она трусы говорит до колена сними, снимаю ессно, а там этот боец во всей красе, смутился дурак чего-то, покраснел, в смысле я на лицо. Дамочка к умывальнику отправляет, смочи мол, головку сорванец… Я подошел к умывальнику, и окунул под струю холодную голову, в смысле ту в которой мозги предполагаются…
На что я отвечал, что мне всё время рассказывали мифическую историю про стакан с водой, который там на столе должен был стоять. Для успокоения должен был стоять этот стакан, вот что.
И вот, я, как пришёл, сразу увидел стакан перед военкомом. Ну, думаю, не дотянуться, если что. А военком подвинул к себе стакан и глотнёт! Хрюкнул, ухнул и утёрся.
Ну, думаю, извращенец.
Причём мне один одноклассник потом про этот стакан сказал с недоумением: "А если не влезет?".
Беда, в общем.
15 сентября 2002
По книге сразу можно определить — дают бабы писателю или нет.
16 сентября 2002
Временная история. Потом сотру
Вот, бля, никому про страдания моей бессмертой души не интересно, а вот про хуй в военкомате, что в гранёный стакан засовывают, всем отчего-то интересно. Так, да?! А про писателей-сублиматоров, значит, — интересно?! Пошёл спать.
16 сентября 2002
Меня третий раз за последние десять дней пригласили в телевизор. Чё там было, я потом расскажу, Расскажу про Певицу без Лифчика, репперов и то как я сидел там, будто старичок в женской бане.
Но больше всего мне понравилось метро "Шоссе Энтузиастов". Оно меня сразу встретило панно на стене.
Там изображена помещичья усадьба, объятая пламенем, и вилы с рогатинами, тянущиеся к ней через огонь. Энтузиасты, блин.
17 сентября 2002
Все пишут про голых в бане. Я не с кем не сговаривался.
17 сентября 2002
История про одну фотосессию
Был я как-то на одном шумном мероприятии. Понемногу его участники переползали в находящийся этажом ниже ресторан. Там, в полутёмном зале сидел замечательный бандит, настоящий и правильный. Рядом с ним сидела его подруга, очень красивая, хотя и очень стервозная одновременно. Видимо, у неё с бандитом были в этот момент расхождения. Расхождения были, кажется, на уровне позиций — она хотела так, а он хотел иначе, но из-за этих расхождений вид эта женщина имела гордый и абсолютно независимый.
— Ты в армии служил? А в дисбате? А…
В этот момент за стол плюхнулся фотограф Митрич, и, заметив подходящую натуру, прицелился объективом в бандитскую подругу.
Бандит сделал такое движение рукой, будто ловил муху. Но на Митрича это не произвело впечатления. Движение было слишком быстрым и Митрич его не заметил.
— Вы будете мне позировать? — спросил Митрич молодую бандитку.
— Чё? — ответил-спросил овальный бандит за неё.
— Вы — подождите, — сурово ответил Митрич и снова уставился в таинственный чёрный мир своей камеры через маленький глазок.
Тогда бандит начал отжматься от стола, и, собирая остатки миролюбия, сказал:
— Знаешь, уходи отсюда.
— Ладно, уйду, — сказал Митрич, и, обернувшись ко мне, вставая, возгласил:
— Как я его сделал, а?
18 сентября 2002
История про клубную жизнь
Есть в Северной столице такой человек Серж. Как-то фотограф Митрич собрался сходить в клуб "Манхэттен". Серж сразу стал его отговаривать, да так, что всем сразу стало интересно, чем это там таким намазано.
Оказалось, что друг самого Сержа как-то говорит:
— Во все клубы ходи, только не надо ходить в клуб "Манхэттен", там охранники очень плохие. И вообще всё плохо. Нет, просто очень плохо, — говорит Сержу этот друг. — Мой приятель защищал диссертацию о Набокове, и потом отмечал там защиту. Мы, говорит он, говорили о Набокове, потом к нам подошли охранники, им Набоков не понравился, и они нас побили.
Через некоторое время ему какой-то другой его знакомый говорит:
— Поехали в клуб "Манхэттен".
— В клуб Манхэттен мы не поедем. Наученный опытом прочих рассказов, Серж с чужих слов рассказывает, что там всё плохо, охранники не любят, дурно относятся к литературе, и проч.
— Нет, нет, — говорят ему, — мы не скажем ни слова о литературе, о Набокове даже и думать не будем, всё будет очень хорошо.
Они заходят в этот клуб, его друг, не отклоняясь от прямой линии, тут же выходит на середину и громко говорит:
— А у вас музыка — говно. У меня есть с собой компакт-диск, поставьте его.
Охранники, как автоматы, берут его за шкирку, а он, вырываясь, удивлённо кричит:
— Ну ни хуя ж себе?! Вам наша музыка не нравится?!..
Они, натурально дерутся. Вышел, как всегда конфуз. Всё плохо, очень неловко.
Но проходит лечащее все раны время. В какой-то момент сам Серж знакомится с девушкой по имени Жанна. Жанна, не стюардесса, кстати, но девушка весьма привлекательная. Перемещаясь с ней по городу Серж начинает размышлять о культурном досуге, таком досуге, что возвысил бы его в глазах барышни.
И они случайно, совершенно случайно, попадают в клуб "Манхэттен". И вот они сидят, уже достаточно поздно, вернее, поздно по меркам Северной столицы. К ним подходит охранник и говорит:
— Мы очень извиняемся, но очень поздно, поздно по меркам нашего славного города на Неве…
— О, да… — отвечает наша пара. — Да, мы скоро уходим.
Но через полчаса охранник появляется снова и начинает канючить голосом нищего из электрички:
— Такая неловкая ситуация у нас возникла, метро у нас до двенадцати работает, а девушкам надо возвращаться… Не могли бы вы покинуть нас…
— Хоро-о-ошо… Вы, конечно, нас тоже простите, что мы вам доставили такое неудобство, мы сейчас вызовем такси и тоже обязательно покинем вас… — отвечают Серж с подругой.
Они вызывают такси, а пока продолжают сидеть за столиком.
Через какое-то время охранник подходит снова и произносит:
— Мы ещё раз очень извиняемся, но очень поздно, поздно по меркам нашего славного города-героя…
— Да, — отвечают те, — мы уже вызвали такси, и вот-вот оно подъедет.
— Но, — продолжают охранники, — действительно очень поздно, и нам так неловко…
— И нам ужасно неловко, — говорит Серж, — но такси скоро подъедет, и мы…
Проходит ещё полчаса.
Охранник подходит к столику снова.
— Я вам, наверное, надоел, — говорит он, — я очень извиняюсь, но уже чрезвычайно поздно по меркам нашего города, а вы хотели уехать… Нам нужно закрыть наше заведение, а девушкам, что у нас работают, чрезвычайно далеко ехать, они молодые и им страшно.
— Хорошо-о-о, —
