Неизвестно, как сложилась бы судьба Леонида Геллера, если бы он попал в жернова хрущёвских культурных репрессий, но в 1962 году он на некоторое время уехал из Москвы, отправившись в длительную гастрольную поездку с ансамблем Жака Дуваляна. Этого великолепного певца сейчас уже мало кто помнит, но в конце 1950-х – начале 1960-х его песни «Кумбачеро», «Рио-де-Жанейро», «Дождь и ночь», «Мамбо», «Букет цветов» напевал весь Советский Союз.
Жак Дувалян родился во Франции и начал выступать со своими песнями в парижских кафе. В числе его друзей были Шарль Азнавур, Жорж Гарваренц, Джанго Ренар. Всё предвещало ему яркую карьеру певца. В 1954 году он неожиданно переезжает в СССР, в Ереван, откликнувшись на призыв «жить дома и строить Советскую родину». Невероятно обаятельный, элегантный, исполняющий песни с завораживающим иностранным акцентом Дувалян был фантастически популярен, его гастроли проходили при неизменных аншлагах. В 1965 году он решил вернуться во Францию. И тут же советская цензура поспешила вымарать его имя из истории советской эстрады.
В ансамбле Жака Дуваляна играли лучшие из лучших, поэтому для Леонида Геллера участие в тех гастролях было сродни получению Знака качества. Впрочем, приглашение его в состав было вполне оправданным, ведь Геллер кроме саксофона играл ещё на кларнете и виброфоне, а в любом оркестре ценятся музыканты, владеющие несколькими инструментами.
Оркестр Леонида Геллера в «Сатурне». 1969 г.
Леонид Геллер. 1963 г.
Не растерял Леонид и своих жонглёрских навыков. Рассказывают, что в ходе концерта он незаметно менял настоящий кларнет на бутафорский и начинал им жонглировать. Следом в воздух взлетали шляпа и носовой платок. Эти три предмета кружились вокруг Геллера по орбитам, которые казались невозможными. А завершался номер тем, что шляпа будто бы сама собой оказывалась на голове у жонглёра, платочек (к которому был прикреплён небольшой грузик) как бы сам вползал в карман пиджака, а кларнет, описав длинную дугу, втыкался в пол (Геллер вбивал в край сцены гвоздь). Этот эффектный финал всегда утопал в громе аплодисментов.
Те гастроли для Леонида Геллера стали поистине судьбоносными, ведь в этой поездке он встретил женщину, которая вскоре согласилась стать его женой, – это была певица Ирина Ювалова. Они договорились, что создадут не только семейный, но и творческий союз. После окончания гастролей с Дуваляном Ирина и Леонид отправились в Сочи. Там их ждали, и по всему городу уже были расклеены афиши: «Ирина Ювалова и Леонид Геллер».
«Там было хорошо, – вспоминает Ирина Ювалова, – там можно было исполнять заграничный репертуар, и мы пели всё, что хотели».
Однако семейный дуэт проработал в Сочи не больше месяца. Однажды Ирина и Леонид пришли на работу, а их даже не пустили на порог ресторана и – более того – объявили, что они уволены. Тут же саксофонист и певица с изумлением узнали, что накануне они, оказывается, были пьяны и перебили на ресторанной кухне всю посуду.
Как позже выяснил Геллер, в Сочи против их семейного тандема был слеплен настоящий заговор, ведь они перебежали дорожку конкурирующему оркестру из ресторана гостиницы «Приморская». Этот ресторан в те годы считался в Сочи «центровым», поэтому здесь собирались все местные воры и заезжие «подпольные миллионеры», оставляя там львиную долю своих заработанных всякими ловкими способами денег. Но когда в городе появились Геллер и Ювалова, исполнявшие залихватские буги-вуги, твисты и рок-н-ролл, то все деловые люди покинули насиженные места и стали путешествовать по площадкам вслед за столичным дуэтом. Тогда конкуренты подослали людей, которые разбили посуду в том самом ресторане, где работали Геллер и Ювалова, а когда приехала милиция, то местный повар дядя Ваня подтвердил, что здесь надебоширили именно москвичи.
