и эгоист в хорошем смысле этих слов. Свое родное ему всегда ближе, хотя бы из-за свойства самосохранения и защитной на него реакции. Он готов приложить неизмеримо большие усилия для удовлетворения собственных желаний, чем тогда, когда точно такое же вершится под давлением или по инициативе другого. Если таковое делается только для себя, только в рамках личных, никого не затрагивающих интересов – нормально. Совсем другое, если подобный образ действий касается общества, группы людей, их интересов. Здесь свобода «творчества» должна быть ограничена, уровнем возможностей и способностей конкретного человека. Коллективные заботы требуют оптимальных решений и, в пределах определенной, связанной решением группы людей, право принимать их должно быть предоставлено только наиболее способным, вплоть до полного ограничения по отношению к тем, кто не может требуемое сделать удовлетворительно. Понять подобные ограничения нормальному человеку психологически трудно. И здесь, пожалуй, мы сталкиваемся с одной из труднейших задач, которую приходится решать руководителю коллективной работы, памятуя, что «самая надежная опора любого правления – личные интересы».
С одной стороны надо бы предоставить каждому максимум самостоятельности для его совершенствования и профессионального роста. С другой – лишить его такой возможности с тем, чтобы обеспечить наиболее верные действия, к которым подготовлены только единицы. В инженерной практике больших творческих коллективов трудно определить, что важнее в руководителе: его чисто инженерный талант или умение своевременно и максимально безболезненно отвести исполнителя от творческих поползновений, не обрекая его на полный отказ от самостоятельности.
Наиболее эффективно данная задача правильного восприятия действительности с учетом общественных интересов решается в молодом возрасте специалиста. Поэтому очень важно, чтобы он в годы своего становления попал в руки умного руководителя (особенно это касается людей менее способных и менее по природе самостоятельных, по характеру ведомых). В противном случае приобретенный когда-то «чужой» опыт становится собственным, не прошибаемым уже никакими мощными аргументами. И тогда, дабы не убить в человеке достоинство и поддержать его форму, надо предоставлять ему для проявления самостоятельности работу, во-первых, по силам, а, во-вторых, такую, в которой сделанное им ниже возможного приносило бы минимальный ущерб общей задаче движения к цели.
Эгоизм многообразен. Иногда выливается в такую форму, что от него просто невозможно отделаться. Родственники в корыстных целях ( может и от непонимания) годами, десятилетиями эксплуатируют имя своего родного – погибшего Героя, заботясь при этом не столько о его памяти, сколько о своем фактически участии в прославлении имени. Другой случай. Заболел человек, заболел серьезно. Близкими, по чьей-то из них инициативе, начинается кампания по сбору средств для лечения. Задействованы радио, телевидение, расклеиваются объявления. Открывается банковский счет. На нем, объявляется, – сотни тысяч рублей и валюты. О судьбе одного – забота целого города! А многим другим, может даже рядом с этим молодым человеком, лежащим? Каково им? Для них нет и рубля. Ну, как тут вести себя в такой ситуации? Не участвовать, не помочь – плохо. И участвовать вроде негоже. А что творило окружение президента ( проповедовавшего нам лечение в районной больнице) в связи с его операцией. Стыд, срам перед здоровыми. А перед больными, обездоленными, погибшими и умирающими? О меркантильной стороне не говорю. Хотя ведь истрачены, наверное, на всё миллиарды.
Человек воспринимает окружающий мир истинно согласно своему в данный момент настроению, настрою своей души. Он по натуре тенденциозен. Настрой на прекрасное – всё воспринимается в розовом цвете, внимание в восприятии и в передаче акцентируется на красивом, приятном. Настрой на мрачное – наоборот, но также тенденциозно. В доказательствах и обоснованиях своих поступков, действий он также односторонне подает информацию. Если требуется что-то принять – только плюсы предлагаемого. Если отторгнуть – один негатив и ничего положительного. Среди данных крайностей может иметь место и некая объективность, даже сверх объективность – это когда начинают проповедовать ее, отвергая всё субъективное, причины и следствия тех или иных событий и оставляя на вооружении одни только факты, что также плохо. Настрой на определенную волну, безусловно, в пределах главных определяющих черт характера, часто проявляется самым нелепым образом.
Особенно подвержены сему политики, журналисты и другие подобной категории люди, призванные по роду деятельности заниматься пропагандой и обращением масс в какую-либо веру. Тенденциозность их слов иногда умопомрачительна и достигают они прямо противоположного ими желаемого. И это тем более дико, что делается так не от настроения духа, но часто совершенно осознано. Глупость же воспринимается «хорошо» только в ажиотажной обстановке бунта, когда масса становится стадом, идущим туда, куда его гонит пастух.
Радио и телевидение преобразили мир. Они ликвидировали эффект обратной связи при прямом общении людей и сделали мир циничным. Позволили одним – произносить и показывать для миллионов и от их имени любые пошлости. Другим – их воспринимать, издеваясь, смеясь и скабрезничая над услышанным и увиденным. И, в силу свойственной многим ограниченности, быть убежденным, что всё в мире также лживо и ничего в нем нет прекрасного. Эти гениальные изобретения человечества – уникальная находка для политиков.
Политика – необходимое, но гнуснейшее в глазах нормального человека занятие. При всех даже самых нужных обществу ее делах она построена на повальной лжи, обещаниях, одностороннем освещении фактов и такой же односторонней критике, устрашении и наказании. Причины сему явлению не нужно искать в каких-либо специфических особенностях, характерных чертах политиков. В общем плане они такие же, как и все остальные стремящиеся к чему-нибудь люди с их жаждой власти, целеустремленностью и желаниями собственного благополучия. Разница в другом – в масштабности задач. Трагедия многих политиков, особенно, в переходные периоды истории, заключается в том, что они взваливают на себя непосильный воз и, попадая в цейтнот, становятся объектами прямой спекуляции ближайшего окружения, эгоистически их подталкивающих к внесистемным решениям и поступкам. Достаточно четко проявляется общая лозунгово-политическая направленность действий власти. Конкретные же результаты как были, так и остаются функцией естественного хода истории.
Чрезмерно глобальные желания руководителя не могут быть быстро выполнены из-за неадекватной им реакции общества, его инерционности. Политик, как и любой человек, жаждет скорого, во всяком случае, в пределах его жизни, воплощения своих замыслов, а они не отвечают духу и настрою подопечных. Чем большего он хочет и чем более он одержим переделкой мира, тем дальше его желания расходятся с действительностью и тем в большей степени его поступки подпадают под известное Гегелевское изречение: люди хотят одного, а получают совсем другое. Формула не безупречна и касается, пожалуй, действующих вне опыта политиков. Но как не странно именно они остаются в памяти, ибо толпу больше всего впечатляет скоротечные процессы бойни, пожара и разрушения.
