другая надвигается слева, от Садового кольца, третья — справа, с Красной Пресни, четвертая... о, ее мы тоже скоро увидим: она мистически материализуется за нашими спинами, отгородив нас от метро. Это случится скоро, очень скоро.
Пока же они освобождают от народа проезжую часть. Это дается им почти без усилий: люди просто не понимают, что их хотят сжать на малом пространстве до наиболее удобной для избиения плотности. Когорты смыкаются. Очутившись метрах в ста от входа в метро, толпа начинает сопротивляться. Несколько минут народ и ОМОН топчутся "стенка на стенку". ОМОН сильнее. У него щиты, "члены ОМОНа" (так они сами себя официально величают) выстроены в четыре ряда.
Они применяют свой излюбленный прием: надавив на толпу, "выпрямив" чуть не под прямым углом припавших к их щитам людей, несколько омоновцев одновременно наступают им на ноги и — толкают. Люди — человек пятнадцать зараз — валятся на асфальт, в грязь. И тут прелюдия заканчивается. Вступают ударные. У них продуманная тактика. Четвертая когорта отсекает людей от метро. Совместно с первыми тремя она создает "котел". Тех, кто в нем остается, избивают резиновыми дубинами омоновцы из третьей и четвертой шеренг. Таких "котлов" заваривается несколько. Один из них — прямо у подножия моего наблюдательного пункта. В "котле" — одна женщина и трое мужчин. Они втроем работают, как слаженная машина: сдавливают этих четверых щитами и наносят удары по ногам. Потом отпускают. Женщина падает, барабанные перепонки разрываются от ее крика. Один из мужчин, старик в очках, падает тоже. Женщина, скорее всего, просто случайно попала в котел. У нее ухоженная прическа, на ней дорогая "кожа". Ей везет: один из мужчин, прикрыв от ударов, позволяет ей выползти из "котла". Его сваливают толчком щита. Старик, теряя очки, поднимается на ноги. Он бросается к ним: "Что вы! Что ж это... Не бейте!" Через несколько мгновений, с лицом, рассеченным острой кромкой щита, подсеченный ударами дубин по ногам, он ужом уползает во тьму между палаток.
Этим двоим приходится плохо. Их бьют и дубинами, и ногами.
Крики, нестерпимые женские крики сотрясают воздух. Это контрапункт. Грохот омоновских щитов, глухие звуки, производимые непревзойденной резиновой, со стальным сердечником дубиной российской демократии, врезающейся в плоть, шипение химических "дымовух", кидаемых ими в толпу, металлический голос, зазывающий людей войти в метро (как?), — подголосья в никем еще не написанном концерте № 1400 для ударных с оркестром.
На последнем его аккорде я, избитый, спасающийся от ударов, перемахнув через турникет (предусмотрительно сдвинувший свои обутые в резину клешни), поскользнулся в крови. Это давешний старик, разбрызгивая тяжелую кровь, всем телом пал на черный резиновый поручень эскалатора.
Я уже не помню, били нас в вестибюле станции или нет.
30 сентября 2003 0
40(514)
Date: 01-10-2003
Author: Свидетельство Г. ВЕРШИНИНА, безработного
СКВОЗЬ СТРОЙ
Я шел сдаваться. Сам в штатском, оружия в руках не держал.
Дым, гарь, дышать нечем, от жары глаза лопаются. Сквозь пелену слышу: "Вас группа Альфа" выведет". Точно, вывели. Навстречу омоновцы: "Стойте здесь, у лестницы. Сейчас автобус подойдет, мы вас до метро подвезем". Сели на ступени у набережной, под дулами.
Позже-то до меня дошло, что мы автобуса ждали, а омоновцы — сумерек. Подняли тогда нас, пятьсот человек, и говорят: "Ну, идите". Пошли не к мэрии, а направо, в сторону жилых домов. Прошли шагов двести, а нас раз — и в огневые клещи. Палят в упор, под ноги, и сверху, с крыш. Ни вперед, ни назад. Кто-то нам кричит: стоять, стоять! Смотрим: в подворотнях — омоновцы. "Да нас отпустили...". "Какое там, — отвечают, — отпустили! Сейчас будем на автобусе кататься. Ну-ка давайте в подъезд". Зашли человек сто, плотно набились. С улицы опять слышится пальба. Заскакивает один наш вслед, шепчет: "Они того, что рядом шел, убили. В голову. Сейчас всех перебьют".
