что окна местной тюрьмы выходили на местный же Вечный огонь, и если досужий прохожий задирал голову, то замечал над глухим задником колючую проволоку.
Ночью, в постели.
25 сентября 2002
Не спится, полнолуние.
Интересно, почему противоположная фаза называется "новолуние", почему не просто "без-луние".
Из суеверного страха, что ли?
Ночью, в постели.
25 сентября 2002
Лежа на спине, припоминаю своих знакомых.
И, надо сказать, с трудом вспоминаю их фамилии. В… Ве… Что-то вертится на языке, что-то вспоминается… Однако… Нет, ничего не помню, надо вставать и идти за записной книжкой.
Этого делать не хочется.
Ночью, в постели.
25 сентября 2002
Ну, не похож я разве на Розанова?!
25 сентября 2002
Давным-давно Вересаев написал о своих студенческих временах так: "Страшный был физиологический голод по женщине. Я не знал ещё ни одной. Жутко вспоминать то время. Как будто всё тело кишело злыми, сладострастными чертиками, некуда от них было деваться.
Каждая молодая женщина привлекала к себе жадное внимание.
Выпуклость груди, округлость плеч, шорох юбок, вызывали волнение. При чтении книг внимание блудливо зацеплялось и останавливалось на описаниях сцен, которые оканчивались многоточиями.
Врачи утверждают, что половое воздержание само по себе нисколько не вредно. Но суть в том, что при отсутствии удовлетворения полового голода всё внимание, все помыслы направлены на одну точку. В воображении постоянно живёт женщина, всё время целуешь её мысленно, раздеваешь, ласкаешь. Состояние, которое должны испытывать монахи-аскеты, борясь с ересью. Ни у кого так не развратно воображение, как у аскетов и девственников, конечно, если они нормальные люди, со здоровыми человеческими стремлениями. У Герцена есть чудесное выражение: "монашески-развратное воображение".
Вот эта-то постоянная развратность воображения мучила столько же, сколько и постоянная неудовлетворённость тела, этот, так сказать, психологический онанизм, державший душу в непрерывном сладострастном возбуждении."
26 сентября 2002
История про Живой Журнал #1
В последнее время начали происходить закономерные для Живого Журнала вещи. Так, поселенцы, обосновавшись на новом месте и переведя дух, начинают обустраиваться. Они возводят церковь, придумывают Погребальные ритуалы, выбирают Повелителя мух, выдавливают из своей среды несколько мучеников.
Один уважаемый человек строго попенял публике за несобранность мыслей, неровно размазанные слюни и тоскливые жалобы. Это понятное желание, ввести правила письма в том месте, где собирается большое количество буковок. Загнать пишущих в литературный монастырь.
Другой, не менее уважаемый человек, придумал внутренний Живой Журнал. Внутренний журнал должен был состоять из коротких очерков, которые были бы организованы по литературному принципу.
Это всё правильно. И симптоматично.
Некоторое большое сообщество всегда живёт по термодинамическим законам. Приходит, согласно этим законам, время структурирования. Вокруг идей, как возе ядер конденсации начинается незаметное глазу движение.
Однотонная масса распадается на фракции.
Вот про это я и расскажу.
27 сентября 2002
История про Живой Журнал #2
Нужно объяснить, конечно, как я дошёл до жизни такой.
Началось всё, конечно с чатов.
Собственно, началось всё гораздо раньше. Топоры уже застучали по виноградникам, но государство от Бреста до Владивостока, а, что важнее, от Вильнюса до Душанбе, было ещё неколебимо. Тогда американцы спорили с советскими учёными о том, можно ли по сейсмическим колебаниям оценить мощность ядерного взрыва. Раздосадованные затяжным спором, они вдруг подарили Академии наук два десятка персональных компьютеров. Нормальные люди отказывались на них работать, а мне как молодому специалисту, выбирать не приходилось. Хоть я застал ещё радостный стрёкот перфораторов на улице Вавилова, и таскал под мышкой толстую коричневую колоду. Так вот тогда я и познакомился с Сетью.
То есть это была не Сеть, резво бьющая копытами, а что-то вроде предшественика эогиппуса. Это были бестолковые низкорослые зверьки, хипповствующая сеть ФИДО. Другое время и другие деньги.
Поэтому началось всё с чатов. Одна моя знакомая говорила, манерно выпуская сигаретный дым в бра:
— Первый чат, как первая любовь…
Она была права — цвет подложки врезался в память навсегда, никнеймы жили вечно. Эти чаты уже умерли. Остальные напоминали берлинский зоопарк. Надо тебе сказать, лучший в мире городской зоопарк — берлинский. Я туда очень любил ходить по утрам, вспоминая Шкловского и исчезнувших русских чиновников.
Так вот, там был такой закуток, по форме напоминающий наш общественный туалет — узкая лесенка, спуск между кафельных стен — и вот они — ночные зверки. Живут за тонированными стёклами. Суетятся. Эти ночные зверьки очень меня впечатляли. Причём среди них были какие-то мелкие мыши — они одновременно ели, трахались, гадили, бегали взад-вперёд и ещё рыли себе норки. Всё происходило в полумраке, ведь это были ночные зверьки.
Эта картина была очень похожа на классический чат "Кроватка".
27 сентября 2002
История промежуточная, про ранжир смерти
У нас всё было кодифицировано — кто и как может умереть. При каких обстоятельствах и от чего.
Был общий стиль во всём, даже в смерти. Незнание этого стиля делало человека убогим, эта ущербность была сразу видна — вроде неумения настоящим гражданином различать звёзды на погонах.
28 сентября 2002
История о резиновых мужиках
Меня спросили, отчего не продают резиновых мужиков. Отчего, например, резиновые тётьки есть, а вот мужиков нету. И некоторым тётькам это было непонятно.
Я задумался над этим вопросом. Провёл опрос знакомых, почитал соответствующую литера-туру.
Оказывается, мало кому нужен резиновый мужик целиком. Поэтому его и продают по частям. Эти части разного вида и цвета можно легко обнаружить в магазинах.
Мне, как мужчине, немного это обидно, но, видимо, такова логика развития цивилизации.
28 сентября 2002
История про Живой Журнал #3
…Но я отвлёкся — за чатами пришла пора переписки и форумов — один из них я до сих пор люблю, несмотря на напряжённость патриотической речи, на ортодоксальный гонор, это было место встречи профессионалов.
Встреча — вот было ключевой слово.
И теперь я скажу, почему Живой Журнал (а правильнее было бы его называть Живые Журналы) похож на кафе. Он живёт по законам кафе, он собирает людей по этим же принципам, и по ним же он умрёт когда-нибудь. Для многих моих сверстников привычка встречаться в кафе — поздняя любовь, будто страсть стареющего ловеласа к барышне. Нет, и раньше я помнил пивные вокруг моего дома наперечёт — всем было
