«По уровню народнохозяйственного развития, т. е. по состоянию производительных сил и их технико-экономической индустриализации, СССР в конце 20-х годов находился на начальных этапах индустриализации. Хотя переход от до-индустриального к индустриальному технологическому способу производства начался у нас еще в XIX веке, темпы этого процесса были таковы, что вплоть до революции Россия оставалась аграрной страной, в народном хозяйстве которой
преобладало мелкое производство и домашинные формы труда…
Естественно, что к исходу первого десятилетия Советской
власти, когда в основном завершилось восстановление разрушенного, СССР оказался на той же начальной стадии индустриального преобразования народного хозяйства, которой Россия достигла накануне войны и революции» [65. С. 15-16].
В двух абзацах эти авторы допустили несколько крупных, принципиальных ошибок. Во-первых, нельзя сказать, что СССР в конце 20-х годов находился на начальных стадиях индустриализации. Тут критики сильно сгустили краски. В России и в СССР развитие крупной промышленности к тому моменту шло уже около 40 лет, с переменными успехами. Действовало более 5 тысяч крупных промышленных предприятий. Работал мощный промышленный Донецкий район. Были развиты мощные машиностроительные тресты: ГОМЗ, Ленмаштрест и Южмаштрест. Задел перед индустриализацией был большим. Он, собственно, и позволил Сталину взять
и отстаивать курс на индустриализацию. Говорить о том, что Россия только-только прыгнула от сохи, совершенно неправильно.
Во-вторых, темпы промышленного развития были не такими уж и маленькими. В 1890-1900 годах прирост промышленного производства составлял 10-12% в год. Весьма
неплохой прирост! А в 1900-1910 годах, когда в промышленности разразился кризис, прирост составлял от 4 до 8% в год.
В-третьих, как мы видели, разрушения от войны в промышленности были большими. Но это не значит, что промышленность исчезла совсем. Заводы мало-помалу открывались, пускались в ход, восстанавливалось разрушенное
оборудование. Хотя бы поэтому говорить о том, что Советский Союз вернулся к начальной стадии индустриализации, будет неправильно. Более того, вместе с восстановлением развернулась в середине 20-х годов серьезная реконструкция существовавших заводов с тем, чтобы увеличить их мощность и производительность. Это была первая волна реконструкции. Вторая прошла в самом конце 20-х годов, в 1928-1929 годах. О ней говорилось в одной из предыдущих глав.
Сталин много говорил об отсталости России в прошлом, много говорил об отсталости в промышленности, об отсталой технике и о многом другом, но никогда, ни при каких обстоятельствах не подчеркивал этой отсталости и никогда не
создавал из нее отдельной проблемы. Он знал, что без этой
основы, которая была создана за время предшествующего развития, быстрая индустриализация и выполнение пятилетнего плана было бы нереальным. Читая сталинские труды, легко заметить, что о российской отсталости Сталин говорил только в связи с достигнутыми успехами.
Критики же Сталина превращают российскую отсталость в какой-то самодовлеющий фетиш, всеми способами
преувеличивая ее размеры и масштабы. Это выдает то, что они не совсем хорошо представляют себе подробности процесса промышленного развития и его особенностей в России.
Кроме этого для них весьма характерен доктринальный
подход. То есть на первое место ставятся не какие-то конкретные задачи, а чистота доктрины:
«Главные черты этой обстановки определялись тем обстоятельством, что страна находилась в переходном периоде развития от капитализма к социализму…
Переход к индустриальной экономике, осуществляемый
на социалистической основе, предполагает в отличие от стихийной капиталистической индустриализации, предварительное общественное планирование преобразований, сознательный выбор того или иного их варианта. При этом, обладая политической властью и ключевыми финансово-
экономическими механизмами, руководящее ядро общества реально, на деле способно направить развитие по избранному пути» [65. С. 18-19].
Переходный период - теорией этого занимался в свое время Бухарин. Сталин понимал переходность советской
экономики по-другому: как борьба социалистического и капиталистического сектора с вытеснением и ликвидацией последнего. До тех же пор, пока социалистический
сектор не стал господствующим, советскую экономику
можно было назвать переходной. Эта фраза Сталиным была произнесена на XIV съезде ВКП(б), и уже тогда подразумевалось, что в ближайшие 5-8 лет переходный этап
завершится.