Подъезд, оказалось, сквозной. Вывели во двор. Только хотели мы разбежаться, а они опять давай палить. Двое упали. Нас человек десять забежало в подъезд, спрятались за мусоропроводом. Омоновец с первого этажа дал по нам несколько одиночных, орет: "Лежать, суки, кто высунется, первого грохнем!" А во дворе опять пальба. Мелькнула мысль: может, это тех, кто с нами, крошат, а потом и за нас возьмутся?
Через минут десять пальба закончилась. Командуют: "Из подъезда — на выход!". Построили в колонну, руки за голову. Вывели в следующий двор. Командуют: "К стене! Руки на стену! Ноги расставить!". И давай шмонать. Вынули, или, вернее сказать, украли все: деньги, документы. Была с нами одна женщина, лет пятидесяти, в красном плаще. Так с нее сняли все кольца, вырвали серьги из ушей. Упала в обморок. Омоновец толкнул ее ногой. Села, раскачивается. А на щеках, на шее — кровь: мочки ушей разорваны…
Опять построили, вытолкали в следующий двор. Тут уже много народу! Все знакомые лица, вместе на ступенях Дома Советов автобуса ждали, их тоже шмонают, держат под дулами, бьют. “Лечь! — командуют. — Встать! Лечь! Ползком!”
Человек семьдесят ложатся ничком, встают, ползают. Омоновцев человек двадцать. Среди пленных много женщин, есть депутаты, есть люди в камуфляже. Омоновцы выстроились в две шеренги, лицом к лицу. Нас буквально прогнали сквозь строй, били, в том числе и женщин, ногами, прикладами. Особо люто били этих, в камуфляже. "Вы, — таким омоновцы кричали, — наших братьев убили, суки!" Потом пошли в ход дубины. У некоторых омоновцев от усердия даже их белые шлемы сваливались с головы, так пять раз нас всех прогнали сквозь строй. Я уже поминутно стал терять сознание.
Наконец подогнали автобусы, небольшие, желтые, на двадцать сидячих мест. В один буквально швырнули женщин, в другой — тех, кто в камуфляже, в третий — нас, кто в гражданке. А было всего нас человек сто пятьдесят: до того еще столько же избитых и обобранных успели подогнать. Покидали в автобусы, как сельдей в бочку. Привезли в отделение милиции, причем в дальнее, долго ехали. Когда вывели нас из автобусов, омоновцы, что следовали за нами на грузовике, снова стали нас избивать — и дубинами, и ногами...
В отделении нас всех переписали, сняли отпечатки пальцев. Тут я уже надежно потерял сознание. Очнулся в Склифе. Выглянул в окно — а во дворе два омоновца стоят. Хохочут, курят. Они в тот же день и выгнали меня и нескольких таких, как я, белодомовцев, на улицу. Чтобы не было свидетелей, что ли? За полчаса до этого я мочился кровью. В зеркало глядеть было страшно.
Вот так я проехался на автобусе.
30 сентября 2003 0
40(514)
Date: 01-10-2003
Author: Свидетельство Н. ШЕПТУЛИНА, работника музея
СМЕРТНИКИ ГАЙДАРА
Когда бэтээры проезжали первую баррикаду, что была еще впереди Горбатого моста, кто-то бросил в них бутылку с зажигательной смесью. Не попал. Следующий бэтээр этого человека просто раздавил. В короткие минуты перемирия я из окна третьего этажа Дома Советов хорошо видел погибшего: проткнутая костями зеленая куртка, выдавленный на асфальт из рукавов и штанин кровавый фарш... После этого уже ничему не удивлялся.
Несколько позже из окна второго этажа, из фойе, я видел пятерых, прижавшихся к забору стадиона "Красная Пресня". Сели наземь, не бегут. Мы с еще одним выскочили на балкон. За нашими спинами пулеметы крошили стены, поднимая облака каменной крошки. Преодолевая глухоту, мы им заорали: "Прячьтесь, ведь убьют!" Пыль осела, и мы увидели: эти пятеро как сидели, так и легли. Среди них была женщина...