Этот дядя Ваня потом приходил и извинялся перед Леонидом и Ириной: «Да меня завтра уволили бы, если бы я отказался подписать протокол! Ну и что бы я тогда стал делать? Тогда бы мне впору было бы уезжать в другой город!» Но эти извинения оказались запоздалыми: под неусыпным оком правоохранительных органов Геллера и его жену довезли до вокзала, посадили в поезд, идущий в Москву, и отправили восвояси…
Когда Ирина и Леонид вернулись в столицу, им удалось устроиться на работу в ресторан «Останкино». Директор, принимая их в трудовой коллектив своей общепитовской точки, был поначалу преисполнен сарказма. Но когда в его ресторан потянулась публика, в том числе разные интуристы, он взглянул на руководителя своего нового оркестра совсем по-другому, с уважением и восторгом.
А дальше было всё как в Сочи: конкуренты всполошились и, подключив имевшиеся связи в средствах массовой информации, постарались очернить Леонида Геллера.
«В одной газетной заметке, – вспоминает Ирина Ювалова, – ловкий журналист написал, что, когда Лёня начинает играть рок-н-ролл, официанты несут клиентам протухших цыплят, в которые повара положили побольше перцу, чтобы отбить запах тухлятины. А тут выходит певица, которая бойко прячет под юбку деньги и поёт песню про Зойку… Чушь собачья! Никаких песен ни про какую Зойку у нас не было! И протухшими цыплятами никогда никого в нашем ресторане не кормили!»
Директор ресторана «Останкино», офицер НКВД в отставке, сражался за своих музыкантов как лев. Он тоже задействовал свои связи, и ему удалось потушить разгоравшийся скандал. Но Геллеру уже самому надоела эта неуравновешенная ситуация, и он решил вновь на некоторое время покинуть Москву. И тут как раз подоспело приглашение поехать на работу на Север, в Воркуту.
В Воркуте тогда открылся новый ресторан, получивший название «Москва», и власти, желая показать, как они стараются для воркутинских шахтёров, решили пригласить туда лучших столичных официантов и музыкантов. А лучшим музыкантом, культовой фигурой тогдашней музыкальной Москвы, законодателем музыкальной моды был Леонид Геллер.
Именно в Воркуте сложился костяк знаменитого ансамбля Леонида Геллера, о котором до сих пор рассказывают легенды.
Гитарист Аркадий Мясков вспоминает:
«В Воркуту меня позвал мой приятель-пианист: „Поехали на Север! Заработаем денег, купим себе квартиры – и не будем зависеть от родителей! Будем сами себе хозяева!” Перспективы открывались хорошие, и мы поехали. Ведь нам было по 22 года.
Но Лёня Геллер решил задержаться в Москве. „Вы, козлятки, поезжайте, – сказал он нам, – а я потом приеду”. Он был неглупый человек, потому что приехали мы туда, а там ещё ничего не готово!»
Наконец приехал Геллер. И администрация ресторана, и официанты, и даже повара сразу же обступили его, надеясь услышать от знаменитого музыканта высокую оценку проделанной работы. Но Геллер лишь скептически качал головой: «Да-а-а! Ну, попали мы!»
– Лёня, что не так? – всполошились воркутинцы.
– Вы надо мной смеётесь, что ли? Как мы будем здесь давать концерт? Где же вы видели, чтобы концерт давали на полу? Рубите немедленно мне сцену!
Геллер показал, какой высоты должна быть сцена, и уже на следующий день плотники приступили к работе. Для обустройства подиума была пожертвована стена, богато украшенная керамикой. Плотники вбили в стену трубу, повесили на неё портьеру из красного бархата – и получился шикарный задник. В довершение всего Геллер извлёк из своего багажа софит и дал указание, где установить его, чтобы эффектно осветить солистку, когда она будет петь на сцене.
7 ноября оркестр Геллера впервые выступил перед воркутинской публикой. В день премьеры в ресторан пожаловало всё воркутинское начальство, от руководителей обкома партии до директоров универмага и продуктовой базы. И все были в восторге! Правда, мнения о концерте разделились. Одни говорили, что оркестр звучал, как в лучших ресторанах столицы, другие утверждали, что всё было, как… «на настоящем Западе». Уж так была устроена тогда наша страна, что то, что невозможно было делать в столице, на ура проходило в российской глубинке.