В приведенном отрывке тоже есть существенные ошибки. Во-первых, авторы явно попутали строительство индустри-
альной экономики и социалистического общества. Это все-таки разные вещи, хоть и совершались в одно и то же время, одними и теми же людьми. Строительство индустрии подчиняется обстоятельствам, которые имеются и при социализме, и при капитализме: наличие накоплений, имеющиеся и работающие заводы, их производительность и производственные возможности, наличие техники и технических кадров. Наличие или отсутствие тех же накоплений мало зависит от
типа общества. Они либо есть, либо их нет.
Доктринеры, вроде наших оппонентов, считают, что можно заранее составить общий план, разработать его во всех мелочах, а потом воплотить в жизнь. Этим болели многие в руководстве партии. Этим болел, в частности, тот же Бухарин
и так от этой болезни полностью не избавился. На деле хозяйственное планирование, как мы видели, не было проектированием какого-то нового типа общества. Суть его заключалась в другом: в решении постоянно возникающих новых и новых задач наиболее доступным, простым и дешевым способом. Сначал решали хлебную проблему, потом топливную,
потом металлическую, потом проблему основного капитала, из чего, в конце концов, вырос первый пятилетний план. Потом, уже в ходе составления первой пятилетки, решали проблему резкого увеличения производства. Эти планы постоянно переделывались, пересматривались, приспосабливались к наличным возможностям и наличным источникам накоплений.
Доктринеры говорят, что было два заранее разработанных плана индустриализации: один хороший (бухаринский), другой плохой (сталинский) и противопоставляют один другому. Но, по существу, как мы видели, между планами развития промышленности образца середины 20-х годов, разработанных при Дзержинском в духе бухаринского курса,
и планами уже сталинской индустриализации в целях и задачах нет существенной разницы. И Бухарин, и Сталин стремились к индустриализации Советского Союза и к построению социалистического общества. Говорить о том, что они предлагали какие-то две разновидности социализма, просто нелепо.
Существенная разница между ними появляется в методах индустриализации, конкретно - в методах использования
ресурсов и накоплений. Бухаринский план предлагал индустриализацию с крестьянского края, а сталинский - с промышленного. Первый - расширение спроса, прежде всего крестьянского, на внутреннем рынке и уже на этой основе развитие промышленности, второй - коренная перестройка промышленности и уже на этой основе перевооружение техникой сельского хозяйства и повышение его эффективности.
Первый - направление вложений в сельское хозяйство, второй - направление вложений в промышленность. Вот в этом заключается вся разница.
Сталин об этом говорил ясно и недвусмысленно: «В чем состояло основное звено пятилетнего плана? Основное звено пятилетнего плана состояло в тяжелой промышленности с ее сердцевиной - машиностроением. Ибо только тяжелая промышленность способна реконструировать и поставить на ноги и промышленность в целом, и транспорт, и сельское хозяйство. С нее и надо было начинать осуществление пятилетки. Стало быть, восстановление тяжелой промышленности нужно было положить в основу осуществления пятилетнего плана» [57. С. 405].
Доктринальный подход, столь характерный для критиков
Сталина, при котором учитывается только чистота доктрины и больше ничего, не позволяет разобраться в существе
целей и задач первого пятилетнего плана. Сталин отбросил
всю идеологическую словесную шелуху о капитализме и социализме, отверг вязкое и нудное выяснение того, чьи взгляды являются более ленинскими, и поставил совершенно конкретную цель - построить тяжелую индустрию, построить мощную современную машиностроительную отрасль, чтобы с ее помощью перевооружить все остальные
отрасли народного хозяйства новой, мощной, современной
техникой. Эта цель для него была важнее всех теоретических споров.
Сталин на Пленуме говорил: «Добились ли мы победы в этой области?
Да, добились. И не только добились, а сделали больше,
чем мы сами ожидали, чем могли ожидать самые горячие головы в нашей партии. Этого не отрицают теперь даже враги. Тем более, не могут этого отрицать наши друзья.
